Афанасьев Г

Афанасьев Г.П.

ЛОГИКАЛИЗМ А. ЗИНОВЬЕВА

сквозь призму субстанциализма

2006

Афанасьев Г.П. Логикализм А.Зиновьева сквозь призму субстанциализма. – 2006, 56 с.

Дан анализ отрицания А.Зиновьевым существования всеобщих законов природы и вытекающих из этого последствий.

Предлагается всем, кого интересуют основания научной и целесообразной деятельности людей.

Предисловие

Каждый человек, знающий таблицу умножения, знает, как успешно решить любую арифметическую задачу. Например, найти результат умножения чисел. При этом ни таблица умножения, ни полученный с её помощью результат не вызывают у него сомнений в необходимости их применения в решении конкретных задач жизни человека, поскольку эта необходимость порождена объективными причинами, независящими от желания и воли человека и не допускающих никакого произвола с помощью дискуссий, обсуждений, голосований. Знает он и то, что игнорирование этой необходимости неизбежно закончится для него или для других людей различными бедами, включая даже гибель людей. Эти обстоятельства вынуждают каждого человека соблюдать таблицу умножения и результаты её применения, даже в случае, когда проведение процесса освоения и применения таблицы умножения ему неинтересны и могут быть непонятны.

Единственный существенный недостаток в этом процессе состоит в том, что таблицу умножения нельзя применить для решения любых задач, например для разработки теории общества будущего, которое было бы свободно от всех общественных пороков и одновременно было бы обществом расцвета человеческой жизни и достижения в ней высших положительных результатов. Если бы этот недостаток удалось преодолеть с помощью какой-то новой теоретической основы, то человечество получило бы в свои руки бесценное теоретическое средство, позволяющее успешно решать любую возникающую перед ним проблему. Если бы кому-то это средство показалось неинтересным и непонятным, то его все равно пришлось бы всем без исключения осваивать и применять во имя сохранения жизни и её процветания.

Мысль о возможности существования такого теоретического основания была высказана несколько тысячелетий назад. Наиболее ярким её примером стала мысль Гераклита о существовании власти природы, которая является мерой всему существующему, основанием для всего существующего, которое люди должны осваивать и соблюдать во имя сохранения и благополучия своей жизни.

К сожалению, эта мысль не была подхвачена наукой и не стала главной целью её существования. Ни Гераклит и никто другой после него не разработали теоретическую картину власти природы, методов ее применения к решению любых задач человечества и практических примеров решения на её основе актуальных проблем человечества. Кроме весьма скромных попыток возрождения этой мысли дело не сдвинулось с места.

Лишь в конце ХХ и начале ХХI столетия проблема власти природы, была, наконец, успешно решена в рамках субстанциализма.

Была разработана первая объективная картина власти природы, содержащая первое определение содержания власти природы и её теоретические средства. На её основе были разработаны две принципиально новые дисциплины науки:

Первая идеология познания, раскрывающая теоретические средства, позволяющие успешно применить власть природы к решению любой проблемы человечества.

Первая идеология устройства и развития общества – идеология цивилизации, раскрывающая главные теоретические средства устройства и развития общества, соответствующие требованиям власти природы и обеспечивающие максимальный уровень благополучия и процветания общества при одновременном снижении всех криминальных явлений до нуля. Идеология, позволяющая при дальнейшем развитии и конкретизации своих теоретических средств успешно решать любые социальные проблемы и предотвращать перерастание их в социальные кризисы и катастрофы.

Впервые было раскрыто, что власть природы является общим источником благополучия человечества и всех его бед. Источником первого является безусловное соблюдение людьми требований власти природы. Источником второго является любое нарушение требований власти природы, будет ли оно сознательным или случайным.

Все полученные результаты позволяют практически немедленно начать строительство общества будущего с идеологией цивилизации, основанной на власти природы, а не на произвольных домыслах человеческого мышления. Они позволяют при жизни одного поколения людей дать им все блага цивилизации и освободить общество от всех его опасных пороков. Они же позволяют увидеть и то, что если люди не захотят воспользоваться плодами цивилизации, они неизбежно воспользуются плодами дикости, невежества и разрушения, вплоть до полной своей гибели. Ибо власть природы не перестает действовать оттого, что ею не хотят воспользоваться себе во благо. В этом случае она автоматически применяется людьми себе или другим людям во вред. Так же, например, как и применение таблицы умножения. Если ее нарушают, то ее применение автоматически приносит вред или самому применяющему, или другим людям.

Таким образом, попытки отказа от власти природы не допустимы ни в одном принимаемом решении. В построении теории общества будущего отказ от власти природы может завершиться не построением цивилизованного и процветающего общества, а одним из вариантов уже известных обществ настоящего и прошлого времени. Хуже того он может завершиться рождением нового решения общественного устройства, которое приведет к гибели всего человечества. Так что общество будущего совсем не обязательно станет обществом реализации лучших надежд человечества. Оно может стать и обществом реализации самых худших предположений.

Примером является гибель Титаника. Его пассажиры и весь обслуживающий персонал были восхищены масштабами и смелостью человеческой мысли, воплощенной в его устройстве. Все были настроены на безмятежное и приятное путешествие. Однако ошибки в устройстве корабля и ошибки в управлении кораблем, оказавшиеся грубейшим нарушением власти природы, ее всеобщих законов бытия, внесли ужасные изменения в планы и жизнь людей. Произошло то, что и должно было произойти в результате игнорирования власти природы.

Другим примером, имеющим неизмеримо большие и положительные, и отрицательные последствия для судеб людей, является научная перестройка общества, проведенная в мире на основе марксистской теории под знаменами построения социализма. Социализм по прогнозам К.Маркса позволял людям взять свою судьбу в свои руки и с помощью науки обеспечить всем людям достойный человека образ жизни и уровень благополучия. Увы, этого не произошло. В научной перестройке общества, предложенной Марксом, его великой заслугой стало то, что он первым из людей попытался применить имевшиеся на момент его жизни представления о власти природы для решения проблем устройства и развития общества. На этой основе он дал теоретическое решение ряда главных проблем устройства и развития общества. По его мнению, они позволяли превратить общество в единую управляемую систему общественного воспроизводства и сохранения жизни людей, обеспечивающую максимально благоприятные условия жизни для большинства людей и максимально сокращающую криминальные явления, имевшиеся во всей предшествующей истории человечества.

К сожалению, на этом пути он совершил величайшую и главную ошибку, приняв в качестве власти природы диалектику, посчитав, что “диалектика царит во всей природе”. На самом деле диалектика не является и не может являться властью природы. Ошибки К.Маркса в понимании власти природы, привели его к неправильному пониманию принципов устройства и развития общества. Монблан фактов, приведенный в обоснование истинности марксизма, не помог. Социалистическое общество, построенное на основе ошибочной теории, было обречено на разрушение с самого начала своего рождения. Конечно при условии, что ошибки теории не были своевременно обнаружены и устранены. Это разрушение, в конечном счете, произошло, причем при полной неожиданности для сторонников марксизма. Для них и сегодня причины катастрофы социализма остаются непонятными, хотя они давно уже изложены в субстанциализме. Им остается непонятным, что они сами привели научную перестройку общества к катастрофе, потому что пренебрегли каким-либо вниманием к власти природы, к главному исходному основанию марксизма, позволявшему им выявить и устранить своевременно ошибки марксистской теории.

Справедливости ради следует отметить, что и для противников марксизма его крушение, да еще с такой легкостью, стало полной неожиданностью, хотя они желали этого и немало сделали для достижения своей цели. В первые дни после разрушения СССР они надолго онемели от произошедшего невиданного в истории события. Обретя дар речи, никто из них не выразил восхищения от происшедшего. Тревога и обеспокоенность за свою судьбу стало главным содержанием всех оценок. И не удивительно. Страна, принявшая решение о собственном разрушении при полном молчании всех институтов общества, призванных защищать его устройство, да еще обладающая средствами уничтожения всего человечества, не могла внушать радужных надежд на будущее всего мира. Разрушение страны и смена идеологии её устройства не есть смена одного костюма на другой. Даже при сознательном проведении этого процесса с пониманием причин его необходимости и новых фундаментальных целей общественного устройства, его осуществление в кратчайшие сроки в таких странах представляет определенную опасность для всего мира. Тем более такая опасность существует при стихийном проведении процесса, в котором никто не знает ни истинных причин, ни истинных целей переустройства общества. Процесса, в котором все произошло на почве недовольства деятельностью коммунистической власти в угоду немедленного удовлетворения этого недовольства любым путем, включая криминальный путь. Произошло без понимания того, что произвольное разрушение существующей государственной власти может завершиться результатами, совершенно не желаемыми для большинства граждан страны. Опасения не были напрасными. События, произошедшие на постсоветском и постсоциалистическом пространстве, дают для этого убедительные факты. Единственным целесообразным моментом во всем процессе стало криминальное разрушение существовавшей идеологии для нового передела власти и собственности. Обошлось пока без новой мировой войны, но разрушения и потрясения, которым подверглись многие миллионы людей, по своим масштабам все равно огромны и никак неоправданны.

При этом будущее этих народов да и всего человечества никак не прояснилось и осталось под вопросом как в части его благополучия, так и в части самого существования. Механический отказ от марксистской концепции научного понимания общества, в котором не было сделано никакой попытки выяснения причин пороков коммунистической идеологии и их научного устранения, не открыл никакой новой перспективы общественного развития. Бывшие страны социализма вернулись к тому, что пытались преодолеть с помощью науки, предложенной Марксом. Возникала иллюзия, что капитализм, от пороков которого хотели уйти с помощью марксизма, является чуть ли не идеалом общественного устройства. При этом было забыто обо всех положительных результатах, которые были получены социалистическим обществом на основе единого управления его устройством и развитием, которые внесли существенный вклад в устройство и развитие не только социалистического, но и капиталистического общества. Увы, иллюзии не могут быть средством решения реальных проблем общества. Пороки социалистического общества представляют научный и практический интерес, как и пороки капиталистического общества. Только выяснив их действительные причины, пути их устранения и сформировав новый идеал общественного устройства и развития, человечество может получить возможность для нового прогрессивного развития. Другого способа в принципе не существует. Не существует и другого сознательного теоретического основания, с помощью которого эта проблема может быть решена. Таким основанием может быть только власть природы и ничто больше. Марксистская попытка опереться на власть природы в решении проблем общества была правильной. Она никогда не может устареть или быть отвергнута как ошибочная. Устареть или быть ошибочными могут только ошибочные решения в понимании власти природы и методов ее применения к решению проблем человечества. Поэтому столбовой дорогой развития человечества должно стать не возвращение к капитализму, социализму или другому типу общественного устройства и развития, а возвращение на путь нового освоения власти природы, опирающийся на объективное понимание ее содержания и методов применения. То, что не удалось на этом пути Марксу, из-за его принципиальных ошибок, вполне достижимо, причем в кратчайшие сроки, на пути субстанциализма, устранившего все предшествующие ошибки науки в понимании власти природы. Можно утверждать также, что субстанциализм не только успешно справился с решением проблемы власти природы в объеме предшествующих ошибок и заблуждений науки, открыв столбовое направление дальнейшего решения проблемы власти природы, но и не внес при этом новых ошибок, которые могут быть опасными или препятствием для развития науки и общества.

Открытие факта существования власти природы, совершенное 2,5 тысячи лет назад Гераклитом, вполне возможно и еще раньше кем-то другим, стало самым выдающимся открытием человеческого мышления за всю историю его существования до наших дней. Ибо не может быть ничего более важного в результатах человеческого мышления, как уяснение того, что весь мир, включая человека и все человеческое общество и их мышление, управляются властью природы. Что весь мир един не потому, что он материален или идеален, а потому, что он субстанциален, что он управляется единой властью природы. Властью, не созданной никем из богов и никем из людей и неподвластной им, которую они обязаны соблюдать, если не хотят для себя беды или даже собственной гибели.

Вторым высшим достижением человеческого ума, добытым уже в наше время в конце ХХ и начале ХХI века, не уступающим первому и даже превосходящим его, очевидно, является рождение субстанциализма, давшего первую теорию власти природы и первые, основанные на ней, идеологию познания и идеологию цивилизации. Благодаря субстанциализму люди впервые получили возможность сознательно пользоваться властью природы себе во благо, не допуская опасных ошибок. Они получили возможность идти к истине в решении любых задач не методом проб и ошибок, а на основе теоретических средств власти природы и кратчайшим путем.

Третьим высшим достижением человеческого ума, которому еще предстоит родиться, может быть, очевидно, только одно: это сознательное освоение теоретических средств субстанциализма и практическое их применение к решению всех задач человечества. В первую очередь это касается проведения новой научной перестройки общества, приводящей его устройство и развитие в соответствие с требованиями власти природы или основанной на ней идеологии цивилизации.

Построение цивилизованного общества, общества, в котором человечество будет применять власть природы не случайным образом, а сознательно, с пониманием её средств и результатов применения – это и есть тот тип общества, которым должно стать общество будущего раз и навсегда, и чем быстрее, тем лучше для достижения благополучия и самого существования общества.

Из этих трех высших научных достижений Субстанциализм, реализованный в трех своих теориях - власть природы, идеология познания и идеология цивилизации - это предельно высшее достижение человеческого ума, выше которого ничего не существует в принципе.

Более высоких достижений у человеческого ума больше не будет, какими бы важными и полезными для людей они ни были. Даже решение проблемы достижения физического бессмертия человека не делает его более высоким достижением. Оно и любые другие решения будут достигаться по правилам власти природы, и будут оставаться частными решениями, не превосходящими по своему значению своих теоретических оснований. Идеология познания и идеология цивилизации – это тоже частные решения по применению власти природы, однако они имеют более высокий ранг по отношению к остальным частным решениям, поскольку без них остальные частные решения могут использоваться не только во благо, но и во вред человечеству, включая его полное уничтожение.

Открытие трех главных теорий Субстанциализма стало высшей научной революцией, за которой должна последовать основанная на ней высшая социальная революция по перестройке общества, после осуществления которой, решения социальных проблем никогда больше не будут угрозой благополучию и существованию человечества.

Казалось бы, что передовая человеческая мысль способна уже сегодня предпринять первые шаги по реализации общества будущего – цивилизованного общества. Увы, этого не произошло. Не произошло даже в России, первой на земле проведшей эксперимент по научной перестройке общества на основе марксизма и родившей в результате этого эксперимента субстанциализм.

Российская наука и государственная власть оставили субстанциализм без внимания, без освоения и практического применения, хотя именно России он нужен в первую очередь как естественный результат продолжения научного решения проблем общества, полученный в результате обобщения и анализа причин неудач социалистической перестройки общества.

Субстанциализм не только остался без внимания всех тех, кто в силу своих должностных обязанностей должен был начать его освоение, но и получил даже абсолютно негативную оценку. В российской науке нашлись «ученые», которые объявили вне закона власть природы и все, что с ее помощью удалось получить. Они не обошлись и без использования известных традиций прошлого по борьбе с новейшими научными достижениями. Они напялили на них «дурацкий колпак», завершив ряд научных достижений, удостоившихся этой чести, включением в него самого высшего достижения науки, которое она могла, когда-либо получить в прошлом, настоящем или будущем.

Имеющиеся уже оценки субстанциализма, а также его отношение к этим оценкам и причины их происхождения, рассмотрены в материалах сайта substanzialism.narod.ru, например, в работе (1).

С позиции субстанциализма главной причиной отрицания власти природы стало научное мошенничество и предательство, совершенное научной элитой российской науки. Первое было совершено по мотивам профессионального мошенничества, второе - по мотивам трусости и опасения за свое научное положение, которого можно было лишиться в случае поддержки субстанциализма. Во имя сохранения своего научного статуса представители науки не пожелали вступиться в защиту величайшей истины и недопустимости какого-либо саботирования, а тем более отрицания власти природы. В итоге и первые, и вторые оказались в одном лагере, в лагере противников и саботажа субстанциализма.

Приведенными причинами, очевидно, не исчерпываются все причины саботажа субстанциализма. К серьёзной и принципиальной причине можно отнести также логические ошибки в понимании проблемы власти природы, из-за которых власть природы отрицается не вообще, а только как некая всеобщая для всех явлений природы власть. Примером таких ошибок является позиция известного российского логика и публициста А.А.Зиновьева, отрицавшего возможность существования всеобщей власти природы и считающего, поэтому, не ее, а логику основой понимания мира, познания и общества. Поскольку логика для него является главной основой и существенным признаком всего его творчества, его позиция названа логикализмом А.Зиновьва.

Рассмотрение этой позиции, которому в основном посвящена данная работа, позволит лучше понять субстанциализм и противостоящий ему логикализм А.Зиновьева. Оно позволит еще нагляднее увидеть, что у власти природы нет альтернативы. Ее не могут подменить никакая дисциплина науки: логика, методология, диалектика, философия, теория систем, синергетика и т.д., или вся наука в целом. Власть природы не является предметом общественных наук, она является предметом, составляющим теоретическое основание всех без исключения дисциплин науки.

Рассмотрение позволит противникам существования власти природы изменить свое отношение к ней. Оно позволит изменить свое отношение к ней и сторонников признания власти природы, которые, признавая ее, принимают в качестве нее то, что властью природы не является. То есть, которые, признавая власть природы, фактически отрицают ее.

Нагляднее станет и тот факт, что причина всех кризисов и катастроф и ответ о путях выхода из них были известны человечеству уже с момента появления мысли о существовании власти природы. Что вопросы о природе глобального кризиса современного общества и вопросы о том, что делать для выхода из кризиса, которые постоянно звучат сегодня со стороны науки и общества, совершенно необоснованны. Ответ известен давно. Нужно обращаться за помощью к власти природы. Поскольку после Гераклита никто не разработал теорию власти природы, то в первую очередь нужно было разработать эту теорию, а затем с ее помощью найти все необходимые решения.

После рождения теории власти природы и создания с ее помощью идеологии познания и идеологии цивилизации ответ на все вопросы известен практически до конца: нужно начать немедленное освоении субстанциализма и одновременно продолжить его дальнейшее развитие.

Остается надеяться, что сторонники А.Зиновьева изменят свое отношение к проблеме всеобщей власти природы и ее первому теоретическому решению, представленному в субстанциализме, и станут его активными сторонниками.

При этом приходится глубоко сожалеть, что сам А.Зиновьев не сможет высказать свое мнение ни по данной работе, ни по субстанциализму в целом. Смерть поставила точку в его жизни и творческой истории. И теперь невозможно узнать, как бы он сам отнесся к критике своих теоретических оснований и предложенных им главных решений общественного устройства и развития.

Остается надеяться, что уяснение истины о роли власти природы в устройстве мира, познания и общества не стали бы для А.А. Зиновьева поводом для какого-либо расстройства в связи с собственными ошибками в этой области. Открытие истины не должно расстраивать истинных творцов научного знания, увидевших с ее помощью свои собственные ошибки. Думаю, открытие ошибок ученого, кем бы оно ни было сделано, только способствовало бы его творческому удовлетворению, поскольку и он внес вклад в раскрытие ошибок марксизма, причем в самый сложный период его практической реализации, когда любая попытка критики марксизма была огромным героическим поступком ученого.

Научное творчество А.Зиновьева стало доступно для данного исследования благодаря Интернету, который стал самым мобильным и эффективным средством информации. Размести он раньше свои работы в Интернете, состоялся бы диалог, и Зиновьеву стала бы известна конечная истинность того, чему он посвятил свою жизнь. Поэтому, все, кого интересует истина в своем творчестве, должны спешить в Интернет. Иначе можно не успеть узнать ответ на важный вопрос, который имеет принципиальное значение для каждого творческого человека. Своевременное обнаружение ошибок в проведенных исследованиях, как бы оно ни было получено: самостоятельно или с помощью критики оппонентов, позволяет исправить ошибку и завершить исследование с положительными результатами. В этом случае каждый исследователь может быть уверен, что ни при его жизни, ни после ее завершения результаты его труда не будут опровергнуты как ошибочные и опасные для практического применения. Если бы К.Марксу удалось увидеть свои ошибки самостоятельно или с помощью оппонентов, его огромный научный потенциал, несомненно, воплотился бы не в ошибочной теории мира и общества, а в разработке субстанциализма. Усилия В.Ленина завершились бы не победой социализма, а победой цивилизации, не подлежащей в дальнейшем никакому упразднению. Была бы невозможна ни первая, ни вторая мировая война. Как видим, своевременное обнаружение и устранение ошибок имеет чрезвычайное значение для благополучия и самого существования человечества.

Конечно, нужно спешить в Интернет со своими результатами исследований и для того, чтобы люди не работали над решенными уже проблемами, не ломились в давно открытую дверь тайн природы, а брали готовые решения, соответствующие требованиям власти природы, начинали их осваивать практически и развивать их решения дальше, если они того требуют.

ВЛАСТЬ ПРИРОДЫ

Исходные положения

Для целей нашего исследования возьмем ряд теоретических средств власти природы (2), внеся в них краткие разъяснения. Для полного знакомства с теоретическими средствами субстанциализма нужно знакомится со всеми работами, вошедшими в его содержание.

Властью природы являются обязательные условия существования природы и ее явлений.

Обязательные условия существования являются критерием существования природы и ее явлений. Они есть то, без чего никакое существование невозможно. Нет этих условий, нет ни природы, ни ее явлений.

Более общего основания для определения власти природы и исследования природы и любого ее явления, чем критерий существования не существует.

Все обязательные условия существования природы, начиная с определения власти природы, являются законами власти природы или законами природы. Иначе можно сказать, что законом природы является любое обязательное условие существования природы или ее явления.

Власть природы делится на всеобщую и специальную.

Всеобщей властью природы являются обязательные условия существования всех явлений природы, включая саму власть природы.

В дальнейшем изложении термин «власть природы» будет означать всегда всеобщую власть природы.

Специальной властью природы являются обязательные условия существования конкретных явлений. Специальные условия существования конкретных явлений приводятся в теоретических средствах специальных наук.

Любая специальная власть природы является властью природы, реализованной в конкретном явлении.

Существующим является то, что имеет вход и выход или то, что находится в отношении.

Явление. Явление в предельно широком значении есть существующее, то есть то, что имеет вход и выход. Явление в специальном значении есть то, что является нам через органы чувств и мышления.

