В.И.Ленин:
“Мы не смотрим на теорию Маркса как на нечто
законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив,
что она положила только краеугольные камни той науки,
которую социалисты должны двигать дальше во всех
направлениях, если они не хотят отстать от жизни”
(Л1, т.4, сю184)

ОСНОВНОЙ ВОПРОС ДИАЛЕКТИКИ

1984-1986

Афанасьев Г.П. Основной вопрос диалектики. 1984-1986, 200с.

Дано решение главной части задачи, поставленной Марксом, Энгельсом, Лениным по разработке теории, применяемой ими диалектики. При этом открыты новые законы, принципы и категории диалектики.

Полученные основы теории диалектики использованы в порядке демонстрации методологической эффективности новых средств в решении ряда проблем науки: теории познания, вычислительной техники, а также для решения главных проблем современности: проблемы сохранения мира и проблемы перехода социализма на интенсивный путь развития.

Работа предназначена для всех областей науки и практики.

© Афанасьев Глеб Павлович август,1986

ВВЕДЕНИЕ

В конце первой половины ХХ века биолог Л.Берталанфи объявил о создании им новой научной дисциплины – теории систем, ставящей своей главной задачей отыскание принципов построения систем вообще (Б1, с.23). Возникла новая теория, а вместе с ней и проблема ее существования – проблема теории систем, состоящая из множества вопросов, главными из которых стали вопрос о месте и значении теории систем в науке, вопрос о причинах и истории возникновения теории систем и вопрос о путях дальнейшего развития теории систем и реализации ее главной задачи.
Л.Берталанфи создал теорию систем, он же дал и первые решения проблемы ее существования, посвятив их дальнейшему развитию значительные усилия и всю оставшуюся жизнь. Важнейшей частью его решений оказалось утверждение, что теория систем является философией современной науки. Оно стало активным началом исследования проблемы теории систем, которое представители философии и естествознания, как западные, так и советские, уже на протяжении более трех десятилетий пытаются развить или опровергнуть, но до сих пор, как по нему, так и по проблеме в целом не пришли к единому решению или существенным результатам.
Особый интерес в этом вопросе вызывает позиция советской философии. Объявив теорию систем философией, высокая эффективность которой подтвердилась в решении огромного количества сложнейших задач, Л.Берталанфи бросил вызов советской философии, считающей себя по праву преемницы марксистской диалектики высшей методологией науки. Как ни странно, позиция советских философов не стала единой. Множество данных ими решений отражают не одну, а три различных точки зрения: теория систем стоит ниже марксистской диалектики, является одной из ее частей, является главным ее содержанием.
В двух из трех точек зрения советские философы относят теорию систем к содержанию марксисткой диалектики. Тем самым они оказываются солидарными в той или иной мере с позицией Л.Берталанфи, а проблема теории систем становится для них проблемой самой диалектики, связанной с проблемой познания ее важнейших принципов или даже с проблемой ее основного вопроса.
Потенциальная возможность отнесения теории систем к содержанию марксистской диалектики резко изменила ситуацию. Если раньше только позиция Л.Берталанфи и его сторонников вносили философскую актуальность в проблему теории систем, то теперь сами советские философы довели эту актуальность до чрезвычайной, поставив проблему теории систем среди проблем марксистской диалектики в число главных и даже на первое место. Проблема теории систем перестала быть проблемой философии лишь отчасти, в связи с претензией Л.Берталанфи, теперь она стала проблемой философии целиком, причем проблемой, которая стоит в советской философии на первом месте и которая является проблемой основного вопроса марксистской диалектики.
Конечно, пока проблема теории систем не решена, те или иные качества, вносимые в ее понимание различными точками зрения, являются предварительными и могут измениться после выяснения истины. Однако ими нельзя пренебречь в момент исследования вопроса, чтобы не оказаться в положении науки, истратившей свои усилия в ложном направлении. Поэтому все точки зрения должны учитываться в решении проблемы теории систем. Наиболее удачным путем для этого представляется подход к проблеме теории систем как к проблеме основного вопроса диалектики. При этом в рассмотрение неизбежно войдут все точки зрения, будь то позиция теории систем Л.Берталанфи, советской философии, марксистской или домарксистской диалектики.
Целью данной работы и является решение проблемы основного вопроса диалектики, а вместе с ней и проблемы теории систем. Прежде, чем приступить к поставленной задаче, рассмотрим в какой мере теория систем и основной вопрос диалектики связаны между собой. Этот шаг позволит вместе с тем подойти к решению главной проблемы, к определению основного вопроса диалектики.