Вход это действие на существующее.

Выход это действие самого существующего.

Существенный признак явления. Это признак явления, без которого оно не существует.

Субстанцией (высшей субстанцией) или первоначалом явления является то, без чего явление не существует. Субстанция явления является первым обязательным исходным условием существования природы и ее явлений. Нет субстанции явления, нет ни природы, ни ее явления. Все остальные условия существования природы и ее явлений должны удовлетворять понятию субстанции явления и раскрывать, в свою очередь, обязательные условия ее реализации или существования.

Субстанция явления это высшее или главное условие существования явления, которое отличает одно явление от другого.

Субстанция явления является исходным теоретическим средством власти природы, без которого невозможно построить картину власти природы. Она является основой всего многообразия явлений природы. Причем этим исходным средством можно воспользоваться для открытия власти природы только при условии, если содержанием первоначала будет принято то, без чего явление не существует. Никакое другое содержание сделать этого не позволяет.

Поэтому учение, построенное на основе нового содержания понятия субстанции, названное субстанциализмом, можно считать синонимом понятия власти природы, отражающим исходное средство ее построения.

Всеобщая субстанция – это субстанция, без которой не существует никакое явление.

Частная субстанция – это субстанция, с помощью которой реализуется субстанция явления.

Субстанциальный метод исследования – это метод, в котором определяется субстанция явления и все остальные обязательные условия реализации или существования субстанции явления.

Этот метод является единым для исследования и построения теоретической картины любого явления, включая власть природы.

Познание всех субстанций, составляющих явление, является достаточным для познания самого явления.

Закон истины. Критерием истины всякого знания, включая и знания о власти природы, является власть природы.

Отрицание власти природы

Из части приведенных теоретических средств субстанциализма видно, что и почему является властью природы, и что отрицание существования власти природы не имеет никаких оснований. Познакомившись с этим кратким перечнем средств власти природы можно перейти теперь к рассмотрению позиции А.Зиновьева, начав с рассмотрения отрицания власти природы.

“Никаких всеобщих законов бытия, имеющих силу в отношении любых (всех) эмпирических объектов, не существует хотя бы уже потому, что условия законов для объектов различных видов логически несовместимы в некое единое условие. Возможно, конечно, сформулировать утверждения, имеющие силу для всех эмпирических объектов. Но они (с логической точки зрения) будут либо логически ложными (противоречивыми), либо частями неявного определения понятия "эмпирический объект". Этому определению можно придать форму системы аксиом. Выводимые в этой системе утверждения истинны по определению понятий. Они не являются эмпирическими законами. Их можно назвать дефинитивными законами. Они не открываются в изучаемых эмпирических объектах”. (4 - Объективные законы).

А.Зиновьев не применяет понятие «власть природы», представляющее общее определение всех теоретических средств, входящих в нее. Тем не менее, всеобщие законы, существование которых он отрицает, представляют власть природы как набор теоретических средств, входящих в ее содержание. Поэтому отрицание всеобщих законов можно рассматривать и как отрицание власти природы.

В качестве обоснования отрицания он считает, что “условия законов для объектов различных видов логически несовместимы в некое единое условие”. Из приведенных выше теоретических средств субстанциализма видно, что А.Зиновьев ошибся. Всеобщие законы совместимы в едином условии для любого количества объектов различного вида, если этим единым условием становится новое понятие субстанции, построенное на основе использования понятия существенного признака явления.

Причина ошибки в том, что он пытается решить судьбу всеобщих законов не с помощью самих всеобщих законов, найдя исходный пункт для их открытия и разработки, а с помощью логики, которая является не всеобщей властью природы, а лишь одним из важных ее специальных проявлений. Логика не может быть критерием истины в отношении власти природы, поскольку критерием истины является власть природы и ничто больше. А все ее специальные проявления, одним из которых является логика, могут использоваться только в конкретных явлениях ее проявления. Логика, если она основана на власти природы, может применяться как производный критерий истины к исследованию любых явлений за исключением самой власти природы, поскольку последняя является её теоретическим основанием, которое она не может ни отрицать, ни противоречить ему. Ведь истинность логики обосновывается властью природы.

Власть природы – это обязательные условия существования любого явления или всеобщее устройство любого явления, при котором обеспечивается существование любого явления.

Логика, с позиции власти природы, – это способ представления любого явления природы средствами человеческого языка и знаков, обеспечивающий соблюдение требований власти природы. То есть способ, обеспечивающий соответствие человеческих представлений об исследуемом предмете самому исследуемому предмету, а в случае разработки искусственных предметов, необходимых для удовлетворения человеческих потребностей, обеспечивающий выполнение искусственным предметом при его материализации всех его существенных признаков, предусмотренных его разработкой.

Чувствуя неубедительность своего обоснования, А.Зиновьев вводит тут же допущение, что “Возможно, конечно, сформулировать утверждения, имеющие силу для всех эмпирических объектов”. К сожалению, логика опять мешает ему освободиться от ее зависимости и перейти к власти природы самой по себе: “Но они (с логической точки зрения) будут либо логически ложными (противоречивыми), либо частями неявного определения понятия "эмпирический объект"”.

Первая часть этого утверждения необоснованна, поскольку всеобщие законы могут быть представлены на единой основе, независящей от логики.

Вторая часть представляет интерес, поскольку все всеобщие законы являются частями или точнее существенными признаками эмпирического объекта, названного в субстанциализме всеобщей субстанцией. Конечно, это верно, если всеобщая субстанция определяется как то, без чего не существует никакое явление. То есть соответствует приведенному выше пониманию субстанции и всеобщей субстанции. В этом случае все существенные признаки всеобщей субстанции становятся всеобщими законами власти природы, а теория всеобщей субстанции становится теорией власти природы. Увидеть это, не имея нового понятия субстанции, данного в субстанциализме, не мог ни А.Зиновьев и никто другой. Вторая часть его допущения оказалась всего лишь интуитивной догадкой, которую невозможно было развить дальше, не имея такой же интуитивной догадки о существовании власти природы и примате её над логикой.

Пытаясь развить свое допущение о возможности всеобщих законов, А.Зиновьев вновь допускает ошибку, полагая, что определению эмпирического объекта “можно придать форму системы аксиом. Выводимые в этой системе утверждения истинны по определению понятий. Они не являются эмпирическими законами. Их можно назвать дефинитивными законами. Они не открываются в изучаемых эмпирических объектах”.

Из приведенных теоретических средств субстанциализма видно, что они не являются системой аксиом. Все они имеют теоретическое обоснование, исходным пунктом которого является новое понятие субстанции явления. Нельзя их не считать и эмпирическими законами, поскольку они являются существенными признаками всеобщей субстанции, а все существенные признаки определяются в исследовании эмпирических объектов путем исключения из всех признаков эмпирического объекта всех несущественных признаков. Что касается названия этих существенных признаков дефинитивными законами, то оно не может отрицать эмпирического содержания этих законов, если под дефинитивными законами понимать законы, построенные только на основе существенных признаков эмпирического объекта.

Таким образом, то, что А.Зиновьев в своем допущении возможности всеобщих законов, называет дефинитивными законами, на самом деле является законами власти природы, существующей во всех без исключения эмпирических объектах. А поскольку законы власти природы и она в целом являются существенными признаками всеобщей субстанции, то власть природы существует не только в эмпирических объектах, но и во всех объектах, ставших результатами интеллектуальной деятельности человеческого мышления.

Всего этого А.Зиновьев не увидел. Он не стал исследовать и развивать собственное допущение возможности существования всеобщих законов природы и всех следствий, которые должны были вытекать из факта такого существования, из факта существования всеобщей власти природы. Он стал развивать первую свою концепцию, отрицавшую возможность существования всеобщих законов природы. По существу он поступил так же, как К.Маркс в подобном же случае, которого он критиковал за ошибки в применении диалектики в ранге всеобщей власти природы, понимая ее как учение о всеобщих законах природы. К.Маркс, тоже однажды высказал сомнение в правильности своей экономической теории, допустив возможность того, что труд человека может иметь стоимость, хотя вся его экономическая теория была построена исходя из другого тезиса: что труд не имеет стоимости, а стоимостью обладает лишь рабочая сила. Он не стал исследовать и развивать эту концепцию, оставшись на позиции отрицания стоимости труда. Причина проста. К.Маркс не увидел пути для реализации концепции, утверждающей стоимость труда. А, не имея никаких опор для реализации конкурирующей концепции, бесполезно тратить силы на ее разработку. Такая же причина, очевидно, и у А.Зиновьева.

Отвергнув существование всеобщей власти природы, А.Зиновьев оставил для власти природы возможность существования лишь в узком значении, в значении специальных законов природы и общества, действующих в области физических и социальных явлений. При таком понимании власти природы физические и социальные законы предстают как эклектический набор законов природы, управляющих бытием соответствующих им явлений. Вопросы их возникновения, существования, изменения и исчезновения становятся неразрешимыми. А.Зиновьев пытается решать эти вопросы в рамках явлений, в которых они действуют:

Переводя проблему возникновения, существования, изменения и исчезновения таких законов природы и общества в такую же проблему для явлений, в которых они действуют, А.Зиновьев не замечает, что от этого проблема не разрешается. В самом деле, те же вопросы нужно тогда, как минимум, решить для самих явлений, в которых действуют законы природы, а затем считать, что причины возникновения, существования, изменения и исчезновения явлений являются одновременно и причинами для процессов с самими законами природы. Переадресовать проблему с законов явлений на сами явления невозможно, поскольку сами законы - это тоже явления, хотя и отличные от явлений, в которых они существуют. То есть нужно показать, как одни явления приводят к возникновению, существованию, изменению и исчезновению других явлений. Казалось бы, что проблему можно решить, назвав конкретные явления, которые вызывают возникновение, существование, изменение и исчезновение других явлений. Именно такой путь применяет сам А.Зиновьев. Но и этот путь оказывается ошибочным, поскольку он не отвечает на другой вопрос, почему одни явления могут быть причинами возникновения, существования, изменения и исчезновения других явлений. Проблема оказывается разрешимой только в одном случае, если в основание ее решения взять явление, которое называется всеобщей властью природы. То есть если в основание решения взять обязательные условия существования всех без исключения явлений природы, включая и всеобщую власть природы. Только опираясь на эту власть природы можно понять и объяснить все вопросы бытия любых явлений природы, как результат единства природы или мира и его явлений, существующего и управляемого благодаря и по правилам всеобщей власти природы. Другой основы не существует, поскольку всеобщая власть природы действительно существует, а не является плодом научной фантазии.

Понятие закона

Всеобщие законы природы, имеющие силу для всех явлений природы, можно называть законами власти природы, но при этом нужно помнить, что не всеобщий характер превращает законы в законы власти природы. Существенным признаком любого закона является не всеобщий или специальный характер, а то, что закон является обязательным условием существования явления. То есть он является всегда либо элементом власти природы, либо властью природы в целом. Такое же уточнение должно проводится при применении понятия закон бытия. Не закон бытия, а обязательный закон бытия. Такое понимание закона несет в себе эвристическую функцию, функцию познания содержания закона в том или ином явлении.

Определение закона как обязательного условия существования явления не было известно ни А.Зиновьеву, ни науке в целом. Впервые оно появилось только в субстанциализме. Оно и не могло появиться раньше, чем после появления определения понятия власти природы.

В понимании закона А.Зиновьев остался на позиции, принятой в науке.

* “Научными законами (законами объектов) называют обобщения результатов наблюдений и экспериментов, которым приписывают какую-то особо важную роль в науке”. (4 - Объективные законы).

«Закон, необходимое, существенное, устойчивое, повторяющееся отношение между явлениями. Закон выражает связь между предметами, составными элементами данного предмета, между свойствами вещей, а также между свойствами внутри вещи. Философский энциклопедический словарь». М., 1983.

При таком понимании закона в качестве закона можно выдать и то, что законом не является. Например, законы диалектики.

В понимании свойств закона А.Зиновьев также остался на позиции, принятой в науке.

“Объективные законы суть законы эмпирических объектов, но сами они эмпирическими объектами не являются. Они сами по себе не возникают, не изменяются и не исчезают. Это не значит, что они вечны и неизменны. Просто по самому смыслу понятий к ним нельзя применять понятия возникновения, изменения, исчезновения, неизменности, вечности. Они не имеют независимости от объектов существования. Об их существовании мы судим не путем их непосредственного наблюдения (их невозможно видеть, слышать, трогать руками), а по их проявлениям в ситуациях с эмпирическими объектами. Они открываются на основе наблюдений эмпирических фактов, но открываются благодаря особого рода интеллектуальным операциям”. (4 - Объективные законы).

Эмпирические объекты – это “наблюдаемые людьми посредством их природных органов чувств и усиливающих их приспособлений объекты”. (4 - Научный подход).

В субстанциализма эти представления значительно меняются.

Объективные законы эмпирических объектов сами являются эмпирическими объектами, конечно, отличными от эмпирических объектов, в которых они были открыты. Если бы это было не так, мы никогда не смогли бы их открыть. К тому же, такого расширения зоны действия понятия эмпирического объекта требует и его понятие, данное самим А.Зиновьевым. Видимо, он замечает несовершенство этого определения, поскольку ниже - в Законах диалектики вводит другой и более точный существенный признак эмпирического объекта: “в сфере эмпирических наук, объекты которых существуют независимо от исследователя и его понятий”. (4 – Законы диалектики).

Всеобщие объективные законы не возникают, не изменяются и не исчезают. Они существуют вечно, как и вся природа, то есть совокупность всех существующих явлений, в которых они существуют и существованием которых они управляют.

Специальные объективные законы возникают, существуют, изменяются и исчезают вместе с явлениями, в которых они существуют и существованием которых они управляют. При искусственном создании необходимых человеку явлений они могут возникать отдельно от явлений, в которых они будут реализованы.

Самостоятельное существование специальные объективные законы, как впрочем и всеобщие объективные законы, получают с помощью языковых и знаковых средств человеческого или искусственного мышления. Конечно, эта форма независимости не является абсолютной независимостью, поскольку языковые и знаковые средства являются носителями этих законов, тем не менее, эта форма независимости обеспечивает максимально возможную независимость всех законов от всех других бесчисленных носителей законов. Языковые и знаковые средства мышления позволяют ввести одну универсальную форму зависимости законов от носителя, с помощью которой можно исследовать законы, существующие на любых других их носителях и независимо от них.

Все объективные законы, открытые в исследовании эмпирических объектов, действующих на наши органы чувств, также действуют на наши органы чувств, однако это не означает, что мы должны их обнаружить в этих чувствах непосредственно. Не означает это и то, что эти законы можно обнаружить, минуя наши органы чувств или усиливающих их приспособлений. Никакими усиливающими приспособлениями нельзя обнаружить в исследуемом объекте то, чего в нем нет. Белый цвет содержит все цвета радуги. Мы их не видим с помощью зрения, однако с помощью призмы, разлагающей белый цвет, все цвета становятся доступными для восприятия.

Единственным исключением является искусственный объект исследования, который люди хотят создать для реализации каких-то своих целей. В этом случае закон вносится в проектируемый объект искусственно в соответствии с требованиями всеобщей власти природы и целями создания искусственного объекта. Кстати, А.Зиновьев допускает серьезную ошибку в понимании искусственных объектов. Он считает, что “Если таких объектов нет в реальности, то не может быть никакой науки о них. Измышления о несуществующих эмпирически объектах наукой не являются. Это вроде бы очевидно. Но фактически этот принцип постоянно нарушается и даже умышленно игнорируется не только на уровне обывательского мышления, но и в сфере профессиональной науки”. (4 - Научный подход).

Причина этой ошибки теперь известна. А.Зиновьев отверг существование всеобщих законов природы, всеобщих законов бытия или точнее власти природы, а она и есть главный критерий действительно научного исследования как реально существующего эмпирического объекта, так и искусственного объекта, который необходимо спроектировать, а потом создать реально. Создать так, чтобы решения проекта подтвердились на практике. Без серьезной науки сделать это невозможно. Причем наука о создании искусственных объектов является более серьезной и сложной, чем наука о реальном объекте исследования. Реально существующий объект исследования всегда позволяет обнаружить и откорректировать наши знания о нем. При создании искусственного объекта у исследования такой возможности нет. Здесь единственной возможностью обнаружить и устранить ошибки в проектировании является только власть природы. После реализации проекта объекта ошибки при его проектировании могут быть обнаружены и с помощью исследования ставшего реальностью искусственного объекта.

Конечно, А.Зиновьев знал о существовании науки о проектировании и создании искусственных объектов, ведь сегодня этими объектами заполнена вся жизнь человека, и без них она просто невозможна. Превознося в качестве науки только исследование реально существующих объектов, он пристрастно отнесся к фактам жизни и явно нарушил свои же принципы научности, одним из которых он считал принцип беспристрастного исследования. Сделано это было с целью последовательного проведения в жизнь сформулированной им концепции исследования и решения проблем общества, в которой не нашлось места для всеобщей власти природы.

Объективность закона

Власть природы является критерием истины, поскольку она является обязательным условием существования всех без исключения явлений природы, включая также истину.

Истина – это явление, соответствующее требованиям власти природы. Понятие истины, опирающееся на власть природы, применимо к любому явлению природы, а не только к явлениям человеческого знания, поскольку то или иное соответствие требованиям власти природы существует в любом явлении.

Признание власти природы в качестве критерия истины и основы ее определения было первым стихийным пониманием истины в науке. Примером такого понимания является, например, позиция Гераклита, первого из людей, объявившего о факте существования власти природы и назвавшего ее мерой всего. В дальнейшем это понимание истины было необоснованно вытеснено из науки и забыто. Причиной стало разделение мировоззрения на материалистическое и идеалистическое. Понятие истины получило другую опору и понимание.

В материализме “истина – адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека и его сознания” (Истина - 8); “…которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества” (Ленин В.И.- 7, т.18, с.123). “Критерий истины находится не в мышлении самом по себе и не в действительности, взятой вне субъекта, а заключается в практике”(8). “вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, - вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос” (Маркс К. Тезисы о Фейербахе – 6, т.3, с. 1-2).

Если учесть, что К.Маркс считал власть природы теоретической основой своей научной деятельности, то его понимание критерия истины является, очевидно, ошибочным.

Власть природы не имеет альтернативы в качестве критерия истины, ни в виде практики, ни в виде науки в целом. Бытие всех явлений природы, как материальных, так и идеальных, определяется властью природы. Однако это управление происходит по-разному для материальных и идеальных явлений, хотя власть природы действует в обоих случаях совершенно одинаково.

Материальные явления всегда подвержены действию власти природы и никогда не могут освободиться от ее действия. В итоге с ними происходят изменения, соответствующие требованиям власти природы. Практика является материальным процессом. Поэтому все идеальные явления человеческого сознания, реализованные в практике подвержены действию власти природы со всеми вытекающими из этого последствиями. Они будут вести себя в соответствии с требованиями власти природы, а не в соответствии с человеческими представлениями. Поэтому практика позволяет определить истину, но не потому, что она является критерием истины, а потому, что в практике человеческие представления оказываются подверженными действию власти природы, что позволяет сопоставить человеческие представления и их материальное бытие.

Субстанцией практики является приведение во взаимодействие человеческих представлений о мире, существующим вне сознания человека, с самим этим миром и его явлениями, с целью использования результатов взаимодействия себе во благо. Если бы внешний для сознания человека мир не подчинялся власти природы, практика стала бы не нужна. Из необходимости такой практики и возникла идея существования власти природы.

Идеальные явления также подвержены действию власти природы, но только после того, как власть природы или ее специальные проявления отражаются в сознании человека. При этом ее действие не является автоматическим и обязательным. Уяснив правила власти природы или ее специальные проявления, человек имеет возможность проигнорировать их. В оперировании образами явлений внешнего мира человеческое сознание имеет любую степень свободы, которая обеспечивается спецификой мышления, состоящей в том, что в отношения вступают образы материальных объектов, а не сами объекты. Без наличия образов материальных явлений такая свобода в принципе невозможна. Из-за наличия этой свободы, собственно говоря, и возник вопрос об адекватности отображения и истинности мышления.

Свобода оперирования образами материальных явлений имеет огромное значение для всех мыслящих существ. Она может дать преимущества явлениям, обладающим мышлением перед явлениями, не обладающими мышлением. Первые могут продлить свое существование сколько угодно долго, вторые не могут иметь такой возможности. К сожалению, мышление имеет и отрицательную сторону. Оно может не только лишить мыслящее явление каких-либо преимуществ, но и мгновенно лишить явление существования.

Результаты оперирования образами явлений мира будут различаться по истинности. Результаты, соответствующие требованиям власти природы, будут истинными. При их материализации в практической деятельности человека они будут вести себя также как в сознании. Результаты, нарушающие требования власти природы, будут ложными. При их материализации в практической деятельности человека они будут вести себя в соответствии с требованиями власти природы, а не в соответствии с представлениями человеческого сознания. Итогом этого несоответствия может стать нарушение благополучия человека или даже его гибель. Поскольку человек не может обойтись в своей жизни без практики, он вынужден свое мышление, в конечном счете, подчинять требованиям власти природы. Это касается и всего человечества в целом. Если люди и все человечество не подчиняться власти природы себе во благо, они автоматически подчинятся ей себе во вред, вплоть до полного исчезновения из числа существующих в мире явлений.

Практика не может рассматриваться в качестве критерия истины даже условно, поскольку она является всего лишь процессом, в котором сравниваются человеческие представления о предмете с самим предметом, существующем вне сознания.

Ошибочным является и утверждение “Критерий истины находится не в мышлении самом по себе и не в действительности, взятой вне субъекта, а заключается в практике”(8). Критерий истины находится как раз вне сознания и вне практики. Критерием истины является сам предмет, который отображается. А адекватность образа предмету отображения – это всего лишь вторичный критерий истины, определяющий истинность образа или отображения, который находится с помощью практики.

Критерий истины, вторичный критерий истины (адекватное отражение) и практика предполагают наличие власти природы. Без ее существования они были бы невозможны.

Власть природы обязывает сознание признать существование предмета исследования вне сознания и считать объективными только те продукты отображения, которые соответствуют существующему независимо от сознания предмету исследования и правилам его бытия.

Она же обязывает признать, что и само отображение в сознании каких-то объектов природы возможно благодаря именно этим правилам. Мысль о существовании отображения не могла появиться без уяснения существования всеобщей связи явлений природы и подчинения этой связи определенным правилам, без соблюдения которых невозможно адекватное отображение.

Практика по отношению к адекватному отображению дает мышлению для сравнения либо реально существующий объект исследования, либо материализованный образ, в основе которого у сознания не было материального прототипа.

То есть критерием истины во всех случаях оказывается не практика, а власть природы, которая позволяет мышлению провести сравнение образа и его естественного или искусственного материального воплощения.

Адекватное отображение и практика, необходимая для его построения, не могут заменить существующий в природе порядок бытия вещей, но они косвенно могут служить ответом: соблюден или нет в адекватном отображении существующий порядок бытия вещей. Если этот порядок становится известным, то необходимость в практике для определения адекватности отображения отпадает, как она отпадает, например, при решении арифметических задач с помощью таблицы умножения. Соответственно и поиск истины происходит кратчайшим путем, а не методом проб и ошибок.

С разработкой и освоением теоретической картины власти природы критерий истины из внешнего предмета исследования, противостоящего сознанию, становится предметом самого сознания, управляющим его деятельностью.

Если бы К.Маркс уточнил свою позицию таким образом, то к нему не было бы претензий. К сожалению, его позиция оказалась не результатом недостаточного внимания к данному вопросу, и даже не результатом недостаточно глубокого понимания места и значения власти природы, ибо оно у него было, а результатом отсутствия у него знаний об истинных теоретических средствах власти природы, отсутствия у него знания самого понятия власти природы. В отношении практики, нужно однако отметить, что отождествление критерия истины и практики не принадлежит К.Марксу. Из приведенного его высказывания, как и из всего его теоретического наследия, такое отождествление не следует. Практика у него вероятнее всего понимается так же, как она понимается в рамках власти природы. Практику назвали критерием истины преемники Маркса, видимо полагая, что такое основание содержится в отрицании Марксом роли теории.

Ошибка К.Маркса, рассматриваемая в целом, не была замечена В.Лениным, хотя он тоже считал власть природы основой целесообразной деятельности людей. В.Ленин закрепил ошибку К.Маркса, заявив:

“Точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной точкой зрения теории познания” (Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм – 7, т. 18, с. 145). Правда, он тут же внес важную поправку в свою позицию:

“…при этом не надо забывать, что критерий практики никогда не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть полностью какого бы то ни было человеческого представлении. Этот критерий тоже настолько “неопределенен”, чтобы не позволять знаниям человека превращаться в “абсолют”, и в то же время настолько определенен, чтобы вести беспощадную борьбу со всеми разновидностями идеализма и агностицизма” (Ленин В.И., там же с.145).

Ошибка К.Маркса отразила ошибку всех материалистов, включая и ныне действующих материалистов. Утверждая истинность знания на основе адекватного отражения окружающего человека мира, они не заметили, что для истинности знания этого условия совершенно недостаточно. Ибо адекватное отражение мира не может быть построено без постоянного внимания к принципиальному факту, что мир един и это единство состоит в том, что он управляется единой властью природы, которая определяет и все вопросы бытия исследуемого явления, и все вопросы отображения явления в сознании человека. Материалисты не имели права ни отвлекаться от этого факта, ни забывать его, ни тем более отрицать его в какой-либо форме. Забвение этого факта и стало причиной того, что власть природы перестала быть у них критерием истины, хотя практика, которую они объявили в качестве критерия истины, постоянно напоминала им, что не она является критерием истины, а власть природы. Что только из-за существования власти природы возможно существование понятие истина, а человеческая практика способна обнаружить существование ошибок в человеческом познании, но, к сожалению, не природу самих ошибок. Что без наличия власти природы познание истины становится ненужным, поскольку любая человеческая мысль может претендовать на право своего практического существования и применения, не опасаясь возмездия со стороны власти природы за пренебрежение к ее требованиям со стороны человека. Что понять природу ошибок познания и устранить их можно только одним путем, познав и освоив власть природы.

Забвение власти природы привело материалистов к другой принципиальной ошибке: “Критерий истины находится … не в действительности, взятой вне субъекта” (Истина - 8). “Истина не является свойством самих объектов. Нет столов истинных или ложных, а есть столы письменные и столовые, школьные и канцелярские. Понятие истины распространяется только на мысли, которые действительно могут быть или истинными, или ложными” (Истина - 9). При таком искусственном ограничении области применения понятия истины вопросы об истинном устройстве объектов исследования, взятых самих по себе, представляются необоснованными. Например, необоснованным становится вопрос об истинном устройстве человеческого общества, хотя этот вопрос имеет очевидную и огромную практическую ценность и мучает людей всю историю их существования с момента появления человеческого общества. Пока истина понимается с точки зрения объективного отображения объекта исследования преодолеть эту искусственную проблему невозможно. Но как только в основу истины принимается власть природы, эта искусственная проблема перестает существовать, поскольку понятие истины бытия явления определено только властью природы, а не отображением объекта исследования. Понятие истины применимо к бытию любого объекта природы и не зависит от того, познается этот объект кем-то или нет. В случае познания объекта общее определение истины преобразуется в частное: истина есть отображение или образ объекта исследования, соответствующий требованиям власти природы.

Общее определение истины имеет огромное значение для сохранения бытия объекта. Однако понятием истины бытия объекта природы могут воспользоваться себе во благо только объекты, которые обладают мышлением.

В идеализме нет единой точки зрения по вопросу истины и ее критерии. Например, “истина понимается или как вечно неизменное и абсолютное свойство идеальных объектов (Платон, Августин), или как согласие мышления с самим собой (теория когеренции), с его априорными формами (Кант). По Гегелю истина есть диалектический процесс развития знания, система понятий, суждений и теорий” (Истина - 8). “Общая черта различных концепций истины в современной буржуазной философии – отрицание объективности содержания знания (в особенности общественно-исторического знания)” (Истина - 8). Опираясь на общую черту понимания истины в идеализме, можно заявить, что объективное содержание истины было отвергнуто идеализмом, чтобы скрыть от сознания человека и человечества истинные пути решения проблем общественного устройства и развития, которые не зависят от людей и человечества в целом, но зависят от власти природы. Идеалом результата их усилий является проведение мысли, что все решения в области общественного устройства являются не результатом поиска объективных решений, существующих независимо от людей из-за наличия власти природы, а результатом соглашения между людьми. Что истина – это не явление, соответствующее требованиям власти природы, а явление, которое стало результатом человеческого соглашения, результатом консенсуса человеческого сообщества.

Люди, не знавшие или забывшие о существовании власти природы и не желающие подчиниться концепции истины на основе консенсуса, видя в ней совершенно обоснованно угрозу человеческому существованию, пытаются опять противопоставить ей религиозную доктрину власти природы. Одним из примеров является позиция С.А.Строева:

“Мы убеждены в том, что единственным надежным фундаментом для сопротивления надвигающейся тьме является Православие – единственная традиционная и неискаженная форма Христианства. Впрочем, в традиционном Исламе мы видим ни в коем случае не цивилизационного врага, но потенциального стратегического союзника” (10).

Интуитивная попытка противопоставить человеческому произволу какую-то высшую власть, стоящую над человечеством, является правильной. Неправильным является возрождение власти бога как творца и руководителя мира. Власть бога была придумана людьми, чтобы объяснить как-то правила бытия всех явлений природы, о существовании которых каждый человек узнает с первых дней своей жизни. После появления 2,5 тысячи лет назад мысли Гераклита о существовании власти природы, которая не создана никем из богов и никем из людей и является мерой всему существующему. возвращаться к мысли о божественном творении мира недопустимо. Этот возврат равносилен возврату к идее, что земля держится на спинах китов, плавающих в океане.

Власть природы не имеет альтернативы. Это было ясно уже Гераклиту. Тем более это должно быть ясно нашим современникам, поскольку власть природы наконец-то теоретически разработана и представлена на сайте substanzialism.narod.ru, что позволяет каждому человеку, интересующемуся всеобщими правилами бытия явлений мира освоить их и применять в решении всех задач человеческого общества. Возвращение к религиозной доктрине после Гераклита, а тем более сегодня – это, в лучшем случае, проявление дикости и невежества. С.А.Строев провел исследование множества концепций, которые, по его мнению, обосновывают крах научной доктрины происхождения и устройства мира, забыв, правда, рассмотреть концепцию Гераклита и ее современное разрешение в рамках субстанциализма. Эта забывчивость позволяет считать, что позиция С.А. Строева не была искренней. Она ставила своей задачей не поиск истины, а поиск “научных” аргументов в пользу возрождения религиозной доктрины мира. Все собранные им аргументы представляют не аргументы науки, а аргументы псевдонауки, состоящей из множества различных версий идеализма, отличительной чертой который является отказ от власти природы. Для науки отказ от власти природы равносилен отказу от науки, поскольку без власти природы надобность в науке исчезает, поскольку люди могут творить все, что им заблагорассудится, не опасаясь последствий за свои действия. В этом случае им даже и консенсус становится ненужным.

Единственной целью всех этих версий является предоставление господствующей элите общества неограниченной возможности манипулировать сознанием людей от имени научного консенсуса для реализации своих корыстных целей. Отличие позиции С.А.Строева лишь в том, что он заботится не об интересах всей элиты общества, а только об интересах религиозной части этой элиты. Можно предположить также, что причиной его внимания к возрождению религиозной концепции бытия мира является не интересы религиозной элиты общества, а патологическая зависимость от этой концепции, при которой человек может понимать несостоятельность данной или другой концепции, но не может от нее отказаться. Более того, предпринимает попытки для искусственного поддержания идеи божественного творения и управления миром вместо идеи бытия мира на основе действия власти природы.

Власть природы не является властью какого-то мыслящего существа, ее никак нельзя соединить с властью Бога – творца мира, например, считать ее продуктом его деятельности. Она является правилами бытия всех явлений природы, включая Бога, если он существует, но конечно не в виде творца природы, а в виде существа, превосходящего в своих интеллектуальных способностях современного человека на много порядков. Ей совершенно безразлична судьба любого конкретного явления и всех явлений природы. Судьба явлений может беспокоить только сами явления, да и то в случае, если явление обладает способностью мышления. Власти природы не нужно напрягаться для своей реализации. Она действует в каждом явлении и продолжает действовать после разрушения явления, переходя в новые явления, которые образовались после разрушения прежде существовавших явлений.

Власть природы не перестает существовать, действовать и быть единственным основанием науки оттого, что про нее забыли или ее существование отрицают. Поэтому нет поводов для беспокойства по поводу исчезновения научного критерия знаний и замены его консенсусом человеческого сообщества. Делается это не из благих побуждений, а с целью манипуляции общественным сознанием господствующей элитой общества в корыстных целях. Эта сторона вопроса действительно вызывает угрозу благополучию человечества и должна вызывать беспокойство у всех людей планеты, включая и тех, кто вместо власти природы навязывает человечеству метод консенсуса. Ведь человечество ожидает не та судьба, которую навязывают ему с помощью метода консенсуса, а та, которая будет соответствовать требованиям власти природы. Разрешаться эта проблема должна, конечно, не с помощью религии, а с помощью обращения к власти природы. Только она дает путь решения проблемы.

Власть природы является обязательным условием существования любого явления, поэтому ее соблюдение является условием сохранения бытия и благополучия явления, а ее нарушение является условием разрушения и неблагополучия явления.

Из сказанного выше понятно, что решение любой задачи, соответствующее требованиям власти природы, является истинным или идеалом решения, который не может быть источником бед для человека. Поскольку для А.Зиновьева власть природы (власть всеобщих законов) не существует, он генерирует другие представления по этим вопросам.

“никто не называет такой источник зол и таких тиранов человечества, какими являются объективные социальные законы. От этих зол и тиранов человечество не избавится никогда и ни при каких обстоятельствах. Меняя условия своей жизни, люди избавляются от одних тиранов такого рода, но с необходимостью попадают во власть других, порою - еще более жестоких. В мире никогда не было, нет и не будет идеального общества всеобщего благоденствия не по произволу каких-то злоумышленников, а в силу объективных законов бытия.” (4 – Социальная организация человейника).

Как видим, “объективные социальные законы” являются у него источником бед для человека, причем не в результате их нарушения, а в результате их соблюдения. Что равносильно тому, что таблица умножения, которую мы будем соблюдать, будет причиной бед для людей не в силу ее нарушения, а в силу ее соблюдения.

Далее, поскольку объективные законы являются источником бед для человека в силу их соблюдения, идеал решения невозможен. Что равносильно тому, что таблица умножения не является основой получения истинного или идеального решения арифметической задачи, в силу того, что она является источником правильного решения.

Утверждения А.Зиновьева ошибочны. Они не соответствуют ни известным А.Зиновьеву критериям истины, ни власти природы, которая является критерием истины или объективности для любых явлений природы и не имеет альтернативы (2 – Идеология познания). Понятие объективности является синонимом истинности.

Истинность или объективность любого решения должна рассматриваться конкретно по каждому решенному вопросу рассматриваемого объекта, а не абстрактно по объекту, без постановки того или иного вопроса. Без соблюдения такого требования истинность или объективность решения не может быть установлена в принципе.

Любой социальный закон может рассматриваться по ряду вопросов. Рассмотрим два из них, исходя из рассматриваемой позиции А.Зиновьева. Первым вопросом является вопрос: существует или не существует данный социальный закон в объекте исследования, называемом обществом? Вторым вопросом является вопрос: оказывается ли существующий социальный закон источником каких-либо отрицательных последствий для человека и общества?

Для решения первого вопроса, как минимум, нужно найти субстанцию того социального закона, существование которого мы ищем. Если субстанцию удается найти, то разыскиваемый закон существует объективно, то есть он является объективным социальным законом. В противном случае о существовании закона нельзя ничего сказать, поскольку явления, не имеющие субстанцию, не могут существовать.

Для решения второго вопроса нужно исследовать, как данный объективный социальный закон действует на сохранение субстанции общества. Общество, как и всякое другое явление, не имеющее субстанции, не существует. Поэтому влияние объективного социального закона на общество может быть рассмотрено через призму его отношения к субстанции общества. Социальный закон может снижать жизнеспособность субстанции общества, либо сохранять ее на прежнем уровне, либо повышать ее уровень. Данное отношение может быть раскрыто путем рассмотрения практического опыта действия социального закона. Но лучшим способом является проверка социального закона на соответствие его требованиям власти природы в части соблюдения закона сохранения.

Любой объективный закон, действующий в каком-то явлении, может являться источником бед для человека и общества, но только в одном случае, если его действие нарушает закон сохранения явления, в котором он действует. Причем действие законов проявляется по-разному для специальных законов власти природы и для ее всеобщих законов.

Специальные законы могут быть или не быть в явлении, они могут быть во благо или во вред явлению, которому принадлежат; в некоторых случаях их можно исключить или устранить их отрицательное действие, изменив способ их использования или само их содержание.

Всеобщие законы всегда являются неотъемлемым содержанием любого явления и всегда неизменны. От них нельзя избавиться или изменить их себе во благо. Они могут быть источником бед для человека и общества, но только в одном случае, когда их нарушают. Избавиться от их отрицательного действия нельзя, как в случае со специальными законами, но можно, если обнаружить и устранить их нарушение. Другого способа в принципе не существует, поскольку всеобщие правила бытия вечны и неизменны и оставляют любому явлению возможность для своего сохранения и благополучие только путем использования специальных законов бытия при обязательном соблюдении всеобщих законов бытия. Называть такие законы тиранами совершенно неправильно.

Во-первых, им совершенно безразлично, что о них думают мыслящие существа и какими эпитетами их награждают. Ведь эти законы не являются принадлежностью какого-то высшего разума, способного оценить направленные против них эмоции. Они являются всеобщими никем не созданными правилами бытия всех явлений, которым безразлична судьба явлений, которыми они управляют. Те явления, которые не могут или не хотят им подчиниться, просто исчезают из числа существующих явлений.

Во-вторых, только благодаря этим законам возможно существование всех явлений мира, возможна целесообразная деятельность людей и их гневные эмоции против этих законов. Без этих законов существование мира невозможно. Так что человечеству и его отдельным представителям нужно смириться со своей ролью подчиненного, подчиненного власти природы, и сделать все необходимое, чтобы ему удалось использовать власть природы себе во благо, а не во вред.

Как видим, для установления причин бед, испытываемых человеком и обществом от объективных социальных законов, необходимо установить не только факт существования того или иного объективного специального закона, но и рассмотреть результат его действия в явлении, которому он принадлежит. Объективный результат в обоих случаях может быть получен только с помощью власти природы. Объективность всегда субстанциальна. Ясно и то, что объективность закона не является сама по себе источником отрицательных последствий для человека и общества. Объективность решения по вопросу существования специального закона не может быть причиной ни отрицательных, ни положительных последствий. Не может она быть и основанием для утверждения о невозможности устранения отрицательных последствий и невозможности идеала решения. Причина последствий, их характер и возможность их изменения могут быть определены только после решения вопроса о соответствии объективно существующего специального закона закону сохранения.

Факт объективного существования специального закона может быть установлен с помощью правил отображения исследуемого явления, построенных с помощью власти природы. Если эти правила не соблюдать, то вместо объективного специального закона данного явления можно открыть то, что никакого отношения к данному явлению не имеет. В данном исследовании устанавливается соответствие результата отображения своему оригиналу, находящемуся в явлении. Открытие существования в явлении какого-то объективного специального закона реализует первую часть объективного результата, которую принято в науке называть “копирующей или фотографической объективностью”.

Факт того или иного действия открытого специального закона может быть установлен с помощью закона сохранения, путем проверки его соблюдения в явлении со стороны специального закона. Без такой проверки вообще невозможно установить, что данный объективный специальный закон является источником отрицательных последствий. В данном исследовании устанавливается соответствие открытого специального закона закону сохранения явления. В науке название этому результату еще не установлено. Назовем эту часть объективности специального закона “эволюционной объективностью”, поскольку она возникает в процессе эволюционного возникновения и развития данного явления. Эволюционная объективность может соответствовать закону сохранения полностью, частично или полностью отрицать его. При любом нарушении закона сохранения, если при этом существование явления продолжается, отрицательные действия нарушения нейтрализуются с помощью других специальных законов бытия, находящихся в явлении. Если такая нейтрализация отсутствует, то явление испытывает отрицательные последствия, либо разрушается и прекращает свое существование. Если эволюционная объективность соответствует закону сохранения, то специальный закон бытия не может быть источником каких-либо отрицательных последствий для общества.

Эволюционная объективность является содержанием эмпирического объекта. Поскольку мы узнаем ее содержание с помощью отображения, к ней применимо также понятие копирующей объективности. То есть ее можно назвать копирующей эволюционной объективностью, которая естественно отличается от копирующей объективности, открывшей факт существования специального закона. Объективность по факту существования закона и объективность по факту действия данного закона в существовании явления, которому принадлежит закон, - это разные вещи. То, что может быть объективным по факту существования закона, может быть необъективным по факту действия этого закона. Первую объективности нельзя наделять качествами второй. То есть нельзя объективное существование закона считать объективным основанием отрицательных или других последствий действия этого закона в явлении.

“…всякую истину, если ее сделать “чрезмерной”…, если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд” (Ленин В.И. – 7, т.41, с.46).

Соответствие специального закона бытия закону сохранения может возникать не только эволюционным путем, но и путем сознательного построения специальных законов бытия явления в соответствии с законом сохранения. Высшая форма такого соответствия может быть получена только при наличии открытых теоретических средств власти природы и умения их применять. Более низкая форма такого соответствия может быть получена с помощью любого частного научного метода, позволяющего разработать специальный закон бытия явления, обеспечивающего бытие явление без отрицательных последствий для него. В этом случае закон сохранения реализуется на интуитивной основе. Объективность специального закона бытия явления, полученная на основе сознательного соблюдения закона сохранения, можно назвать цивилизованной объективностью.

Как видим, объективность любого специального закона, действующего в явлении, определяется не только фактом его существования в данном явлении, воспроизведенном в сознании человека с помощью копирующей или фотографической объективности, но и фактом соблюдения данным законом закона сохранения, если нас интересуют последствия действия специального закона.

В копирующей объективности задача состоит в том, чтобы воспроизвести средствами отображения реально существующий специальный закон бытия явления.

В эволюционной объективности задача состоит в том, чтобы выяснить, какое значение имеет специальный закон бытия явления для его существования.

В цивилизованной объективности задача состоит в том, чтобы с помощью средств власти природы объяснить, почему специальный закон бытия имеет то или иное значения для бытия явления и как устранить отрицательные последствия его действия для бытия явления, если они будут иметь место.

Все эти формы объективности могут быть установлены только с помощью власти природы. Другого способа установить все стороны объективности изучаемого явления не существует, поскольку все они порождены властью природы и ничем другим.

Поскольку для А.Зиновьева власть природы не существует, можно предположить, что он в понятие объективного закона бытия вкладывал иной смысл. Действительно, объективность закона бытия у него означает не соответствие закона требованиям власти природы, а лишь то, что закон существует реально в исследуемом эмпирическом объекте. То есть объективность закона у него означает соответствие языкового выражения закона его прототипу в эмпирическом объекте исследования. То есть это копирующая или фотографическая объективность закона, причем только по факту существования закона без выделения в законе самостоятельной объективности, порожденной действием закона и имеющей другие основания объективности. Наделив объективность существования закона еще и качествами объективного основания того или иного последствия действия этого закона, он совершил элементарную логическую ошибку, которую В.Ленин назвал доведением истины до абсурда, и о существовании которой А.Зиновьев прекрасно знал, являясь специалистом по логике. В результате этого абсурда истинное объективное решение стало источником человеческих бед, да еще неустранимым в принципе.

Копирующую объективность, как показано выше, А.Зиновьев считает научной, а всякую другую, которая не вытекает из исследуемого эмпирического объекта – ненаучной.