1. ТЕОРИЯ СИСТЕМ – ПРОБЛЕМА ДИАЛЕКТИКИ

1. Может ли теория систем быть выше марксистской диалектики? Основоположник теории систем Л.Берталанфи первым поставил и решил этот вопрос в пользу теории систем. Диалектику Маркса и Гегеля он включил в число наук, каждая из которых в той или иной мере предшествовала его Общей теории систем (Б1.1, с.35; Б1.2, с.21). Преимущества своей теории систем он видит в том, что она направлена только на системные аспекты реальности и более полно и глубже, чем предшествующие теории, раскрывает их, так как опирается на новейшие достижения науки (Б1, с.50). Исходя из этого, а также из того, что “системы повсюду” (Б1.1, с.30, Берталанфи видит в общей теории систем универсальную науку, охватывающую все остальные науки. С его точки зрения, эта теория выполняет роль философии современной науки, она дает не только специальные методологические принципы исследования определенного класса объектов, но и формулирует философски обобщенные принципы и методы научного исследования” (Л2, с.76; см. также С1, с.440; Б1.2, с.33).
Позиция Л.Берталанфи не была всегда последовательной. Под влиянием критики советских философов В.А.Лекторского и В.Н.Садовского (Л2, с.67-79), относимой им “к высокому уровню” критики, он объявил результатом неправильного понимания приписывание общей теории систем роли философии современной науки” (Б1,с.48, 50). “Общая теория систем,- по его мнению,- в настоящем виде является одной – и притом весьма несовершенной - моделью среди других. Если бы ее развитие было полностью завершено, она включила бы в себя “организмический ” взгляд на мир, акцентирующий внимание на проблемах целостности, организации, направленности и т.д., подобно тому как это делали прежние философские концепции, выдвигавшие в соответствии с достигнутым этапом развития науки, например, математическое мировоззрение (философские системы more geometrico), физикалистское мировоззрение (механистичекая философия, основанная на классической физике) и т.д. Но даже и тогда эта “организмическая” картина мира не претендовала бы на то, чтобы быть “не чем иным, как” философией: она должна была бы осознавать свою направленность только на определенные аспекты реальности (которые она смогла бы представить более полно и глубже, чем предшествующие теории, так как опиралась бы на новейшие достижения науки (и никогда не стала бы исчерпывающей, исключительной или конечной” (там же, с.50).
Отступление Л.Берталанфи не было, однако, всерьез. Позже он опять вернулся к философскому смыслу теории систем, говоря о системной философии, то есть философии, в основу построения которой принимается понятие системы. Хорошо это видно в следующих его высказываниях.
“Как любая общенаучная теория, общая теория систем имеет свои “метанаучные”, или философские аспекты. Концепция “системы”, представляющая новую парадигму науки по терминологии Т.Куна, или, как я ее назвал, “новую философию природы”, заключается в организмическом взгляде на мир “как на большую организацию” и резко отличается от механистического взгляда на мир как на царство “слепых законов природы” (Б1.2, с.33).
“Общая теория систем, как уже подчеркивалось, является моделью общих аспектов реальности. Однако она в то же время дает нам угол зрения, позволяющий увидеть предметы, которые раньше не замечались или обходились, и в этом ее методологическое значение. Наконец, как любая научная теория широкого диапазона, она связана с вечными философскими проблемами и пытается найти на них свои ответы” (там же, с.36).
Идея системной философии прочно вошла в исследования многих западных представителей теории систем. Ее поддерживает Э.Ласло, Р.Акофф, Ч.Уэтс Чермен, П.Макферсон, М.Бунге, Р.Маттезих, Д.Берлинский, Я.Митроф, Т.Боулер и др. (см. С1.1, с.94, 104).
Борьба противоположных концепций понимания отношения диалектики и теории систем выявила дополнительный критерий в обосновании позиции превосходства теории систем над диалектикой. Если Л.Берталанфи в качестве обоснования своей точки зрения применял тот факт, что теория систем лучше, чем все предшествующие теории раскрывает “организмический аспект” реальности, то на уровне “системной философии” к этому аргументу добавился еще факт различного понимания предмета философии.
Сторонники превосходства диалектики над теорией систем критерием философии считают отношение мышления к бытию, у сторонников же превосходства теории систем над диалектикой, как отмечает В.Н.Садовский, - “философия ассоциируется с любым, более общим по своему уровню, чем специально-научные, рассуждением” (С1.1, с.103). То есть критерием философии у них является только уровень общности и ничто больше.
Можно ли согласиться с позицией Л.Берталанфи и его сторонников, то есть считать теорию систем более совершенной и более общей, чем предшествующие теории, методологией системных исследований и, как следствие, высшей методологией современной науки? Достаточно простой и убедительный ответ на эти вопросы, которые были уже неоднократно в поле зрения многих исследователей, можно получить, рассматривая основные средства теории систем в новом направлении – в аспекте “принципа системности всего”, оставшимся без внимания как со стороны Л.Берталанфи, так и его сторонников и противников.