Власть природы неотделима от своих частных проявлений, поэтому она тоже вытекает из исследуемого эмпирического объекта. Однако открыть ее можно только как содержание, которое присуще всем эмпирическим объектам. Для ее открытия нужно изучать множество различных объектов, либо найти для исследования один объект, обладающий достоинством множества объектов. Таким объектом является “черный ящик”. С его помощью удалось решить ряд задач разработки власти природы.

Формально власть природы нельзя открыть, исследуя один эмпирический объект. Следовательно, по Зиновьеву, отрицающему существование всеобщих законов бытия, объективность, открытая с ее помощью, не является научной. Фактически это обстоятельство не нарушает научности объективности, ведь власть природы является неотъемлемым содержанием любого эмпирического объекта исследования. Просто это содержание не может быть открыто средствами копирующего отображения, в которых нет средств, позволяющих отобразить и то содержание эмпирического объекта исследования, которое является общим для всех явлений без исключения. Пока отображение связано одним объектом исследования оно не может иметь средств отображения, позволяющих открывать содержание, являющееся общим для ряда явлений.

То, что с точки зрения А.Зиновьева не может быть отнесено к научной объективности, в действительности является высшим основанием научности, поскольку при этом открываются обязательные правила бытия всех явлений природы без исключения, включая и правило научной объективности, сформулированное А.Зиновьевым.

Соответствие требованиям власти природы позволяет любому частному закону существовать вечно, пока существует явление, которому он принадлежит. Нарушение этого соответствия ведет к сокращению возможности существования специального закона. Соответствие может достигаться стихийно или эволюционно и сознательно или цивилизованно, на основе освоения и соблюдения власти природы.

Эволюционная объективность обеспечивает сохранение специального закона и явления, являющегося его носителем, в той мере, в какой удается стихийно соблюсти требования власти природы.

В цивилизованной объективности соблюдение требований власти природы может достичь высшей степени возможности.

Эволюционный объективный закон может совпадать или не совпадать с цивилизованным объективным законом. В первом случае, он соответствует требованиям власти природы и не может быть источником каких-либо бед человека. Во втором случае, он нарушает те или иные требования власти природы и потому является источником бед для человека, которые можно устранить только одним способом, устранив нарушения власти природы.

Цивилизованный объективный закон должен соответствовать требованиям власти природы. Однако, в силу того, что этот закон строится и реализуется людьми, которые могут ошибаться в применении правил власти природы или сознательно их игнорировать в корыстных личных целях, цивилизованный объективный закон может по своей сути таким не оказаться.

Копирующий, эволюционный, цивилизованный закон – это различные формы реализации власти природы в специальном законе, существующем в явлении.

Закон, в какой бы форме он не осуществлялся, нарушающий требования власти природы является криминальным законом. Он всегда порождает те или иные беды для человечества и может даже его уничтожить. Объективный закон ни в виде всеобщих законов власти природы, ни в виде специальных законов, не может быть криминальным в принципе, поскольку соблюдение власти природы является основой существования явлений, а не их разрушения. Объективный закон не может быть криминальным, но не следует забывать, что он тоже может породить негативные последствия, если он не соблюдается.

Казалось бы, что отрицательные последствия вызывает не закон, а его нарушения. В действительности отрицательные последствия вызываются единством закона и его нарушения. То есть у каждого закона его нарушения вызывают вполне определенные отрицательные последствия, которых может не быть при нарушении другого закона. У другого закона его нарушения вызывают другие отрицательные последствия.

В субстанциализме криминальность объективного закона устанавливается с помощью власти природы и построенной на ее основе идеологии познания. В логикализме А.Зиновьева, эту роль должна была бы выполнить логика, но она без сознательной опоры на власть природы сделать это в принципе не в состоянии. Логика Зиновьева позволяет заметить криминальность специальных законов бытия явления, но не на основе знания причин криминальности объективного закона, не на основе правил логики, раскрывающих причины криминальности объективного закона и путей их устранения, а на основе изучения практического опыта людей и простой констатации факта, что некоторые объективные специальные законы являются криминальными. Практически А.Зиновьев предлагает решать задачу выявления криминальных объективных законов с помощью не одной только логики, а с помощью множества средств науки и практического опыта людей. За решение задачи устранения криминальных законов он вообще не берется, считая, что ее решение невозможно, потому что невозможно идеальное решение, например, невозможно идеальное общество. По существу предложенный им способ оказывается беспомощным и ведет, как правило, к замене одних ошибок на другие.

Ярким примером является позиция самого А.Зиновьева. Обнаружив факт существования криминальных объективных законов, он оказался перед фактом существования другой непонятной ему стороны объективности закона, проявляющейся в том, что специальный закон бытия явления может быть источником отрицательных последствий для явления. В этих обстоятельствах ему вполне логично было поставить ряд вопросов, например: Почему объективный закон порождает отрицательные последствия для явления, в котором он действует? Все ли объективные законы порождают отрицательные последствия? Порождают ли объективные законы логики отрицательные последствия при их применении? К сожалению, вместо проведения исследования в этом направлении и открытия с его помощью нового понимания истины, эволюционной и цивилизованной объективности, идеала теоретического решения он лишил себя такой возможности, отвергнув возможность существования всеобщих законов природы, возможность существования власти природы. Он даже не воспользовался имевшейся в его распоряжении логикой.

К.МАРКС, А.ЗИНОВЬЕВ и власть природы

Критикуя К.Маркса за допущенные им ошибки в исследовании общества, он сам совершил более серьёзные ошибки.

Маркс не допускал мысли о возможности отрицания существования власти природы. Она у него была высшим основанием познания истины. Он только ошибся в выборе средств власти природы и метода их применения. Ошибку эту можно было заметить и устранить, если Марксу или кому-то другому удалось бы обнаружить ошибку в понимании всеобщих законов природы.

А.Зиновьев отверг существование власти природы. Тем самым он лишил себя возможности понять и исправить действительные ошибки Маркса, а затем и свои собственные ошибки. Удивительным при этом является само использование открытых им ошибок Маркса. Увидев с помощью логики, что законы диалектики (см.4 - Законы диалектики), примененные Марксом к исследованию общества, не являются всеобщими законами природы, он с негодованием отвергает их притязание на эту роль, а заодно и диалектику, претендовавшую на место власти природы («объективная диалектика царит во всей природе» - Энгельс) и попытку Маркса, претендовавшую на научное объяснение с помощью диалектики вопросов устройства и развития общества. Казалось бы, увидев ошибку, он должен был поставить и решить вопрос о том, каковы действительные всеобщие законы природы и известны ли какие-либо из них науке. Увы, кроме названного выше размышления о всеобщих законах природы, он не стал проводить никаких исследований по этому вопросу. Он отверг существование всеобщих законов, а, следовательно, и необходимость исследования данного вопроса и необходимость разработки вместо диалектики теории власти природы. В итоге он совершил более серьезную ошибку в исследовании власти природы и общества, чем Маркс. Его ошибку невозможно ни обнаружить, ни исправить, если согласиться с его утверждением о невозможности существования всеобщих законов природы. Его ошибочная позиция не позволила ему увидеть, что всеобщие законы природы не только возможны и необходимы, но некоторые из них уже известны науке и находятся ни где-то в другой дисциплине науке, о которой ему ничего неизвестно, а в логике. В научной дисциплине, которая является главным предметом и основанием всех его исследований.

Всеобщими законами природы оказались три закона логики, открытые Аристотелем, а также понятие существенного признака явления и понятие субстанции явления. Всеобщими законами оказались также принцип тождества общего знания и и его частного проявления, примат общего знания над частным. Трудность их обнаружения состояла лишь в том, что они были представлены в логике не как всеобщие законы природы, а лишь как теоретические средства логики. Для преодоления этой трудности требовалось поставить и решить вопрос о власти природы, о всеобщих законах природы, соединить понятие субстанции явления с понятием существенного признака явления, поставить на главное место в понимании всеобщих законов понятие субстанции явления. А.Зиновьев не делает никаких шагов в этом направлении. Понятие субстанции явления не применяется им нигде как основа познания явления. После отрицания власти природы безразличие к понятию субстанции является второй его главной ошибкой по сравнению с позицией К.Маркса. К.Маркс уделил огромное внимание понятию субстанции и его примату в исследовании явления стоимости. Ему не удалось найти объективное определение понятия субстанции, что послужило причиной ошибочности его экономической теории. Тем не менее, К.Маркс последовательно проводил понятие субстанции в качестве главного основания теории стоимости. Эта позиция была верной. К сожалению, К.Маркс не применил понятие субстанции к исследованию человеческого общества, хотя экономическая теория, построенная с помощью субстанции, обязывала его к этому. Он просто не увидел, что не законы диалектики, а субстанция является законом власти природы.

Не стоило забывать и предостережение всем ученым, сделанное Аристотелем, который считал, что его предшественники не могли добиться успеха, который сопутствовал ему, поскольку у них не было понятия субстанции.

Впервые поставить и решить эти вопросы удалось только в субстанциализме. Удача сопутствует только тем исследователям, которые не уходят от решения возникающих в ходе исследования проблем, а преодолевают их, оставаясь на позиции безусловного признания факта существования власти природы, необходимости раскрытия ее средств и дальнейшего их применения в решении всех других проблем науки и общества.

Следует подчеркнуть особо, что факт признания существования власти природы не нуждается в каких-то новых доказательствах. Вся целесообразная деятельность людей возможна и основана на безусловном признании существования власти природы. Без наличия власти природы ни одно действие человека не было бы целесообразным и не позволяло бы ему сохранить свое существование. Так что если со стороны какой-то дисциплины науки возникает аргументированная попытка отрицания власти природы, то она может означать либо мошенничество, либо ошибочность аргументов. В обоих случаях эти позиции должны быть отвергнуты, а их аргументы рассмотрены в соответствии с их действительным содержанием. Сегодня усилия в этом направлении необходимы, поскольку власть природы и ее теоретические средства только начинают свою сознательную историю. Необходимы они и потому, что находятся профессиональные ученые, как А.Зиновьев, которых трудно обвинить в мошенничестве, но которые пытаются все же отрицать власть природы.

В дальнейшем проведение таких исследований конечно прекратится. Все претенденты на отрицание власти природы должны автоматически считаться либо мошенниками, либо «учеными» с патологией мышления, которые не способны понять после нескольких тысячелетий существования науки, что существование науки возможно и необходимо только при условии существования власти природы. Что любые факты науки, ведущие к возникновению мысли о необходимости отрицания власти природы, в объективном значении могут означать только одно: либо необходимость выяснения ошибочности аргументов, либо необходимость нового выяснения объективности законов власти природы, против которых они направлены. Ничего большего они не могут означать. Отрицание власти природы в целом в принципе недопустимо.

К.Маркс и А.Зиновьев могли и даже обязаны были увидеть свои ошибки в понимании власти природы и результатов ее применения. Маркс должен был поставить вопрос о правомерности притязаний диалектики Гегеля на место власти природы. Материалистическое понимание диалектики Гегеля, проведенное Марксом, не снимало этого вопроса. Необходимо было выяснить критерии царствования диалектики, критерии власти природы, а не доверяться точки зрения Гегеля. К тому же сам К.Маркс понимал важность объективного понимания исходных оснований исследования. При создании экономической теории он значительное внимание уделил определению объективного содержания понятия субстанции и субстанции стоимости. Такое же внимание он должен был уделить законам диалектики и их притязаниям на царствование в природе.

Так же и А.Зиновьев должен был выяснить вопрос о возможности существования всеобщих законов природы не с точки зрения логики, а с точки зрения незыблемости факта существования власти природы и ее фундаментальной роли в единстве мира. Ведь без наличия всеобщей власти природы единство мира и даже его существование невозможно. Невозможна никакая наука и в первую очередь логика, претендующая на место основания объективного познания мира и решения практических задач человека и общества. А.Зиновьев должен был поставить эти вопросы и даже найти их решения, поскольку он сам считал творческое наследие К.Маркса главным источником своего научного творчества, а К.Маркс пытался опереться на власть природы в своих исследованиях.

Эти вопросы являются элементарными вопросами для любого исследователя, ставящего цели познания истины. Постановка этих вопросов не является трудной задачей. Трудной задачей может быть только решение этих вопросов. Поскольку они не поставили этих вопросов и даже никак не обозначили их необходимость, остается предположить, что исследователи с мировыми именами способны совершать элементарные, но в то же время опасные для науки ошибки. Не поставив этих вопросов в начале своего творческого пути, они не пришли к ним и в расцвете своего творчества. Скорее всего, они стали жертвами излишней доверчивости к собственным концепциям, взятым в основание начатых ими исследований.

Основание единства науки

Отвергнув притязания законов диалектики на место всеобщих законов природы, А.Зиновьев отверг и притязания диалектики на место высшего научного основания в познании мира и общества. К.Маркс, Ф.Энгельс, В.Ленин, все преемники марксизма, а также все те, кого нельзя отнести к сторонникам марксизма, но кто также считал диалектику основой познания мира и общества, остались без главного теоретического основания. А без этого основания все их решения проблем устройства мира, познания и общества также оказались, как и диалектика, несостоятельными, по крайней мере, в той части, в которой они опирались на диалектику. Действительно, диалектика, не имеющая законов всеобщего действия, не может царить в природе, познании и обществе.

Единство диалектики, логики и теории познания бывшее фундаментом марксизма, а также фундаментом решения проблем устройства мира, познания и общества рухнуло, как только из него вытащили главный камень – диалектику, призванную обеспечить опору на всеобщие законы природы.

А.Зиновьев лишил диалектику статуса царицы природы, познания и общества. То же самое было сделано в субстанциализме. Однако сделано это было в каждом случае по-разному.

А.Зиновьев лишил науку возможности возрождения единства знания на основе власти природы. Субстанциализм возродил это единство на основе построения теории власти природы.

А.Зиновьев отверг притязания диалектики на место власти природы, а заодно и саму власть природы. При этом диалектике было оставлено право на существование лишь в ранге специальной дисциплины науки, пригодной лишь там, где ее теоретические средства, включая ее законы, действительно могут быть применены. Поскольку ошибочность законов диалектики была раскрыта с помощью логики, она автоматически стала на высшее место в науке. Но логика у него не стала тем, на что претендовала диалектика. Она не стала царицей мира, познания и общества. Логика у него может применяться лишь там, где ее теоретические средства могут быть применены. Причина ограниченного применения логики А.Зиновьевым не была выяснена, хотя по его объяснению причин ее применения в науке она не должна была иметь никаких ограничений.

“Правила логики являются общими для любых наук, в которых для них есть условия и надобность. Они не образуют специфическую дедуктивную основу социальных исследований. Последнюю образуют определения языковых выражений, обозначающих социальные объекты, и утверждения об этих объектах. Поскольку результаты социальных исследований фиксируются в языке и сами исследования осуществляются в языке, к ним относятся и правила логики”.(4 – Логические умозаключения).

Как видим, сначала он ограничивает возможности применения логики, а в заключение рассматривает их безграничными, поскольку логика применима везде, где результаты исследований и сами исследования проводятся в языке, а без языка невозможна никакая наука. Например, Диалектика как учение есть языковая конструкция, и, как таковая, она должна строиться в соответствии с правилами логики. И прежде всего она должна быть логически непротиворечивой. (4 -Законы диалектики).

Его оправдание этого противоречия нельзя считать удовлетворительным. Он считает. Что правила логики “не образуют специфическую дедуктивную основу социальных исследований. Последнюю образуют определения языковых выражений, обозначающих социальные объекты, и утверждения об этих объектах”.

Правила логики действительно не образуют специфическую дедуктивную основу исследований, но это не означает, что они не участвуют в определении этой специфической дедуктивной основы. В рамках известной А.Зиновьеву логики правила логики участвуют в построении объективных определений понятий объектов и утверждений об этих объектах с помощью понятий род, вид, субординация понятий и т.д. (см.4 - Определения). В рамках субстанциализма эта задача решается с помощью понятий субстанция, частная субстанция, субординация субстанций и т.д. Неправильное определение понятий объектов ведет к ошибкам в исследовании объектов. Об этом А.Зиновьев знает и неоднократно предупреждает о недопустимости нарушения правил определения объектов исследования.

К сожалению, в понимании определений понятий объектов он также допускает ошибки.

“Определить объект - значит определить обозначающее его языковое выражение. Последнее называется понятием. Определить объект и определить понятие об объекте - это одно и то же.

Утверждения об эмпирических объектах имеют значения истинности (ложны, истинны, неопределенны и т.п.), а определения не имеют. Они ни истины, ни ложны. Они характеризуются иными признаками. Они суть решения исследователя называть какими-то словами выделенные им объекты. Они характеризуются тем, соблюдены или нет правила определения смысла терминологии, насколько они полны и насколько четко выражены с точки зрения правил рассуждений (выводов), насколько удачно выбраны объекты для исследования той или иной проблемы”. (4 - Определения).

Как видим, для А.Зиновьева определения объектов “ни истины, ни ложны. Они характеризуются иными признаками”.

В действительности дело обстоит иначе. Определения объектов являются утверждениями об объектах, поэтому они согласно самому А.Зиновьеву должны охватываться значениями истинности. Значения истинности определяются с помощью выяснения существенных признаков объектов. Как логик А.Зиновьев должен знать о существовании понятия «существенный признак» объекта, предмета, явления. Это знание вроде бы подтверждается его утверждениями:

“В определении объекта указываются только такие признаки, которые сохраняются при всех обстоятельствах, пока существует объект.

Главным в определениях с точки зрения их роли в познании …объектов является не нахождение слова для обозначения выбранного объекта, а процесс выбора объекта и выделения его признаков, которые указываются в определяющей части определения. От того, какие именно объекты исследователь выбирает и какие именно признаки в них выделяет, зависит успех исследования в целом”. (4 - Определения).

Здесь речь идет именно о существенных признаках объекта. Увы! А.Зиновьев игнорирует собственные же акценты на правилах объективного определения понятий объектов исследования. Вопреки важности своих заявлений он устанавливает другие правила определения понятий объектов, которые основываются не на значениях истинности, а на значениях свободы исследователя:

“Они суть решения исследователя называть какими-то словами выделенные им объекты. Они характеризуются тем, соблюдены или нет правила определения смысла терминологии, насколько они полны и насколько четко выражены с точки зрения правил рассуждений (выводов), насколько удачно выбраны объекты для исследования той или иной проблемы.

Тут имеет место свобода выбора. Но она ограничена интересами, возможностями и предполагаемыми результатами исследования. Выбор слова для сокращения того, что говорится в определяющей части определения (т.е. для краткого обозначения объекта, выделенного определением), кажется делом полного произвола исследователя. Но и тут есть свои ограничения. Они вынуждают прибегать к особой логической операции - к экспликации понятия”. (4 - Определения ).

Опора на существенные признаки объекта не оставляет никакой свободы при построении определения объекта. Ведь существенные признаки объекта – это обязательные условия его существования. К существенным признакам объекта относятся и признаки, которыми являются отношения между существенными признаками объекта.

При построении определения исследователь должен найти из числа существующих терминов термины для обозначения существенных признаков объекта. Если среди известных терминов нет таких, которыми можно непосредственно обозначить существенные признаки объекта, то для установления термина можно воспользоваться экспликацией (уточнением содержания, см. Экспликация понятий) существующих терминов, либо ввести новые термины. Никакого произвола здесь быть не может. Ни существующие термины, ни экспликация понятий, ни какие-либо другие правила определяют то, какие термины и их содержание будут применены для определения объекта, а только существенные признаки объекта обладают приматом в принятии решения.

Для оправдания своей непоследовательности А.Зиновьев заявляет:

“В практике словоупотребления определяющие признаки объектов и такие, которые по идее в определениях не должны фигурировать, не различаются. Это - один из источников неопределенности и многосмысленности терминологии. В определения объектов стремятся втиснуть все, что известно об этих объектах. А так как у разных авторов знания различны, то каждый считает свое понятие об объекте единственно правильным, а прочие - неправильными. Или происходит мысленное умножение объекта, говорится о его качественном изменении и т.п. В результате простые проблемы запутываются и становятся неразрешимыми.
* При рассмотрении сложных …объектов, состоящих из многих различных объектов, приходится давать определения объекту в целом и его компонентам. При этом должно быть построено одно сложное определение, расчлененное на ряд частичных определений, а не просто некоторое число разрозненных определений. В этом сложном определении между его частичными определениями и определением в целом должна иметь место логическая связь. Объект в целом должен быть определен через его составные части, а части - в отношении друг к другу и к целому. В логике этот тип определения не описан должным образом”. (4 - Определения ).

С этими оправданиями А.Зиновьева нельзя согласиться.

В логике, известной А.Зиновьеву, известны правила различения признаков явления, которые должны и не должны участвовать в определениях объектов. Этими правилами являются: существенный признак явления, примат общего знания над частным и т.д. Если на практике эти правила не применяются, то это не значит, что такой возможности логика не имеет.

Отсутствие в логике должного описания построения определения сложных объектов также не является оправдывающим аргументом. Одна из задач логики и ее специалистов и состоит в том, чтобы описать должным образом этот процесс.

Как видим, А.Зиновьев не только не развил, но и не применил имеющиеся в логике средства, чтобы дать образец построения на их основе определения сложного объекта. Задача эта была впервые решена только в субстанциализме. А ошибки, допущенные А.Зиновьевым в понимании власти природы, закона, определения понятия объекта привели его, в конечном счете, к ошибкам в понимании и самой логики и путей решения проблем общества. Одним из таких ошибочных путей стал метод исследования сложных объектов, предложенный А.Зиновьевым:

“При теоретическом исследовании объектов некоторого данного типа (объектов социологии – авт.) мы вправе выбрать для наблюдения их наиболее развитые и четко выраженные экземпляры. Рассматривая их, мы стремимся найти самое абстрактное их определение - идем от конкретного к абстрактному. При этом мы руководствуемся таким принципом. Самые абстрактные признаки объектов, включаемые в их исходное определение, суть признаки, определяющие их качество. Они сохраняются, пока существуют объекты. Они образуют "нижнюю" эволюционную границу объектов. Найдя такое исходное определение, мы восходим от него к высшему уровню развития объектов - идем от абстрактного к конкретному. При этом мы прослеживаем реальное развитие потенций объектов, изначально заложенных в их определенном выше качестве. В процессе развития абстрактные признаки в конце концов достигают уровня, на котором они воплощаются в особые структурные компоненты объектов, - реализуются в виде, близком к абстрактному "чистому" виду. Это и позволяет в конкретных наблюдаемых объектах найти их абстрактные основы и проследить процесс их развития от их исторического и логического начала до качественного "потолка", предела”. (4 - Определения).

Вместо развития теоретических средств логики на основе власти природы и применения их для решения любых проблем науки и общества он предложил метод исследования, который проигнорировал все эти основания. Он предложил метод, подобный методу К.Маркса в исследовании общества, в котором производительные силы определяют все остальные отношения общества и в котором, следовательно, также проигнорированы и власть природы, и известные правила логики.

А.Зиновьев правильно отмечает: “упомяну здесь об определении общества и его социальной организации совместно с определениями основных компонентов этой организации - государства, экономики и других. Если брать элементы этого сложного комплекса по отдельности и изолированно друг от друга, они превращаются в предмет бесконечного словоблудия. А будучи взяты именно как элементы единого комплекса, они оказываются сравнительно простыми для понимания”. (4 - Определения).

При этом он не замечает, что не все то, что становится простым для понимания, является правильным или объективным. Не всякий метод, обеспечивающий единство частей единого комплекса или сложного объекта, обеспечивает объективное единство. Метод К.Маркса претендовал на построение единства частей сложного объекта, которым является человеческое общество. А.Зиновьев отверг этот метод как ошибочный. Также и его метод не может быть признан удовлетворительным. Его метод, как и метод К.Маркса не опирается ни на власть природы, ни даже на власть имеющихся средств логики.

Объективное единство в познании любого объекта исследования, независимо от его сложности, может быть построено только на основе власти природы и опирающейся на нее логики. То есть на основе субстанциального понимания любого явления природы. Оно обеспечивает и простоту, и объективность понимания любого объекта исследования, каким бы сложным он ни был. Альтернативы этому основанию не существует. Поэтому не нужно изобретать ни метод К.Маркса на базе производительных сил, ни метод А.Зиновьева на базе произвольно выбранных существенных признаков объекта исследования. Оба этих метода равны в произвольном выборе существенных признаков объекта исследования и таком же произвольном их соединении в единое знание об объекте исследования.

Не нужно изобретать ни логическую онтологию, ни логическую методологию, ни логическую диалектику, ни логическую социологию, ни прочий логический метод исследования, основанный на отрицании власти природы. Власть природы достаточное основание для существования любого явления природы, поэтому единственным методом исследования любого явления может быть только субстанциальный метод исследования. Все остальные методы исследования могут быть только результатом практического применения власти природы к решению специальных проблем, но не больше.

В рамках проведенного короткого рассмотрения стала понятной причина ограниченного применения логики для исследования некоторых явлений природы. Логика, не опирающаяся на власть природы, действительно не может быть применена везде, поскольку в ней нет, и в принципе не могут быть получены теоретические средства исследования любых явлений природы, мышления и общества. Но логика, взявшая в свое теоретическое основание власть природы, не имеет никаких ограничений. Если на момент исследования какого-либо явления в ней нет нужных средств исследования, недостающие средства могут быть получены дополнительно.

Логика, получившая возможность всеобщего применения, не приобретает при этом статуса царицы мира, познания и общества. Она остается специальной дисциплиной науки, подчиненной примату власти природы.

Отвергая власть природы, А.Зиновьев мог бы заметить, что он отвергает теоретическое основание логики и всей науки. Увы, он этого не заметил.

Существующее, материя, идея

Всеобщей субстанцией всего существующего является само существующее. Всеобщая субстанция “существующее” является тем первоначалом мира, которое безуспешно на всем протяжении существования науки пытались отыскать ученые всех стран мира, придумав для него названия “материя” и “идея”. Усилия были обречены на неудачу, поскольку ни материя, ни идея не были всеобщей субстанцией. Выяснить это удалось только в субстанциализме, взявшего в свое основание новое понятие субстанции явления.

Оно позволило выяснить:

Что и почему является всеобщей субстанцией;

Как и почему устроена всеобщая субстанция;

Что знание устройства всеобщей субстанции дает знание всеобщего устройства и бытия любого явления;

Что всеобщая субстанция, взятая во всем своем содержании, является властью природы, определяющей бытие любого явления, поскольку все элементы этого содержания являются обязательными условиями существования любого явления;

Что власть природы существует только как неотделимое от любого явления содержание;

Что власть природы является не правилами высшего разума, а только никем неустановленными правилами бытия всех явлений;

Что власть природы является вечным и неизменным критерием истины в познании любого явления;

Что вечность и неизменность власти природы является единственным условием всех изменений, превращений и сохранений любых явлений;

Что все изменения, превращения и сохранения любых явлений происходят не произвольно, а в строгом соответствии с требованиями власти природы;

Что все попытки познания всеобщей субстанции, проводимые наукой, интуитивно опирались на признание существования власти природы и признание ее высшим критерием истины;

Почему существует субординация субстанций и отражающих их понятий;

Что определение понятий любых явлений должно строиться на основе субстанций этих явлений, а не на основе общих понятий; и т.д.

Благодаря субстанциализму “материя” и “идея” оказались навсегда изгнанными с пьедестала всеобщей субстанции. Конечно, эти понятия не устарели, чтобы навсегда исчезнуть из научного употребления. Устарело лишь их притязание на роль всеобщей субстанции. За ними осталась лишь та область действия, которую впервые определил для них В.Ленин, считая, что они могут быть определены только друг через друга.

В.И.Ленин, увидел, что специфика этих понятий или их существенный признак состоит “в “простом” повторении: то или другое берется за первичное” (Л1, т.18, с.149).

“Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них” (там же, с.131).

Этим определением В.И.Ленин ниспроверг материю с пьедестала всеобщей субстанции.

“Материя есть первичное. Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организованной материи. Таковы взгляды материализма вообще и Маркса – Энгельса в частности” (Л1, т.18, с.50). Эти взгляды оказываются верными лишь в случае, когда понятие материи несет только гносеологическую функцию. При наличии у материи и субстанциальной функции по отношению к идее, оказалось бы, что общее породило свое частное, существуя отдельно от своего частного, и не тождественно ему.

Попытки придать понятию материи еще и субстанциальную функцию ведут к смешению материализма с идеализмом. Но этот факт неоднократно обращал внимание В.И.Ленин: “Что мысль и материя действительны”, то есть существуют, это верно. Но называть мысль материальной – значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма и идеализма” (Л1, т.18, с.257). К такому же смешению приводит, очевидно, и попытка рассматривать материю идеальной.

В.И.Ленин, однако, не раскрывает до конца причину смешения материализма и идеализма.

“Что в понятие материи надо включить и мысли, как повторяет Дицген в “Экскурсиях” (стр.214 цит.кн.), это путаница, ибо при таком включении теряет смысл гносеологическое противопоставление материи духу, материализма идеализму, на каковом противопоставлении Дицген сам настаивает. Что это противопоставление не должно быть “чрезмерным”, преувеличенным, метафизическим, это бесспорно (и в подчеркивании этого состоит большая заслуга диалектического материалиста Дицгена). Пределы абсолютной необходимости и абсолютной истинности этого относительного противопоставления суть именно те пределы, которые определяют направление гносеологических исследований. За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой” (Л1, т.18, с.259).

В.И.Ленин ограничил причину смешения материализма и идеализма объяснением выхода у Дицгена понятия материи за рамки гносеологии. Дальше вопрос он не исследовал, но заложил такую возможность в направлении поиска общего для материи и идеи, в направлении поиска субстанции всего, отмечая при этом мысль Гегеля, что “Она” (die Substanz) “есть бытие во всяком бытии”… (Л1, т.29, с.142). Материю, следовательно, он не наделяет функцией субстанции всего. Еще более убедительно эта мысль выглядит в поставленной им задаче: “надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений” (Л1, т.29, с.142).

Не является материя всеобщей субстанцией и у Ф.Энгельса, так как, во-первых, он не использует ее как субстанцию в определении материализма и, во-вторых, понимает только как общее явлений, исключая идею: “Вещество, материя есть не что иное, как совокупность веществ, из которой абстрагировано это понятие; движение как таковое есть не что иное, как совокупность всех чувственно воспринимаемых форм движения; такие слова как “материя” и “движение”, суть не более, как сокращения, в которых мы охватываем, сообразно их общим свойствам, множество различных чувственно воспринимаемых вещей. Поэтому материю и движение можно познать лишь путем изучения отдельных веществ и отдельных форм движения; и поскольку мы познаем последнее, постольку мы познаем также и материю и движение как таковые” (М1, т.20, с.550).

Ф.Энгельс определил материю как общее, но не дал конкретного определения специфики этого общего, отличающей его от другого общего – идеи. Впервые такое определение сделал В.Ленин. Его определение не стало окончательным. Оно только наметило подход в разрешении проблемы. Материя и идея должны быть определены друг через друга, но не по признаку первичности материи и вторичности сознания, поскольку материя не является первичной к отображению, одним из видов которого является сознание человека, и это отображение существует, как и материя всегда, являясь видом существующего. Они должны быть определены через существующее между ними отношение, которое сводится не к первичности и вторичности, а к отношению отображаемого и отображенного, идеального и материального, возникшего благодаря идеальному.

Несовместимость всеобщей субстанциональной функции с гносеологической функцией в понятии материи приводит также еще к одному выводу: познание всеобщей субстанции должно происходить не за счет углубления познания материи и не в рамках материи, а за счет познания общего для материи и идеи.

А.Зиновьев, безусловно, знал о проблемах смешения понятий материи и идеи. Мог он увидеть и путь разрешения этих проблем, состоящий в разрешении проблемы всеобщей субстанции. То есть в выяснении того, что является всеобщей субстанцией? Должен он был выяснить при этом и не менее важные вопросы:

1. Почему нужно знать, что является всеобщей субстанцией?

2. Что является субстанцией явления?

3. Почему существует примат общего знания над частным?

Но он не стал решать эту важную для всей науки проблему и искать путь ее решения. Отрицательное отношение к всеобщим законам природы явно встало на его пути непреодолимым препятствием. В итоге он повторил ошибки по смешению понятий материи и идеи, подвергнутые критике В.Лениным. Он не смог разделить существенные признаки материи и идеи от существенных признаков всеобщей субстанции.

“сознание людей (мышление, дух) есть явление не менее материальное, чем прочие явления живой и неживой природы. Никакой бестелесной (нематериальной, идеальной) субстанции вообще не существует.” (4 – Сознание)

“Знаки, включая знаки языка, суть все без исключения материальные (вещественные, ощутимые, видимые, слышимые) явления. Никаких нематериальных знаков не существует. Возможно такое, что из данных знаков образуется новый знак, для которого нет реального предмета или предмет остается лишь воображаемым (например, "ковер-самолет", "круглый квадрат", "всемогущий Бог"). Но невозможно такое, чтобы знак реального предмета был нематериален, т.е. невидим, неслышим, неосязаем. Считать знаки идеальными (нематериальными) образами материальных предметов есть вздорный предрассудок.” (4 – Сознание).

Отвергая, в одной из своих работ, претензии понятия материи на место всеобщей субстанции, поскольку материя не есть идея, он, как видим, в то же время оставляет за ней роль все6общей субстанции.

Субстанциализм разрешил проблему смешения материи и идеи на базе разработки понятия всеобщей субстанции.

Материя – это то, что существует вне сознания. То есть – это субстанция явления, существенным признаком которого является существование вне сознания.

Сознание – это продукт опережающего отображения или мышления (2). То есть – это субстанция явления, существенным признаком которого является существование в зависимости от существующего, в частности от материи.

Ленинскую формулировку сознания можно и нужно уточнить. Сознание есть высший продукт особым образом организованного существующего, а не материи.

Отображение материи является исходным условием возникновения сознания. По мере развития сознания оно приобретает возможность самостоятельного существования, независимо от наличия материального прототипа. В высшей степени такая возможность появляется при освоении сознанием власти природы. То есть сознание может иметь образы, которые не зависят от материи, но, конечно, зависят от существующего. Образы, которые порождены самим сознанием по правилам власти природы, без наличия их материального прототипа. Образы, которые могут быть материализованы, то есть существовать вне сознания, если в их устройстве соблюден в какой-то мере закон власти природы – закон сохранения. Образы, которые могут существовать только в виде образов породившего их мышления, без возможности их материализации, если закон сохранения никак не соблюден.

Независимость сознания от материи не означает, что оно стало несуществующим. Оно может стать нематериальным, то есть не иметь материального прототипа, но перестать быть существующим оно не может. Тогда его просто не будет.

Материя и сознание – это два вида единой всеобщей субстанции – существующего. Каждое из этих трех явлений имеет свою субстанцию, отличающую его от других явлений. У материи и идеи субстанциями являются не признаки всеобщей субстанции, а признаки частных субстанций, которые определены выше. Как всякое явление, имеющее свою субстанцию, материя и идея могут иметь теории своего бытия. То есть иметь теорию материализма и теорию идеализма. Если эти теории будут построены с соблюдением требований власти природы, они будут объективными теориями материализма и идеализма.

Всеобщая субстанция во всем своем содержании или власть природы управляет и собственным бытием, и бытием материи, и бытием сознания, и бытием отношения материи и сознания. Поэтому ее можно считать первой объективной теорией бытия мира и его явлений, первой объективной теорией материализма и первой объективной теорией идеализма. Теории, которые несколько тысячелетий безуспешно пытались и до сих пор пытаются построить материалисты и идеалисты, сегодня построены в субстанциализме.

Материалисты и идеалисты пытались построить не просто теории материализма и идеализма, а теорию бытия мира и его явлений. Ни то, ни другое им не удалось.

Теория существующего или власти природы есть теория бытия мира и его явлений, если всеобщая субстанция - существующее не конкретизируется.

Теория существующего или власти природы есть и теория существующего и теория материализма, если в качестве конкретного существующего взять материю. Они совпадают по содержанию в полной мере. Различие сохраняется только в субстанциях явлений, которые они описывают. Субстанция существующее – это всеобщая субстанция, а субстанция материя – это ее частная субстанция. Это различие не позволяет применять теорию материализма к построению теории идеализма. Теория существующего таких ограничений не имеет.

Теория существующего или власти природы, преобразованная в идеологию познания (см.2), есть теория идеализма. Ее же можно рассматривать и как теорию отношения идеализма и материализма или мышления и бытия.

Теория материализма, построенная на основе субстанциализма, имеет отличия от власти природы только в субстанциях. Эта же теория, построенная без учета власти природы, как это делалось всю историю науки, имеет другие отличия. Теория материализма строилась не как теория, а как картина мира, которая способна была реализовать только копирующую объективность. Субстанциальную объективность она не замечала. В этой картине мира все вещи связаны, изменяются во времени, существуют в движении, пространстве и времени, которые не имеют начала и конца. Однако все эти характеристики вещей выводятся не из понятия материи, не с помощью доказательства, основанного на знании устройства всеобщей субстанции, а из копирования мира наблюдаемых вещей. При этом само понятие материи представлено как общее название мира вещей (Энгельс), а не вид существующего, отличный от другого вида существующего – идеи, сознания.

Материалистам было известно понятие существенного признака явления, но никто из них никогда не пытался взять существенный признак явления в основание определения понятия материализма и разработки его содержания.

Заявляя, что материя существует в движении, пространстве и времени, материалисты никогда не замечали того, что, если материя есть всеобщая субстанция, то она должна существовать во всех явлениях без исключения, включая идею, а не только в движении, пространстве и времени.

Не замечали они и другого важного факта. Всеобщая субстанция является пределом всеобщности, поэтому ни ее определение, ни ее содержание не могут быть раскрыты с помощью более всеобщей субстанции, Они могут быть раскрыты только в исследовании ее конкретных, частных проявлений. Вместе с тем успех в этом исследовании может состояться только в том случае, если в качестве исходного пункта исследования в понятие субстанции будет заложен существенный признак явления, обеспечивающий направленный поиск того, что должно являться элементом обязательного существования явления. Другого пути не существует. Субстанция, исходящая из существенного признака явления, позволяет во множестве частных проявлений любого явления найти те, которые представляют субстанцию явления, а затем и всеобщую субстанцию. Иначе говоря, она позволяет найти среди частных явлений, в которых проявляется всеобщая субстанция, такие, которые удовлетворяют понятию субстанции явления и потому являются не частными, а всеобщими явлениями, составляющими содержание всеобщей субстанции, начиная с ее определения и кончая всеми другими элементами этого содержания. Таким путем и была разработана теория существующего и власти природы. Исследование в этом направлении необходимо продолжать. Если, например, окажется, что движение, пространство и время, в которых существует всеобщая субстанция, удовлетворяют понятию всеобщей субстанции при соблюдении понятия субстанции явления, то они являются не просто частными проявлениями всеобщей субстанции, а элементами ее содержания, которыми может быть дополнено уже открытое содержание теории существующего и власти природы.

В отношении движения (изменения) такая проверка уже проведена. Движение не является всеобщим способом существования всеобщей субстанции - существующего. Власть природы не находится в движении или изменении. В движении могут находиться только специальные проявления власти природы, которые не являются ее собственным содержанием. Именно неизменность власти природы является условием изменчивости всех ее специальных проявлений. Причем не просто изменчивости, а изменчивости по неизменным и вечным правилам для всего существующего.

Такое отношение между властью природы и ее специальными проявлениями известно человечеству из наблюдаемого им мира явлений. Оно используется человечеством для своей целесообразной деятельности в решении задач сохранения своего существования. Если бы такого отношения не существовало, изменения явлений мира происходило бы произвольно, а целесообразная деятельность людей и само их существование были бы в принципе невозможны.

Изменчивость явлений, наблюдаемая человеком, порождена существованием неизменной и вечной власти природы. Можно сказать и наоборот: та же изменчивость обязывает признать существование неизменной и вечной власти природы, управляющей существованием мира и всех его явлений.

Именно упорядоченность всех изменений явлений мира и возможность целесообразного использования явлений и их изменений являются первыми фактами существования власти природы, которые человечество, в лице Гераклита, однажды заметило и стало сознательно искать на их основе содержание власти природы. Уже Гераклиту было понятно, что власть природы неизменна и является мерой всему существующему. Вопрос состоял лишь в том, какова эта власть природы и как она управляет миром? Решить этот вопрос удалось только в наше время, в субстанциализме.

Пространство, время - это два частных проявления всеобщей субстанции, которые еще не проверены на предмет принадлежности к средствам власти природы. Очевидно, могут быть и другие частные проявления всеобщей субстанции, которые также должны быть проверены на это же качество. Проведение такого исследования необходимо не только для открытия новых теоретических средств власти природы, но и для выяснения отношения всеобщей власти природы с ее специальными проявлениями. Все частные явления, которые в принципе не могут приобрести статус теоретического средства всеобщей власти природы, могут быть изменены для удовлетворения тех или иных человеческих потребностей, поскольку они не обладают статусом вечной неизменности. Например, закон всемирного тяготения может быть превращен в управляемые человеком закон тяготения, закон отсутствия тяготения или в закон всемирного отталкивания. Что это может дать для практической жизни человека ясно без рассмотрения. Другим примером может быть превращение физически смертного человека в физически бессмертного. Еще одним примером может быть превращение существующего криминального общества в общество благополучия и процветания, в котором социальные кризисы и катастрофы станут и в принципе и практически невозможными.

Материалистическая мысль о том, что материя существует в движении, пространстве и времени, не должна была появляться вообще, поскольку материи придавали статус всеобщей субстанции, которая существует во всем, для чего она является всеобщей субстанцией. Появление этой мысли не делает чести материалистам. Их не должен был волновать способ существования материи, который был известен из ее претензий на статус всеобщей субстанции. Всеобщий способ существования всеобщей субстанции означает, что любое ее частное проявление является, прежде всего, всеобщей субстанцией. То есть “идея”, “движение”, “пространство” и “время”, должны быть материей и отличаться от материи своей частной субстанцией, отличной от всеобщей субстанции - материи. Уже понимание такого вывода из всеобщей субстанции позволило бы увидеть, что материя не является всеобщей субстанцией. Ведь идея, движение, пространство и время не являются материей. У всеобщей субстанции – существующего такого противоречия не возникает. Идея, движение, пространство, время и любое другое конкретное явление являются существующим – конкретным существующим, имеющим свою субстанцию, отличную от всеобщей субстанции. Как существующее, все они имеют в своей субстанции общее содержание. Но как специальное проявление этого общего содержания, они имеют различия, которые превращают всеобщую субстанцию в специальную субстанцию каждого конкретного явления.

Не замечать этого факта материалисты не имели права. Пренебрежение к этому факту означало, что материалистов не интересовала истина. Как минимум, они исходили из тезиса, что материя является всеобщей субстанцией, потому что другой всеобщей субстанции быть не может. То есть они исходили из тезиса, который не соответствовал наблюдаемому ими отношению между материей и ее специальными проявлениями.

В способе существования всеобщей субстанции материалистов должны были интересовать только те частные виды ее существования, которые становятся элементами ее содержания и всеобщности, но не более.

Теория идеализма, построенная на основе субстанциализма имеет отличия от власти природы и в субстанциях и в теоретических средствах. Дополнительные теоретические средства возникают в результате применения власти природы к решению проблемы отображения и познания существующего, создания, с помощью отображения и разработки искусственных прототипов материальных явлений, возможности успешного решения практических задач человеческой жизни. Эта теория имеет отличия и от существующих теорий идеализма, которые строились, не имея возможности опереться на власть природы, поскольку она не была разработана. Высшим примером такой теории идеализма является гегелевская теория бытия мира, основу которой составляет абсолютная, не имеющая никаких признаков ее существования абсолютная саморазвивающаяся идея, отражением которой является материальный мир. Абсолютная идея, саморазвитие которой происходит по искусственно придуманным Гегелем законам диалектики. Построенная Гегелем теория бытия мира как теория бытия саморазвивающейся абсолютной идеи внешне отвечает требованиям обоснования бытия всех явлений из единого основания – всеобщей субстанции, названной им абсолютной идеей. Однако по отношению к материальным явлениям эта концепция не может представить материальный мир видом идеального мира, поскольку идея не является материей. Она называет материальный мир инобытием идеального мира возникшего из саморазвивающейся абсолютной идеи. Как и материальная концепция бытия мира, она вынуждена представлять противоположный ей мир не через понятие своей всеобщей субстанции, а через отношение этого мира к своей собственной концепции абсолютной идеи.

В рамках власти природы, которая является обязательным условием существования всех явлений, она предстает только как плод произвольной человеческой фантазии, не желающей признавать существование власти природы. Ни абсолютная идея, ни законы диалектики, по которым якобы возникают новые понятия, а затем новые материальные явления мира, ни отношение идеального и материального не отвечают требованиям обязательных условий существования явлений как идеальных, так и материальных.

Гегель не захотел в основу теории бытия положить известный ему факт существования существенного признака явления, предпочтя этому незыблемому основанию, факт всеобщей связи и изменчивости явлений, который никак не мог быть основанием ни бытия мира, ни его изменчивости.

В определении абсолютной идеи и понятий, возникающих из ее саморазвития, в определении отношения между идеальным и материальным, а также в обосновании законов саморазвития абсолютной идеи он нигде не применяет известное ему понятие существенного признака явления.

Не захотел Гегель опереться и на известный ему примат общего знания над частным. Если абсолютная идея является всеобщей субстанцией, то материя должна быть идеей, а не ее инобытием. Отказавшись от соблюдения примата общего знания над частным, во имя обоснования абсолютной идеи в качестве всеобщей субстанции, Гегель совершил научную фальсификацию, состоящую в игнорировании известного ему правила бытия явлений.

Что касается развития идеи или сознания, то оно происходит, но не по гегелевской концепции саморазвития абсолютной идеи. Происходит оно и не на основе саморазвития всеобщей субстанции, если вместо абсолютной идеи на место всеобщей субстанции поставить “существующее”. Всеобщая субстанция и все ее содержание, представляющее власть природы, не подвержены никаким изменениям и никакому развитию. Они ничего общего не имеют с сознанием и его развитием, кроме того, что они управляют его развитием, как и развитием любого другого явления, но не как высшее мировое сознание, а как обязательные правила бытия всех явлений, присущие им всем в силу именно такого устройства всего существующего.

Саморазвитие сознания происходит на основе отображения окружающего мира по правилам власти природы, сначала на интуитивной основе - методом проб и ошибок, а затем путем сознательной разработки и освоения ее теоретических средств. Развитие происходит не по указанию или желанию власти природы, чего она не может делать, поскольку не является сознанием, а в силу автоматически происходящего отбора для существования только тех явлений, которые способны соблюсти закон сохранения. Все, что не справляется с соблюдением этого закона, исчезает из числа существующих явлений. По мере развития сознания оно приобретает способность не только адекватно отображать внешний мир, но и создавать образы явлений, не имеющих материальных прототипов во внешнем мире, чтобы после их материализации удовлетворять какие-то свои потребности. Эта способность может породить иллюзию, что происходит саморазвитие сознания, которое предопределено только законами саморазвития абсолютной идеи, представленными Гегелем в виде законов диалектики.

В действительности все способности и деятельность сознания всегда предопределены: отображением внешнего мира и властью природы. Отображение необходимо как для запуска деятельности мышления, так и для привязки его результатов к внешнему миру, что жизненно важно для сохранения сознания и его носителя - человека или общества. При отображении имеющегося материального прототипа привязка обеспечивается адекватностью образа имеющемуся прототипу. При материализации образа, не имеющего материального прототипа, привязка обеспечивается адекватностью материального образа явления тем функциям, которые он должен выполнить, получив независимое от сознания существование. Если эти функции не выполняются, сознание ищет причины этого невыполнения, корректируя образ и его материальное воплощение. Тем самым оно признает сам факт существования власти природы, которое стоит и над материальными прототипами, и над образами мира, возникшими в сознании, и над материальными прототипами образов, порожденными на основе первичности образов и вторичности их материального воплощения.

Власть природы необходима, чтобы вообще возможно было существование каких-то явлений природы, в частности отображения, и чтобы все процессы отображения, как с наличием материального прототипа, так и без него, могли состояться и быть или во благо человеку, или ему во вред, в зависимости от соблюдения власти природы.

У Гегеля, ставшего автором самой грандиозной идеалистической концепции бытия мира, была возможность построить субстанциальную концепцию мира на основе существенных признаков явления, знания о которых были открыты задолго до появления его на научной сцене. Но он пренебрег этой возможностью также как и материалисты. Истина его не интересовала, хотя в ее честь он произнес немало полезных мыслей.

Материализм и идеализм всегда претендовали на свою необходимость для науки и практической жизни людей как всеобщие теории бытия мира и его явлений. Право на существование в таком качестве они обязаны были подтверждать своими теоретическими средствами. Они правильно называли себя согласно своим субстанциям, принятым в их основание. Но этого было недостаточно. Субстанции, принятые ими в основание, должны были раскрывать теорию бытия любого явления. Без такого результата субстанции не могут быть главным отличительным признаком материализма и идеализма. Не субстанции, именами которых называются теории бытия, а только реальное их содержание позволяет отнести их к всеобщей теории бытия.

Ф.Энгельс обратил внимание на этот факт:

“материалистическое мировоззрение означает просто понимание природы такой, какова она есть без всяких посторонних прибавлений” (6, т.20, с.513);

“…понимать действительный мир-природу и историю – таким, каким он сам дается всякому…”; брать факты “в их собственной, а не в какой-то фантастической связи. И ничего более материализм вообще не означает” (6, т.21, с.301).

Теория бытия может быть построена, если в ее основание положен критерий бытия явления. Таким критерием может быть только новое понимание субстанции и разработанное на его основе понятие и содержание власти природы. Теория бытия – это теория бытия власти природы, то есть теория бытия всеобщей субстанции и ее содержания. Она же является теорией устройства любого явления.

В материализме и идеализме такие критерии в основание их теорий не были положены, а их необходимость даже никогда серьезно не осознавалась, если не считать Гераклита и Энгельса.

И материалисты, и идеалисты навязывали науке и обществу свои всеобщие субстанции мира и построенные на них концепции бытия мира, не считаясь с обязательными условиями существования явлений, о существовании которых они знали. Они не пожелали основой своих теорий взять власть природы, построить на ее основе объективный материализм и объективный идеализм. Они не пожелали взять в основу своих теорий не первичность материи или сознания, а власть природы. Они не пожелали сделать власть природы единственным критерием истины.

Их интересовала не истина, а только желание навязать науке и обществу, что именно их концепция является истиной. Либо они не понимали, что делали, становясь жертвами собственного непонимания. Либо они действовали с пониманием дела, сознательно нарушая обязательные условия существования явлений, во имя торжества своей концепции. Пусть она будет неверная, но зато своя, а возможно будет признана научным сообществом, которое не скоро обнаружит мошенничество. Пока мошенничество будет обнаружено, можно воспользоваться благами общества, которые воздаются за признанные в нем научные результаты, либо, как минимум, удовлетворить свои честолюбивые амбиции. Вред, причиняемый научным мошенничеством, их не беспокоил. После них, хоть всемирный потоп.

Теория материализма и теория идеализма, которые не могли создать ни материалисты, ни идеалисты, сегодня созданы в рамках субстанциализма, однако это не означает, что они должны получить право на существование под своими именами. Выше они были представлены не для этого, а только для того, чтобы констатировать факт, что субстанциализм решил неразрешимую прежде проблему и что он является высшей возможной стадией ее решения и развития, которая не нуждается ни в каких посредниках для выполнения своей функции. Власти природы не нужны ни теория материализма, ни теория идеализма, чтобы вкладывать в эти имена новое содержание, разработанное на ее основе, которое они сознательно саботировали на всем протяжении своего существования, и продолжают саботировать, по сей день. Одним из примеров современного саботажа является позиция А.Зиновьева. Другим примером может служить позиция материалистов (5).

Основой этого саботажа является любой отказ от признания существования власти природы. Любые попытки найти истину, отрицая власть природы, несовместимы с наукой. Никакая наука становится ненужной, если отрицается власть природы. Без власти природы любой продукт сознания может претендовать на обязательность его признания и практического применения без апеллирования к какой-либо науке. Именно так поступают сегодня представители материализма и идеализма и их практические направления в социальной области. Увы, власть природы не терпит пренебрежения к себе. Она жестко наказывает всех, кто не хочет с ней считаться.

Материализм, идеализм и вся наука, отрицающие или саботирующие власть природы – это в лучшем случае учения, которые совершают величайший самообман. Они не могут быть объективным знанием, которое должно быть основой целесообразной деятельности людей. Лишившись добровольно своего единственного основания – власти природы, они не могут в принципе совершить прорыв в познании мира. Они вынуждены топтаться на месте, либо вообще отступать назад от достигнутых знаний оснований мира. В худшем случае – это учения, которые сознательно стали на путь величайшего научного мошенничества, необходимого некоторым членам господствующей элиты общества для реализации своих корыстных целей за счет общества.

Конкретной основой этого саботажа является отрицание всеобщих законов, и в частности всеобщей субстанции. Попытки навязать в качестве всеобщей субстанции материю или идею, которые, не являясь всеобщей субстанцией, но, пользуясь ее имиджем, позволяют утопить процесс разработки всеобщей субстанции в бесконечном материалистическом или идеалистическом словоблудии, в бесконечном решении вопроса об отношении мышления к бытию. Это отношение, названное философами великим основным вопросом философии, фактически стало не великим вопросом науки, а способом величайшего научного мошенничества.

Не лучше обстоит дело и в попытках разработать теорию бытия непосредственно в виде теория бытия, в основание которой принята субстанция самого бытия, не опираясь на концепции материализма и идеализма. Попытки эти предпринимались и до сих пор предпринимаются в рамках теории, названной онтологией. Увы, все они оказались бесплодными. Неудача их обусловлена той же причиной, что у материализма и идеализма, отсутствием понятия субстанции явления, опирающегося на существенный признак явления. Без такой опоры невозможно определить, что является бытием, материей и идеей, которые принимаются в основание теории бытия. Поэтому все попытки разработать теорию бытия свелись по существу к двум произвольным версиям материализма и идеализма, которые вместо того, чтобы быть разработанными на основе теории бытия, сами стали претендовать на место теории бытия.

Вместо разработки власти природы, исследователи бытия встали на путь произвольного выбора исходной субстанции, не обращая никакого внимания на понятие самой субстанции явления, на существенный признак явления, на тождество общего и частного, на примат общего в отношении к частному.

Только благодаря этому произволу и построенному на его основе словоблудию, представляющему теорию бытия в виде онтологии, материализма, идеализма или отношения мышления к бытию, за несколько прошедших тысячелетий не удалось разработать проблему власти природы, поставленную Гераклитом.

Без разработки теории всеобщей субстанции невозможно разработать ни теорию онтологии, ни теорию материализма, ни теорию идеализма. А все это невозможно сделать без разработки понятия субстанции явления на основе использования понятия существенного признака явления. Невозможно это сделать также и без уяснения того, что при новом понимании субстанции явления, а затем всеобщей субстанции теория всеобщей субстанции становится теорией устройства любого явления, а законы этого устройства становятся обязательными условиями существования любого явления. То есть теория устройства любого явления становится автоматически теорией власти природы, которая установлена не каким-то высшим разумным существом, а самим всеобщим устройством любого явления.

Новое содержание должно войти в жизнь науки и общества с новыми именами. Этими именами должны стать: субстанциализм, власть природы, идеология познания, идеология цивилизации. К этому обязывают и принципиальные особенности.

Субстанциализм должен войти в жизнь, поскольку он является синонимом власти природы, а также дисциплиной науки, в которой впервые были решены проблемы власти природы, материализма, идеализма, общества. Субстанциализм – это теория бытия мира и его явлений, в основание которой впервые положено понятие субстанции явления, являющееся критерием бытия мира и его явлений, а не произвольные частные явления, как материя, идея, отношение мышления к бытию и др.

С понятием субстанциализм не может конкурировать и понятие онтологии, поскольку ее главное понятие “бытие” никогда не было определено объективно, а это определение может быть выполнено только с помощью понятия субстанции явления, ставшего в субстанциализме критерием бытия явления.

Власти природы не нужно представлять себя через материализм и идеализм, тем более что они будут всегда иметь существенный недостаток, состоящий в том, что ни материя, ни идея не являются всеобщими субстанциями мира. Об этом нужно все время помнить. Материя не может быть идеей, идея не может быть материей. Но ни материя, ни идея не могут не быть видом существующего, видом всеобщей субстанции. В противном случае они просто не будут существовать, и не о чем будет рассуждать.

Власть природы может выполнять свою функцию в познании объектов материализма непосредственно, минуя понятие теории материализма, поскольку она и есть теория материализма, причем теория, которой не нужно помнить, что ее субстанция не есть всеобщая субстанция. У власти природы субстанцией является всеобщая субстанция, поэтому она свободна от недостатка материализма.

Власть природы может выполнять свою функцию в познании объектов идеализма через идеологию познания, минуя понятие теории идеализма. В этом случае идеология познания в своих теоретических средствах уже обеспечивает соблюдение требования о том, что идея является видом всеобщей субстанции.

При развитии теоретических средств власти природы и идеологии познания на основе изучения объектов исследования материализма и идеализма новые теоретические средства должны включаться в субстанциализм, а не в теорию материализма, или теорию идеализма.

Идеология цивилизации, разработанная в субстанциализме, должна войти в составе субстанциализма в фундамент науки, поскольку без нее, ни власть природы, ни идеология познания не станут гарантией успешного решения всех проблем устройства и развития человечества. Наоборот, они могут использоваться во вред человеку.

Идеология цивилизации является результатом применения власти природы к решению проблемы устройства и развития общества. То есть она является специальным применением власти природы и идеологии познания к решению специальной проблемы. Точно также специальным применением власти природы и идеологии познания должны стать все остальные дисциплины науки, решающие те или иные задачи жизни человечества. Со стихийного освоения власти природы и идеологии познания они должны перейти на путь сознательного их освоения, признав их раз и навсегда единственным основанием своего успешного существования.

Субстанциализм и диалектика

Субстанциализм отверг притязания диалектики, а заодно и любой другой дисциплины науки и всей науки в целом на место власти природы, но он не отказался от необходимости разработки власти природы. Если ни диалектика и никакая другая дисциплина науки не являются властью природы, то, следовательно, она должна быть разработана, и приобрести статус самостоятельной дисциплины науки, являющейся высшим теоретическим основанием любой другой дисциплины науки и всей науки в целом. Субстанциализму помогло то, что он отверг притязания диалектики и других дисциплин науки на высшее место в науке не до разработки власти природы, а только после ее разработки. Причем все исследования и разработка по этому направлению шли в рамках диалектики, под флагом разработки основного вопроса диалектики. Когда были разработаны теоретические средства власти природы, стало понятно, что ни диалектика и никакая другая дисциплина науки не могут быть властью природы, поскольку они не удовлетворяют критериям всеобщей власти природы. В лучшем случае, если их теоретические средства удовлетворяют требованиям всеобщей власти природы, они могут рассматриваться только как специальная власть природы. В рамках субстанциализма всеобщность законов диалектики была отвергнута не с помощью логики, как у А.Зиновьева, а с помощью теоретических средств самой власти природы.

Оказалось, что законы диалектики не удовлетворяют понятию власти природы и понятию закона: они не являются обязательными условиями существования ни всех явлений природы, ни даже отдельных явлений. Поэтому они не могут быть законами вообще: ни всеобщими, ни специальными, поскольку законы явления должны обеспечивать существование явления, а не его изменение или разрушение. Законы власти природы в силу того, что они являются законами сохранения явления, автоматически являются также законами изменения и разрушения явления, в дополнение к которым или независимо от которых не требуются никакие другие законы, определяющие изменения явлений. Противоположные результаты бытия явлений возникают на основе единых законов власти природы в результате следующих условий. Сохранение явлений происходит в случае соблюдения явлением требований власти природы. Изменение явлений и их разрушение происходит в результате нарушения явлением требований власти природы.

Законы диалектики могут быть только результатами действия законов власти природы, результатами, которые возникают всякий раз, когда в существовании какого-либо явления не обеспечивается соблюдение требований власти природы частично или полностью. В результате этого нарушения возникают процессы, получившие названия законов, которые не являются в действительности законами: закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количества в качество и обратно, закон отрицания отрицания. Эти законы, автором которых стал Гегель, появились в науке не в результате объективной научной работы, а в результате «философской мудрости» их автора, которая, чтобы придать чувство высокой значимости своей деятельности наделяет известные процессы всеобщей изменчивости явлений рангом закона, да еще всеобщего закона.

Позиция Гегеля оказалась не просто бесполезной, но и вредной для науки, ибо она увела ее внимание от главного содержания оснований изменения и взаимопревращения вещей, которое было уже известно в античном периоде науки Аристотелю. Он неплохо представил его в своем ироническом замечании по поводу всеобщей изменчивости вещей, объявленной Гераклитом и принятой некоторыми его последователями как основание того, “что относительно изменяющегося нет ничего истинного”, и доведенного Кратилом до крайнего значения.

Кратил “упрекал Гераклита за его слова, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды, ибо сам он полагал, что этого нельзя сделать и единожды” (3).

Аристотелю было ясно, что главное состоит не во всеобщей изменчивости вещей, а в обязательных условиях сохранения вещей. Ему только не было известно, что обязательные условия сохранения вещей являются одновременно и условиями их изменения. Не был ему известен, очевидно, и порядок, при котором одни и те же обязательные условия сохранения вещей приводят к разным результатам: сохранению или изменению вещей.

Попытки навязать природе законы Гегеля, равносильны попыткам навязать природе идею её божественного творения. Они не в состоянии дать ответ ни на один из возможных в этом случае вопросов. Почему возникает борьба явлений и может ли она отсутствовать; почему количество должно переходить в качество и обратно и может ли этот процесс не происходить; почему происходит развитие явления и может ли оно не происходить; как избежать неблагоприятных для явления изменений или как создать неблагоприятные для явления изменения? И т.д.

В рамках субстанциализма оказалось, что А.Зиновьев был прав лишь в части отрицания всеобщего характера законов диалектики. Отвергнув в связи с этим возможность существования всеобщих законов природы, он совершил высшую принципиальную ошибку, которая не позволила ему разобраться полностью в судьбе законов диалектики. Из-за высшей своей ошибки он совершил очередную принципиальную ошибку, допустив возможность применения законов диалектики в какой-то части социальных явлений. То, что не может быть законом в принципе, не может в принципе служить для исследования никаких явлений. Наука может применять только те теоретические средства исследования, которые позволяют либо целенаправленно сохранить существование явления, либо целенаправленно изменять его, но никак ни средства, которые не позволяют сделать ни того, ни другого. А.Зиновьев не мог этого увидеть, ведь он отверг существование власти природы.

Эта же причина стала источником другой его принципиальной ошибки в понимании причин изменения явлений.

“Никакого универсального, пригодного для всех случаев изменений объектов объяснения их причин не существует хотя бы уже потому, что реальные причины изменений в различных случаях могут исключать друг друга.”(4-Эволюция социальных объектов).

Как уже говорилось выше, универсальным объяснением причин для всех случаев изменений объектов является власть природы. Причиной любых изменений является нарушение требований власти природы, а конкретной причиной является то или иное конкретное ее нарушение. Других причин изменений явлений в природе в принципе не существует.

Отсутствие знания о существовании власти природы приводит А.Зиновьева и к неправильному пониманию причин изменений явлений.

“Философская диалектика содержит учение о законах эволюции. Эти законы суть следующие: 1) единство и борьба противоположностей; 2) переход количественных изменений в качественные; 3) отрицание отрицания. Первый из них определяет некую первопричину или первоисточник изменений объектов. Бесспорно, что в некоторых случаях борьба противоположностей (в частности, борьба антагонистических классов) порождает какие-то изменения в жизни людей. Но так бывает далеко не всегда. И превращение борьбы противоположностей во всеобщий источник (двигатель) социальных изменений (включая развитие) есть типичный пример идеологического извращения реальности. Я принимаю законы раздвоения единого, поляризации частей, их противостояния и т.д. в качестве законов социальной комбинаторики наряду с другими. Что касается причин (источников) изменений, то тут в каждом случае надо искать какой-то конкретный комплекс факторов.”(4 - Эволюция социальных объектов).

Борьба противоположностей, как всеобщий источник (двигатель) любых изменений, включая социальных изменений (включая развитие), действительно является ошибкой, только не в виде “идеологического извращения реальности”, а буквально, в виде научной ошибки. Ни борьба противоположностей, ни вообще борьба не могут быть причиной изменений борющихся явлений, поскольку причиной изменений может быть только нарушение власти природы. Если это нарушение происходит, то происходит и изменение явлений, но только тех из них, которые не смогли соблюсти требование власти природы. При этом конкретные причины изменений, конечно, выглядят, как результаты борьбы. Не обязательно результатом изменений будет развитие.

Введение понятия законов комбинаторики или социальной комбинаторики, в качестве синонима законов диалектики, ничего не может объяснить. Поэтому то и применен термин комбинаторики, который ни к чему не обязывает в объяснении причин изменения явлений. А.Зиновьев замечает неспособность законов комбинаторики и диалектики объяснить причины изменений и акцентирует на этом внимание: “Что касается причин (источников) изменений, то тут в каждом случае надо искать какой-то конкретный комплекс факторов”.

Одним из важнейших принципов диалектики является принцип всеобщей связи явлений природы. По существу он является в ней одним из всеобщих законов природы. Отвергнув всеобщие законы диалектики, открытые Гегелем, А.Зиновьев в обязательном порядке должен был рассмотреть и этот всеобщий закон. Он этого не сделал, решив, видимо, что если всеобщие законы природы невозможны, то принцип связи всего также не может быть всеобщим законом. В субстанциализме этот принцип был рассмотрен и уточнен: все в мире связано, но не каждое явление с каждым, а только при наличии у явлений общих входов и выходов. Кроме того, все явления связаны по входам и выходам и сами являются связью для своих входов и выходов. То есть один из всеобщих законов природы, имевшийся в диалектике, сохранил свое право на существование, только в уточненном виде. Так что отрицание А.Зиновьевым всеобщих законов в части данного закона было необоснованно.

Наличие в диалектике закона всеобщей связи явлений не означает, что диалектика сохраняет за собой право быть властью природы. Нет такого права и у логики, хотя в ней имеется уже три всеобщих закона, открытых Аристотелем.

В диалектике закон всеобщей связи не был теоретически обоснован. Он был простой констатацией наблюдаемого факта, подобной той, которая привела Гегеля к формулированию его законов диалектики. Если Гегелю не удалось угадать в своих законах диалектики всеобщие законы природы, то факт всеобщей связи явлений природы оказался действительно всеобщим законом природы, получившим теоретическое подтверждение впервые в субстанциализме. Один всеобщий закон, имеющийся в диалектике должен быть просто перенесен из диалектики в область субстанциализма или власти природы, в которой имеются все теоретические основания для открытия и обоснования всех теоретических средств власти природы. Собственно и перенос его должен проходить не в ранге сохранения его дальнейшего действия, а только для включения его в архив истории поисков всеобщих законов природы, поскольку он открыт в субстанциализме с новым содержанием. Соответственно и диалектика должна перестать претендовать на место власти природы. Именем власти природы имеет право пользоваться только та дисциплина науки, которая имеет теоретические основания для разработки власти природы, а не та, которая объявила себя властью природы, не имея этих оснований. В диалектике таких теоретических оснований не имеется. Опора на всеобщий характер законов природы, принятая в диалектике для обоснования ее царствования в природе, таким основанием не является. Этот критерий известен со времен Гераклита, однако его знание не привело к разработке теории власти природы. Пока критерием власти природы не стали обязательные условия существования явлений, как это сделано в субстанциализме, а не всеобщие законы, разработать власть природы в принципе было невозможно. Поэтому диалектика должна не наполняться теоретическими средствами власти природы, которых она не может разработать в принципе, а расстаться с имеющимся у нее законом и прекратить свое существование, если у нее не найдется специального предмета исследования, отличного от власти природы. В случае сохранения своего существования в ранге специальной науки она должна использовать теоретические средства власти природы на условиях признания их общим теоретическим основанием как для нее, так в равной мере и для всех остальных специальных дисциплин науки.

То же самое касается и логики. В ней должны остаться только специфические законы логики, а власть природы должна использоваться в ней на общих основаниях для разработки специальных законов логики.

Тождество Диалектики, Логики и Теории познания

Разрушив притязания диалектики на роль власти природы, А.Зиновьев должен был бы рассмотреть внимательно и возможность сохранения за законами диалектики статуса закона, если не всеобщего, то хотя бы частного. Он рассмотрел это вопрос, но невнимательно. Оставив за законами диалектики статус частных законов, он продлил им существование без всякой на то необходимости.

Еще более невнимательно он отнесся к другому важному вопросу о тождестве диалектики, логики и теории познания, провозглашенному В.Лениным:

“В “Капитале” применена в одной науке логика, диалектика и теория познания (не надо 3-х слов: это одно и то же)” (7, т.29, с. 301 – Философские тетради).

Три дисциплины науки, имеющие разные субстанции, позволяющие отличить их друг от друга, не могут быть тождественными. Они могут представлять не тождество, а только совокупность дисциплин науки, которая к тому же не является необходимой в таком составе. Утверждение В.Ленина оказалось ошибочным.

Власть природы не является тождественной содержанию ни одной из частных дисциплин науки. Она может быть тождественна только тем своим частным проявлениям, которые удовлетворяют критерию принадлежности их к содержанию всеобщей субстанции. Все остальные частные проявления власти природы тождественны ей, поскольку она является их всеобщим содержанием, но только в одностороннем порядке. Они тождественны власти природы, но она им не тождественна.

Власть природы не может включаться в содержание какой-либо специальной науки, она существует независимо от всех своих специальных проявлений, хотя и неотделима от них. Она может изменить содержание любого из своих частных проявлений, не составляющих ее собственного содержания, но они не могут изменить ее содержание, как не может изменить его и она сама. Последние могут только опираться на власть природы как на теоретическое основание для разработки своих теоретических средств. Не являются исключением логика и теория познания. Если бы диалектика была властью природы, то, очевидно, она не могла быть тождественна логике и теории познания.

Логика и теория познания могут объединяться в единую дисциплину, как это сделано в идеологии познания, построенной в субстанциализме. Необходимость такого объединения вызывается близостью решаемых ими задач. Если удастся найти для них единую субстанцию, то они станут не только объединенными в общей научной дисциплине, но и тождественными.

А.Зиновьев мог раскрыть ошибки В.Ленина, если бы ошибочно не отказался от права власти природы на существование. Более того, он мог раскрыть эти ошибки, если бы вместе с властью природы не отверг и примат общего знания над частным. Ведь если диалектика является теоретическим основанием логики и теории познания, как и всех других дисциплин науки, то она не может быть им тождественна. Общее не может быть тождественно своему частному. Тождество может быть только односторонним.

Как видим, у А.Зиновьева была масса возможностей увидеть действительные ошибки Гегеля, Маркса, Энгельса, Ленина, а затем и свои ошибки в вопросах рассмотрения власти природы. Для этого требовалось только одно: рассмотреть главные средства диалектики беспристрастно в свете имеющихся в науке теоретических средств, представляющих обязательные условия существования явлений природы, о которых А.Зиновьев знал. К сожалению, он не воспользовался этой возможностью, придя в итоге к самому недопустимому для любого ученого выводу о невозможности существования власти природы.

Практическая жизнь человека убедительно доказала сам факт существования власти природы. Теория власти природы, представленная в субстанциализме, убедительно подтвердила этот факт теоретически и отвергла все возможные претензии на возможность какой-либо альтернативы власти природы, как бы она ни называлась: диалектика, диалектический материализм, философия, логика и т.д. Отвергла она и всякую возможность отрицания своего существования. Но самое главное она впервые дала возможность человечеству освоить и применять теоретические средства власти природы себе во благо. Взять свою судьбу в свои руки, опираясь на власть природы сознательно, а не стихийно, часто подвергая себя риску уничтожения.

ИДЕОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ

Почему нужна логика?

Почему логика должна обязательно соблюдаться при решении всех проблем человека и общества? Ответ прост. Потому что действует власть природы, которая в случае её нарушения автоматически приводит к изменениям в жизни людей и общества, независимо от их желаний, которые могут нарушить их благополучие и даже уничтожить само их существование. Потому что логика дает правила мышления, обеспечивающие соблюдение требований власти природы. Как видим, само требование необходимости соблюдения логики уже предполагает существование власти природы и необходимости для логики принять эту власть природы в свое основание. Без выполнения этого условия логика становится бессмысленной и даже опасной для целесообразной деятельности людей. Ведь в практической жизни людей все будет происходить не по произвольным правилам логики или какой-то другой науки, а по правилам власти природы, которой совершенно безразлична судьба людей и всего человечества. С людьми и всем человечеством произойдет то, что они в своей целесообразной деятельности приготовили и добились в плане соблюдения власти природы.

Зная это, можно еще раз удивиться наивности А.Зиновьева, заявившего о невозможности существования власти природы и объявившего одновременно, что его логика обеспечивает надежный путь развития человечества. В качестве опасной ошибки такой подход можно признать, но в качестве теоретической основы дальнейшей целесообразной деятельности людей признавать его ни в коем случае нельзя.

Нельзя в качестве такой основы деятельности людей признавать и логику Аристотеля. Хотя в ней власть природы не отрицается, но она присутствует в ней только в интуитивной форме, что не позволяет обратиться к власти природы на сознательной основе, используя все ее теоретические средства, и что делает эту логику несостоятельной в решении всех проблем общества, да и многих других проблем науки.

Идеология познания – высший этап развития логики

Для целесообразной деятельности людей нужна логика, сознательно опирающаяся на власть природы и соответствующая её требованиям. Такая логика в своем главном содержании уже создана и представлена в Идеологии познания в работе (2). Имеющиеся в ней теоретические средства позволяют уже сегодня решить любые проблемы общества и науки. В них пока нет обоснования существующих правил суждений и силлогистики (умозаключений) с помощью власти природы, но этот недостаток поправим в будущем. Устранение этого недостатка имеет значение лишь для того, чтобы показать, что все правила логики имеют своим основанием власть природы. Для решения актуальных проблем общества и науки он не имеет практически никакого значения, поскольку центр тяжести в применении логики лежит не в известных правилах суждений и силлогистики, а в правилах субстанциального сбора и объединения знаний об объекте исследования, которые являются принципиально новыми правилами суждений и силлогизмов. А в этой области нерешенных проблем практически нет. Эта та область, о которой А.Зиновьев говорил, что ее освоение делает познание объектов простым и понятным, “они оказываются сравнительно простыми для понимания”. (4 - Определения).

А если эта область осваивается на основе средств субстанциализма, то ее освоение становится предельно простым и понятным, да еще и объективным.

Можно назвать несколько примеров этих правил, вытекающих из одной посылки или основания.

Власть природы является достаточным основанием для существования любого явления природы. Следовательно, она является критерием истинности любого суждения об объекте исследования и любого силлогизма.

Власть природы является обязательным условием существования любого явления природы. Следовательно, соблюдение власти природы является условием сохранения явления. Нарушение власти природы является условием изменения и разрушения явления. Явления, неспособные соблюсти требования власти природы, исчезают из числа существующих явлений.

Власть природы представлена субстанцией явления, частными субстанциями явления, всеобщей субстанцией явления, их субординацией и законами, которым подчиняются составляющие явление субстанции. Следовательно, для познания любого явления необходимо и достаточно найти все субстанции, составляющие явление, установить их субординацию, привести входы и выходы всех субстанций в равновесие в соответствии с законами, которым подчиняются субстанции. Полученный результат будет объективным знанием об исследуемом объекте. В случае нарушения требований власти природы, полученный результат будет ошибочным знанием об исследуемом объекте.

В Идеологии познания в работе (2) правила суждений и силлогизмов представлены в виде законов познания, то есть в виде высшей формы этих правил, гарантирующей достижение истины и исключающей ошибки познания.

Законы идеологии познания всегда используются людьми в интуитивной форме в решении любых их проблем. Отсутствие объективных знаний о правилах этого процесса, конечно, является причиной множества ошибок. Тем не менее, этот способ мышления, даже на интуитивной основе, обеспечивает достаточно надежный способ целесообразного решения проблем человека, общества и науки. Открытие существования этого способа объясняет причины того, что никто из людей практически никогда не использует знания существующей логики, что не раз становилось поводом для обвинения их в незнании логики и нелогичном мышлении.

К тому же, существующие правила логики не обеспечивают быстрый и надежный результат. А по некоторым задачам они вообще не способны обеспечить никакой результат. Некоторые недостатки логики, побуждающие к ее игнорированию, у А.Зиновьева определены.

“Если вы попробуете четко выявить (эксплицировать) логическую структуру рассуждений на социальные темы полностью, вы обнаружите, что более 99 процентов текстов строится совсем не по правилам логических умозаключений, а размер эксплицитных текстов будет в десятки раз превосходить эксплицируемые тексты.”(4 – Логические умозаключения).

“Сам по себе научный подход не гарантирует истину. Он может впадать в заблуждения.”(4 – Научный подход).

“Ее (логики - авт.) состояние фактически не соответствует задаче обеспечения научного подхода к социальным проблемам современности.”(4 – Научный подход).

“Объект в целом должен быть определен через его составные части, а части - в отношении друг к другу и к целому. В логике этот тип определения не описан должным образом.”(4 – Определения).

Наличие этих существенных недостатков и наличие практической возможности решать задачи жизни без использования имеющихся средств логики, а только на основе интуитивных представлений о неких неизвестных для логики правил мышления, оставляют логику за пределами интересов людей. Люди применяют ее только там, где решение проблем жизни без применения имеющихся средств логики невозможно в принципе.

Аналоговое мышление – главная форма мышления и логики

Открытие законов идеологии познания на основе власти природы открыло природу возможности игнорирования имеющихся средств логики. Ведь игнорирование происходит не потому, что люди хотят их игнорировать, а потому, что они имеют возможность их игнорировать.

Суть дела в том, что первым и основным типом мышления является и останется, видимо, навсегда аналоговый метод мышления (11), обусловленный природой отображения объектов в сознании. Через органы чувств в сознание человека входит вся картина отображаемого объекта и любые ее изменения в виде единого образа, который и управляет поведением человека и его мышлением, причем в реальном масштабе времени и без осознания того, почему человек должен сделать нечто. Без этого выживание человека было бы просто невозможно. Лишь после длительного и многократного повторения отображения различных объектов и последовавших в результате этого действий человека и их последствий для него, мышление начинает вырабатывать конкретные отношения между воздействующими объектами и результатами их воздействий. Они становятся правилами мышления, которые могут использоваться человеком как вспомогательные средства для построения его отношений с окружающим миром. Эти правила он начинает использовать в своей деятельности, если они позволяют добиться лучших результатов и если без них невозможно вообще обойтись. Эти правила после обобщения и стали первыми правилами логики, первыми правилами силлогизмов (умозаключений), в которых из двух и более событий делается вывод о правильных для человека действиях. Правильных с точки зрения сохранения его жизни и благополучия.

Естественно, первыми правилами могли быть простейшие отношения, в которых при двух или незначительно больше исходных условиях, удавалось определить какой-то один вывод. В сложных случаях, в которых имелось множество исходных условий и могло быть множество выходных результатов, правила их отношений не могли быть определены однозначно, либо не могли быть определены совсем. Для определения этих правил требовалось знание отношений исходных условий. Первая возможность для исследования таких отношений и разработки правил их построения открылись, когда люди начали строить аналоговые устройства, устройства, повторяющие исследуемый объект и по частям его составляющим, и по отношениям этих частей. Построение аналоговых устройств оказалось возможным там, где в исследуемом объекте удавалось определить его исходные части, их отношения и найти им соответствующие аналоги другой физической природы. Построение аналоговых устройств позволяло при множестве исходных условий находить множество выходных результатов в реальном масштабе времени. Аналоговое устройство, которым является мозг человека, позволяло ему, увидев нежелательные для себя результаты, изменить свои действия и соответственно аналоговую модель исходных условий и выходных результатов. Практически это было возможно, если времени изменения решения было достаточно, чтобы избежать неблагоприятных результатов, а новое решение не приводило к появлению еще более опасных результатов. В противном случае человек со своим аналоговым устройством в мозге подвергался нежелательным воздействиям, либо погибал.

При аналоговом отображении объектов исследования знания правил логистики и правил построения суждений в принципе не требуется, если аналоговый образ объекта исследования построен правильно, то есть действительно является аналогом объекта. Необходимость в этих правилах отсутствует, поскольку все необходимые правила уже реализованы в аналоговом образе в виде законов построения и функционирования объекта и позволяют сделать все необходимые выводы при любом количестве исходных условий. Правила становятся нужными лишь в том случае, если аналоговый образ в действительности не является таковым. В этом случае без правил построения аналога или правил построения суждений и силлогизмов обойтись без ошибок невозможно.

При исследовании объектов естествознания, не обладающих мышлением, ошибки можно выявить еще без разработки правил за счет более тщательного исследования объекта и устранения различий между аналогом и объектом. При исследовании социальных объектов этот способ неприемлем. При исследовании социальных объектов с самого начала нужны правила построения аналоговых образов, а такими правилами могут быть только всеобщие законы бытия явлений природы.

Аналоговое мышление объясняет природу возможности игнорирования имевшихся правил логики, но оно не давало ответа на вопрос, как должны строиться аналоговые устройства, чтобы выходные результаты не приводили к ущербу или гибели аналогового устройства. Отсутствие в логике опоры на всеобщие законы природы говорит о том, что логика не имеет средств, раскрывающих всеобщее устройство любого явления, и что она не может обеспечить объективное исследование эмпирических объектов.

Наглядно это видно из перечня теоретических средств, приводимых А.Зиновьевым, которым пользуется наука в исследовании объектов.

Решить эту проблему оказалось возможным только после решения проблемы власти природы, являющейся правилом бытия всего существующего. Проблема эта действительно была решена на этой основе. Решения проблемы представлены в идеологии познания (см.2).

Отрицание власти природы – главная причина стагнации и ошибок логики

Впервые правила построения суждений и силлогизмов были разработаны Аристотелем. Все они сохранили свое научное значение до наших дней. К сожалению, Аристотель не увидел важной вещи, что основой его логики является власть природы или Логос, как ее называл Гераклит, первым из людей осознавший факт существования власти природы и ее фундаментального значения для всего существующего. Аристотель никак не акцентировал внимание на этом основании. Никто этого не сделал и после него. В итоге развитие логики не пошло по пути разработки и освоения власти природы, введения в логику новых теоретических средств, позволяющих создавать объективные суждения о любых объектах исследования и проводить по ним умозаключения, обеспечивающие успешное решение проблем науки и общества. Развитие логики Аристотеля пошло по экстенсивному пути развития. Главным образом оно пошло по пути проникновения в логику математических средств исследования. Математизация логики позволила решить множество проблем науки и общества. Например, создать компьютерные технологии, которые позволили совершить прорыв в решении многих проблем общества. Однако сама логика практически не сдвинулась с места. По существу она остается до сих пор в состоянии, оставленным Аристотелем. Как фундаментальная наука она не стала развиваться. Конечно, этот факт не мог остаться незамеченным для логиков.

А.Зиновьев считает, что логику как науку убили философы, “потому что объявили законы логики отражением законов реальности, что является чепухой” (см. Вопрос о критериях социального развития). Философы ее убили, но не по этой причине, а по причине отсутствия разработок власти природы, без опоры на которую логика не может быть достаточной наукой ни для решения любых проблем науки и общества, ни для собственного развития.

Логика претендует на разработку правил истинного мышления. Без наличия знания самой истины или что является истиной сделать это невозможно. Правильно мыслить можно, только зная, что является истиной. Только тогда правила правильного мышления будут правильными. Власть природы является критерием истины. Аристотель знал об этой мысли, впервые высказанной Гераклитом, и первым применил ее практически, хотя никогда, к сожалению, не делал акцента на этом. Он дал три закона, которые оказались законами власти природы: закон тождества, закон исключенного третьего, закон противоречия. Без этих законов он не мог в принципе разработать свою логику. Они стали критерием истины в построении силлогистики. Фактически он пользовался на интуитивной основе большим количеством законов власти природы. Аристотель, как и Гераклит, не имел содержания понятия “власть природы”. Поэтому три его закона сформулированы не в соответствии с понятием “власть природы”, а применительно к правилам мышления. Таким образом, критерий истины был разработан в интуитивной форме в самой логике. Конечно, это не означает, что предметом логики должна стать и власть природы. Хотя никакой науке это не запрещается. Если для решения своих проблем ей необходимо решение проблем другой науки, она вправе разрабатывать их. Это означает лишь то, что логика, как и любая другая наука в принципе невозможны без опоры на власть природы. После Аристотеля никто не совершил открытий новых законов власти природы. Поэтому дальнейшее развитие логики было невозможно. Развитие шло лишь в направлении более детального освоения той теоретической базы, которую оставил Аристотель. Не является исключением и вклад в развитие логики, совершенный А.Зиновьевым в решении вопросов логики, если ему можно дать положительную оценку. К сожалению, пока не удалось познакомиться с этой частью его работ.

Принципиальный прорыв стал возможен только после разработки проблемы власти природы. Идеология познания, созданная на основе власти природы является лучшим тому подтверждением. Она является высшим этапом развития логики, который нельзя превзойти. После появления этого этапа логика будет развиваться в направлении детального освоения идеологии познания.

Отказ от признания власти природы критерием истины, недопустим ни в какой форме: ни в виде материалистического, ни в виде идеалистического понимания истины. Такой отказ – это продукт негативной философии, который может породить только негативные результаты везде, где его будут применять как правило постижение истины.

Примером такой негативной философии может быть и логика Зиновьева, которую он пытался развивать, игнорируя власть природы. Приведенное выше рассмотрение дает убедительную картину недееспособности и порочности такой логики. Достаточно напомнить его мысль, что объективные социальные законы являются источником непреодолимых бед человечества и не допускают построение идеального общества. В действительности, объективные законы, если их объективность определена с помощью власти природы, не могут быть никаким источником бед для человечества. Более того, они являются идеалом решения задач в той области, к которой они относятся. Его логика не позволяет дать ответ на вопросы: как должна строиться власть общества, экономические отношения в обществе и т. д. Для власти природы такой проблемы не существует, поскольку она содержит в себе знание об устройстве любого явления, а потому и ответ по решению любой проблемы человечества. Конечно, ответ этот не содержится в готовом виде, как в волшебной шкатулке, которую достаточно открыть и увидеть необходимое решение. Для получения решения нужно потрудиться и провести ряд процедур подобно тому, как это делается в поисках решения арифметической задачи с помощью таблицы умножения.

Нельзя признать удовлетворительными и критерии истинности его теории. Он считает, что десятки лет, затраченных им на разработку логики, являются убедительным аргументом ее истинности (Вопрос о критериях социального развития). Но это не так. Маркс затратил всю жизнь на разработку своей теории, собрал Монблан фактов в ее обоснование, но теория оказалась ошибочной, как увидел в ряде важных вопросов сам Зиновьев. Объективность теории доказывается не годами работы и не Монбланом фактов, а всего лишь соответствием требованиям власти природы. Там, где средств логики хватает, можно говорить и о соответствии требованиям логики, но не потому, что логика первична в критериях истины, а потому, что в критериях логики уже отражены требования власти природы.

Если власть природы не разрабатывать, как это сделали все философы мира, или объявить невозможным ее существование с точки зрения логики, как это сделал Зиновьев, то действительно можно говорить о том, что логику убили, но не только философы, но и сами логики.

Что касается отражения законами логики законов реальности, то это не чепуха, а объективный факт, которого Зиновьев сам не понял, поскольку отверг существование всеобщих законов природы. Логика исследует и эмпирические объекты, и знаковые объекты, отображающие первые. Знаковые объекты, отображающие эмпирические объекты, содержат в себе законы реальности, в том числе и всеобщие законы природы. Поэтому законы реальности оказываются в поле исследований и могут быть отражены в законах логики, например, как у Аристотеля. Специфика предмета логики накладывает на них отпечаток, который затрудняет признание в них всеобщих законов власти природы. Но как только власть природы начинает рассматриваться на основе предмета самой власти природы, то есть на основе понимания содержания понятия власть природы, ее законы, если они разработаны в логике или в других дисциплинах науки, освобождаются от специфики специальных дисциплин и приобретают форму законов власти природы в чистом виде.

Нельзя признать отрицательное отношение Зиновьева к возможности отображения объективных законов, понимая отображение только как зеркальное отображение. Последнее возможно, но не является ни единственной, ни главной формой отображения. Главной формой отображения является особая интеллектуальная деятельность. Зиновьев признает ее единственной возможной формой получения знаний о законе, но не признает формой отображения:

“Об их существовании мы судим не путем их непосредственного наблюдения (их невозможно видеть, слышать, трогать руками), а по их проявлениям в ситуациях с эмпирическими объектами. Они открываются на основе наблюдений эмпирических фактов, но открываются благодаря особого рода интеллектуальным операциям” (4 -Объективные законы).

Субстанцией отображения, то есть, то без чего оно не существует, является воспроизводство прототипа или предмета, существующего вне сознания, в самом сознании в виде его образа. Отображение может происходить не только с помощью органов чувств, но и с помощью мышления. Ошибка А.Зиновьева порождена отсутствием у него понятия субстанции явления. Он взял один из возможных признаков явления отображения, состоящий в восприятии прототипа органами чувств, превратил его в существенный признак явления, а затем в понятие отображения. Но у явления отображения не один, а несколько признаков, характеризующих его. Главным из них является воспроизводство прототипа в сознании, а процесс воспроизводства и все его составляющие элементы – это уже частные субстанции, с помощью которых реализуется субстанция отображения.

Отражение законов реальности в законах логики не является единственным источником происхождения законов логики. Другим источником законов логики является их искусственная разработка без помощи отображения прототипа. Прототип в принципе может быть или не быть во внешнем мире, но он не участвует в формировании искусственного образа закона или понятия. Правила логики, не являющиеся законами власти природы, которые могут быть познаны в процессе отображения, являются искусственными законами, разработанными человеческим мышлением для обеспечения решения различных задач в теоретической и практической деятельности людей. Хотя у них нет прототипа вне сознания, они могут быть разработаны и быть объективными.

Выше уже говорилось об этом. В оперировании образами явлений внешнего мира человеческое сознание имеет любую степень свободы, которая обеспечивается спецификой мышления, состоящей в том, что в отношения вступают образы материальных объектов, а не сами объекты. Без наличия образов материальных явлений такая свобода в принципе невозможна. Результаты оперирования образами явлений мира будут различаться по истинности. Результаты, соответствующие требованиям власти природы, будут истинными.

Искусственные законы могут быть разработаны как для логики, так и для любой дисциплины науки и практики.

Такая возможность вытекает из содержания понятия закона и законов власти природы. Законом являются обязательные условия существования явления. Властью природы являются обязательные условия существования всех явлений. Все законы власти природы проявляются в каждом индивидуальном явлении как специальные обязательные условия существования данного явления. Меняя условия существования индивидуального явления, а они могут быть внутренними и внешними для явления, можно создавать искусственные явления различного назначения. Например: создавать правила логики, математики, физики и других наук. Создавать самолеты, ракеты, радио, телевидение и т.д. Не является исключением и любые социальные явления. Можно, например, разработать систему экономических отношений в обществе, устройство власти общества, идеологию общества, которые обеспечат наилучшие условия существования всех людей.

Для Зиновьева существование искусственных законов в логике не вызывает отрицания, поскольку он считает, что логика не является продуктом отображения существующего вне сознания мира. А раз она не является продуктом отображения, то она является продуктом искусственного происхождения, не имеющим материального прототипа. Конечно, идеалисты могли бы предложить еще какой-нибудь трансцендентный путь происхождения логики. Но А.Зиновьев – материалист, и третьего для него не дано. Искусственное происхождение правил логики и самой логики действительно является верным, если законы власти природы не включать в логику, как это сделал Аристотель в минимальном объеме (давший 3 из 51 законов власти природы, известных сегодня. См 2 – Фундаментальные законы бытия). Но, если власть природы никак не вводить в логику и не называть ее своим основанием, тогда правила логики утрачивают сознательную основу своего происхождения. На основе интуитивного восприятия законов власти природы в качестве оснований правил логики их можно разработать, но сознательно обосновать невозможно. Это видно из позиции самого А.Зиновьева. Являясь сторонником искусственного происхождения правил логики, он не ставит и не решает вопроса о происхождении законов логики, самой логики и критериях их истинности.

В отношении других искусственных законов, не являющихся содержанием логики, А.Зиновьев занимает прямо противоположную позицию, которая является его серьезной ошибкой:

“Если таких объектов нет в реальности, то не может быть никакой науки о них. Измышления о несуществующих эмпирических объектах наукой не являются. Это вроде бы очевидно. Но фактически этот принцип постоянно нарушается и даже умышленно игнорируется не только на уровне обывательского мышления, но и в сфере профессиональной науки”. (4 - Научный подход).

В действительности любые объективные законы, составляющие специальную власть природы, могут возникать, изменяться исчезать и даже существовать независимо от эмпирических объектов, в которых они обнаружены или в которых будут воплощены. Возникать, изменяться и исчезать они могут как, находясь в неотъемлемом содержании эмпирических объектов, так и за их пределами. Даже находясь в неразрывной связи с эмпирическими объектами своего существования, они имеют обособленное существование, то есть при изменении объектов, в которых они существуют, сами они могут не изменяться. И, наоборот, при их изменении объект их существования изменяется всегда, поскольку они являются обязательными условиями его существования.

Полную независимость от объектов своего существования они приобретают в результате интеллектуальной деятельности человека, приобретя форму образов. В виде образов реальных законов они могут исследоваться, изменяться, развиваться, быть источником новых законов, прекращать свое существование независимо от эмпирических объектов своего существования, то есть в чистом виде, не обремененном другим содержанием объекта своего существования. Если все процессы, проводимые с ними, осуществляются на основе требований власти природы, они становятся объективной основой предсказания состояний эмпирических объектов, в которых они существуют или будут существовать как в случае соблюдения, так и в случае отказа от соблюдения требований власти природы. При отказе от опоры на власть природы всякие исследования реальных законов и их влияния на эмпирические объекты их существования становятся научным словоблудием, далеким от целей объективного познания явлений.

Благодаря образной или знаковой форме существования все реальные законы могут предстать в виде теорий явлений и стать теоретической основой их успешного освоения для практической жизни человека.

Таким образом, отрицая возможность самостоятельного существования искусственных законов и научного их содержания за пределами логики, А.Зиновьев, вопреки своему пониманию и желанию, отверг и искусственных характер происхождения правил логики, и научную их состоятельность, а заодно, и научную состоятельность логики как науки.

А.Зиновьев часто призывает к “развороту мозгов”. Призыв этот правильный, нужно выйти из обыденных представлений о мире и его явлениях в сферу научных представлений. Однако в сторону научных представлений можно развернуть наше мышление и сознание только с помощью власти природы. Отказ от власти природы, взятый как теоретическая основа, на которую опирается А.Зиновьев в этом развороте мышления, совершенно недопустим. Он ведет не к научному пониманию мира и его явлений, а к хаосу, эклектике и гибели науки. Рассмотрение теоретических оснований позиции А.Зиновьева не оставляет в этом никаких сомнений. Критикуя Маркса, он совершил более серьезные ошибки.

Таким образом, поворот мышления нужен, но только в прямо противоположном направлении от того, к которому призывает А.Зиновьев. Нужно не отрицать власть природы, а сознательно взять ее в основу всей целесообразной деятельности людей. Осталось рассмотреть, каковы результаты применения его логикализма в решении проблем общества. Конечно, в число задач можно включить также рассмотрение специфических задач логики, не являющихся задачами ее теоретических оснований, на решение которых претендовал А.Зиновьев. В данной работе такое исследование не планируется.

Для начала рассмотрим только вопрос об объективных законах общества. На этом завершим первую часть исследования и представим ее для читателей, не откладывая до окончания всего исследования творчества А.Зиновьева. Рассмотрение остальных вопросов продолжим в следующей части или частях исследования по мере их завершения.

Имея возможность увидеть ошибки А.Зиновьева, допущенные им в основаниях логикализма, читатели, не дожидаясь окончания исследования, могут самостоятельно обнаружить его ошибки в понимании общества и содействовать их устранению. Одновременно они приобретут полезный опыт освоения и практического применения власти природы к решению задач устройства и развития общества. Последняя часть является наиболее важной, ибо целью всего исследования творчества А.Зиновьева является главным образом эта задача, особенно в условиях, когда идеи самого А.Зиновьева, из-за их ошибочности, как, впрочем, и идеи К.Маркса, которого он критикует, годятся только для критики и не подлежат пропаганде для их освоения и применения.

ИДЕОЛОГИЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Объективные законы общества – законы процветания, а не разрушения

А.Зиновьев:

“Социальные законы суть самые глубокие механизмы социальных явлений. Авторы сочинений на социальные темы так или иначе говорят о язвах общества и ищут тех, кто виновен в них. Одни при этом называют в качестве источника зол диктаторов и тиранов, другие - капиталистов и феодалов, третьи - партии и организации вроде партий нацистов, партий коммунистов, органов государственной безопасности, четвертые - экономический и технологический прогресс, пятые - чрезмерный рост населения, шестые - идеологию, седьмые - биологические законы, и никто не называет такой источник зол и таких тиранов человечества, какими являются объективные социальные законы. От этих зол и тиранов человечество не избавится никогда и ни при каких обстоятельствах. Меняя условия своей жизни, люди избавляются от одних тиранов такого рода, но с необходимостью попадают во власть других, порою - еще более жестоких. В мире никогда не было, нет и не будет идеального общества всеобщего благоденствия не по произволу каких-то злоумышленников, а в силу объективных законов бытия” (4 – Социальная организация человейника).

“Для теоретических описаний человейников обычным является стремление найти некий решающий фактор, который определяет структурирование, функционирование и эволюцию человейника и исходя из которого можно объяснить все прочие явления человейника. Я утверждаю, что такого единого всеопределяющего и всеобъясняющего фактора не существует, и поиски его суть показатель лености ума и идеологического упрощения.”(4 – Социальная организация человейника).

Из приведенного выше анализа оснований логикализма А.Зиновьева видно, что для подобных его заявлений нет никаких оснований.

Любые специальные законы в любых явлениях, включая социальные, могут быть изменены или упразднены. Не могут быть изменены и упразднены только законы всеобщей власти природы.

Объективные законы устройства общества не могут быть тиранами в принципе, ибо все, что соответствует власти природы в построении субстанции общества, как одного из явлений природы, не может быть источником каких-либо бед человека и общества. Источником всех бед человечества являются не объективные, а субъективные законы общества, в которых нарушены те или иные требования власти природы. Единственным способом устранения этих бед является устранение нарушений требований власти природы. Возможным это, в сознательной форме, становится только после рождения субстанциализма, давшего первую теоретическую картину власти природы.

Общество и его законы, нарушающие требования власти природы, являются криминальными. Поскольку ни одно человеческое общество и его законы в прошлом и настоящем никогда не опирались сознательно на власть природы, ввиду отсутствия ее теории, все они являются криминальными во всех вопросах своего бытия, в которых не удалось соблюсти власть природы, если не на сознательной, то хотя бы на интуитивной основе.

Устранение криминального устройства и криминальных законов общества возможно, но конечно только после того, как людям станет понятна криминальная суть тех или иных решений в устройстве общества. Всю свою историю человечество добивалось этого понимания методом проб и ошибок. С открытием картины власти природы, являющейся критерием истины в решении любой задачи, этого понимания можно достигнуть кратчайшим путем и без неизбежных катастроф, сопровождающих метод проб и ошибок.

Смена общественных формаций, известная из истории человечества: рабовладельческая, феодальная, капиталистическая, социалистическая, фашистская, религиозная – является практическим подтверждением такой возможности. Она же является практическим подтверждением несостоятельности заявлений А.Зиновьева о невозможности избавления от тирании законов. От тирании субъективных законов можно и нужно избавляться. От объективных законов избавляться не нужно, ибо только они являются источником благополучия человечества. Неправильное понимание критериев объективности сыграло с А.Зиновьевым злую шутку. Он не понял, что объективное в одном отношении, может стать необъективным в другом отношении. И в итоге отождествил объективное с субъективным, вопреки не только власти природы, но и требованиям известной ему логики.

Необоснованным является и его отрицание наличия “единого всеопределяющего и всеобъясняющего фактора” отнесение его поисков к “лености ума и идеологического упрощения”. Власть природы является всеобщим таким фактором. Идеология цивилизации, построенная на ее основе, является ее специальным приложением в явлении, называемым обществом. Отвергнув существование власти природы, вопреки действительному положению вещей, он, чтобы быть последовательным, вынужден был отвергать и ее специальное проявление в устройстве общества. Леность ума как раз проявилась в его собственной позиции, поскольку он, отрицая существование всеобщих законов природы, все же допускал мысль о возможности их существования, но не стал ее серьезно исследовать, видимо по лености ума.

Упрек сторонникам “единого всеопределяющего и всеобъясняющего фактора” мог и должен был иметь место, но только с прямо противоположным основанием, состоящий в том, что они, мягко говоря, проявили леность ума и идеологическое упрощение в разработке этого фактора. Если говорить откровенно и с пониманием важности этого фактора, то они проявили совершенно недопустимую для мыслящих людей высшую преступную халатность в его разработке. А если говорить с учетом того, что теория власти природы сегодня разработана и должна немедленно осваиваться и применяться практически в построении общества с идеологией цивилизации, то любое безразличие и саботаж, проявленные к ней, а тем более ее отрицание – это уже не преступная халатность, - это опаснейшее преступление против человечества, угрожающее его существованию. Оно направлено на сохранение господства мировоззрения дикости, невежества, мошенничества и терроризма. Практическим итогом этого мировоззрения являются бесконечные кризисы, катастрофы, войны, потрясающие человечество всю его историю. Сегодня к известным формам социального безумия добавились новые и еще более опасные, такие как террористические акты 11 сентября 2001 года в США,1 сентября в Беслане и др., которые ставят человечество перед фактом вполне возможного полного самоуничтожения.

Это преступление совершают, прежде всего, представители науки, которые знают о рождении субстанциализма и продолжают свои исследования, не обращая никакого внимания на необходимость приведения их в соответствии с властью природы. А.Зиновьев не знал о рождении субстанциализма и разработке в его составе трех новых ключевых дисциплин науки: власти природы, идеологии познания, идеологии цивилизации. Возможно, он изменил бы свое отношение к власти природы в сторону ее признания. Однако такая возможность не является оправдывающим обстоятельством ни для кого. Хотел он того или нет, понимал он, что делает или нет, когда отрицал существование власти природы, он оказывается причастным к преступлению науки против безопасности человечества. Ни одному человеку, занимающемуся профессионально наукой, не дано право отрицать власть природы, ибо наука без власти природы невозможна и не нужна. Эту азбучную истину не вправе забывать, а тем более игнорировать ни один ученый и даже простой человек.

Отвергнув существование власти природы, А.Зиновьев сам вынес неудовлетворительную оценку своей научной деятельности как в области фундаментальных оснований науки, так и в области практического применения своего мировоззрения. Выдвинутая им идея сверхобщества, как и выдвинутая К.Марксом идея коммунизма, является ошибочной, поскольку обе эти идеи не опираются на власть природы и отрицают ее. Правда, А.Зиновьев и К.Маркс делают это по-разному. К.Маркс признает власть природы основой своей научной деятельности, но не в состоянии применить это основание в своих исследованиях, поскольку не имел объективной теории власти природы. В итоге он вынужден был вместо жестких и неизменных правил бытия мира и его явлений применять ничем неконтролируемую научную фантазию как в решении проблем общества, так и в построении их обоснования. А.Зиновьев отказывается вообще от существования власти природы. В итоге он вынужден, как и Маркс, в решении проблем общества оставаться на уровне ничем неконтролируемых научных фантазий. Итоги у них одинаковые, однако, марксистская позиция содержит ключ выхода из ошибочного пути, зиновьевская – нет. У Маркса ключом является власть природы, существование которой он признает. Этот ключ, рано или поздно, позволяет решить проблему власти природы и ее применения для решения проблем общества и проверки на истинность самого марксизма. Что и произошло фактически. Субстанциализм родился в значительной мере на почве марксизма. В позиции Зиновьева нет главного ключа, чтобы проверить истинность всей его теории. Такая проверка в рамках логики в принципе невозможна или затруднена, пока какой-нибудь исследователь его научного творчества не выйдет за пределы логикализма Зиновьева и не воспользуется властью природы. Что и произошло фактически в данном исследовании. Оно раскрыло, например, что Зиновьев, отвергая существование всеобщих законов природы, нарушил, в конечном счете, и законы логики. Суть ошибки состояла в том, что он справедливо отвергая притязания законов диалектики на роль всеобщих законов природы, распространил это отрицание и на возможность существования таких законов вообще. Это нарушение он мог сам заметить, устранить, а не превращать в источник новых ошибок. Не заметили этих ошибок сторонники и противники Зиновьева. Причина была в принципиальных трудностях, а не в отсутствии достаточного времени для исследования.

Аналогичные ошибки имеются и у Маркса. Но ни сам Маркс, ни марксисты, ни антимарксисты не заметили их и не предложили путь их устранения, хотя времени у них для этого было более 100 лет. Без помощи власти природы сделать это невозможно.

Субстанциализм позволил рассмотреть и понять марксизм и логикализм Зиновьева.

Марксу и Зиновьеву не следовало фантазировать на тему коммунизма и сверхобщества, тем более что они оба не признавали наличие идеала общественного устройства. У Маркса идеал общества невозможен, поскольку по диалектике, выполнявшей у него роль власти природы, все течет, все изменяется. У Зиновьева идеал невозможен, поскольку есть объективные законы, которые являются тиранами общества, с которыми невозможно справиться.

В рамках власти природы картина иная. Идеал общества, как и идеал решения какой-нибудь другой задачи, существует и определяется отношением к власти природы. Идеалом любого решения является решение, соответствующее тре6ованиям власти природы. Идеалом общества является общество, признающее и практически реализующее основой своего устройства и развития власть природы или разработанную на ее основе идеологию цивилизации. Никакое другое понимание идеала общества и цивилизации невозможно и недопустимо. К цивилизации нельзя отнести ни одно из обществ, известных из истории человечества. Все известные типы обществ – это всего лишь стихийные формы их организации методом проб и ошибок. В лучшем случае их можно отнести только к предцивилизации. Саму цивилизацию еще предстоит построить.

Учения Маркса и Зиновьева ошибочны. После открытия власти природы и проведения на ее основе анализа этих учений, вскрывшего их главные ошибки, они не подлежат пропаганде и практической реализации. Но это ни в коем случае не означает, что усилия Маркса и Зиновьева были бесполезны. Учение Маркса помогло рождению субстанциализма, учение Зиновьева помогло субстанциализму осветить ряд фундаментальных важнейших вопросов науки и общества. Ошибки учений в данном случае помогли в постижении истины. Несомненной заслугой Маркса и Зиновьева является и то, что они привлекли внимание к проблеме власти природы, взявшись хоть как-то за ее решение, за решение которой за всю историю человечества брались считанные единицы исследователей. Несомненной заслугой Маркса и Зиновьева является бескорыстное служение познанию истины, не считаясь ни с какими трудностями и препятствиями на этом пути. Несомненной заслугой их является и мужество, с которым они проводили свою работу в условиях господства противостоящего им мировоззрения. Мужество становится чрезвычайно важным фактором научных исследований, особенно в наше время, когда не только политики и государственные деятели, а главным образом наука и ее представители будут определять судьбу каждой страны и всего человечества.

Каждый ученый, которому судьба позволила вплотную приблизиться к проблеме власти природы, мог в принципе завершить свои исследования этой проблемы разработкой субстанциализма. Субстанциализм могли разработать Маркс, Энгельс, Ленин, Зиновьев, которые в последние 200 лет уделили достаточно большое внимание проблеме власти природы, чтобы решить ее, наконец. Увы, им решение проблемы власти природы не удалось. Их отношение к этой проблеме было недостаточно ни в части внимания к ней, ни в части объективности теоретических средств, применяемых ими для ее решения. Маркс, как и его соратник Энгельс, доверился Гегелю в понимании власти природы, изменив в его позиции лишь идеалистическую основу на материалистическую. Ленин доверился Марксу, и главные усилия направил на практическое освоение марксизма, оставив практически без внимания вопрос об объективности власти природы, которую применял Маркс для решения проблем общества, а также вопрос об объективности, с точки зрения власти природы, разработанной им теории общества. После Ленина ни приемники марксизма, ни его противники вообще не замечали этих проблем. Зиновьев, видимо, стал первым, кто вернулся к проблеме власти природы после Ленина. К сожалению, он вознамерился решить проблему власти природы с помощью логики, то есть проблему всеобщей науки с помощью ее частной науки, что в принципе невозможно. В итоге все названные исследователи пошли по ложному пути, их творческий потенциал не был использован по назначению, а результатами их творчества стали очередные натурфилософские построения, не опирающиеся на власть природы.

ЛИТЕРАТУРА

1. Афанасьев Г.П. Субстанциализм. Субстанциализм – первая научная картина власти

природы. – 2003, 31 c., substanzialism.narod.ru.

2. Афанасьев Г.П. Фундаментальные законы бытия, познания, цивилизации. – 2003, 24 с.,

substanzialism.narod.ru.

3. Аристотель. Cоч. в 4-х томах, т.1, Метафизика, c.137.

4. Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. М. ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2000.

http://www.zinoviev.ru.

5. О современном материализме. materialist.kcn.ru.

6. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. т. 3, 18, 20. 21.

7. В.Ленин. ПСС, изд. 5, т. 18, 29, 41.

8. Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

9. Н.И.Кондаков. Логический словарь. М., 1971.

10. С.А.С троев. Плюралистическая репрессивность. http://www.contr-tv.ru/common/1722/

11. Афанасьев Г.П. Основные положения теории моделирования на основе понятия

существующее. 1987, 11 с. substanzialism.narod.ru.

Используются технологии uCoz