За несколько тысячелетий своего существования наука выработала множество способов познания мира и его явлений, про которые она уже с самого начала своего существования знала, что все они представляют из себя системы. При этом влияние системности мира сказывалось главным образом в том, что наука свои знания всегда стремилась представить в виде стройной и непротиворечивой системы понятий, да в том, что она в той или иной мере, в зависимости от этапов своего развития пыталась охватить связи изучаемых явлений. И вот, спустя тысячелетия, появляется Л.Берталанфи, который замечает, наконец, что исследование явлений и мира в целом – это исследование систем, а потому универсальным методом исследования явлений является системный метод: построение системы из элементов явления и их взаимодействий внутренних и внешних и исследование ее при их разных значениях. Все, что можно узнать о системах, можно узнать этим методом.
Системный метод вместе с общими средствами его реализации, применимыми, как и сам метод к любым системам, составляют теорию систем или по Л.Берталанфи – общую теорию систем. В силу системности всего любая из наук есть то или иное учение о системах. Не является исключением философия и ее ядро диалектика. Различие между всеми науками, следовательно, в том, какую систему они считают своим предметом, какой конкретно теорией систем они являются.
Теория систем ставит перед собой задачу разработки знания, применимого ко всем системам. Это очевидно выполнимо в том случае, если предметом исследования станет не какая-то конкретная система или совокупность конкретных систем, а система вообще. Знания, раскрывающие содержание этой абстрактной системы, будут составлять главные средства теории систем и будут применимы ко всем системам, так как знание об общем есть всегда и общее знание о конкретном. Будучи дополнено специальным знанием о конкретном оно дает полное о нем знание.
Предельно общий характер предмета теории систем ставит ее на высшее место по уровню общности среди всех наук. Вместе с тем теория систем является продуктом современной науки, не имеющим в прошлом аналогов ни по своему названию, ни по пониманию общего содержания предмета науки. Ярко это проявляется в факте отсутствия понятия системы в числе категорий диалектики. Вопрос о его включении только еще обсуждается, вопрос же о том, что понятие системы является центральной категорией диалектики, даже не ставился. Поэтому теорию систем можно считать, как заявил Л.Берталанфи, новой философией природы, если в понимании философии на главное место ставить уровень общности теории. Никакая специальная теория систем в этом случае не может быть более общей, чем теория систем вообще.
Но может быть в понимании философии главное состоит не в уровне общности теории, а в другом, что изменяет высшее положение теории систем? С такой возможностью нельзя согласиться. Другое, если оно не является абстрактной системой, то является конкретной системой. Учение же о конкретной системе, взятое в ранге философии, означало бы, что специальная наука является методологией своей общей науки. С точки зрения субординации общих и частных наук это недопустимо, следовательно, высшее методологическое положение теории систем на основе принципа системности всего неоспоримо, поколебать его может только несогласие с принципом системности, либо наличие нечто, что является более общим, чем система, и что не противоречит системности всего. Оснований для сомнения в системности всего нет, их никто никогда сознательно не высказывал. Остается одно, методологическое превосходство теории систем считать убедительным пока не будет найдено более общее основание науки.
Превосходство теории систем бесспорно с точки зрения понимания предмета науки, обусловленного принципом системности всего, и предмета философии, обусловленного субординацией общей и частной наук. Несогласие означало бы и несогласие с системностью всего и с принципом субординации дисциплин науки по уровню их общности.
Рассмотрим теперь, как выглядит теория систем с точки зрения конкретных ее средств, обеспечивающих реализацию системного метода. Обладает ли она превосходством и в этой области? Ответ может быть только положительным, достаточно перечислить основные новые результаты в понимании систем, обязанные своим рождением теории систем.
Первым таким результатом стала новая роль понятия системы. Если раньше оно занимало место одного из понятий науки и даже не входило в число категорий диалектики и философии, то теперь оно стало новым основанием науки, новой субстанцией всего. Правомерность этой новой функции его бесспорна с позиции системности всего, подтверждается она и практическими методологическими успехами теории систем, подтверждается также и при рассмотрении отношения понятия “системы” ко всем другим понятиям, принимавшимися когда-либо в качестве субстанции всего. Некоторые вопросы этого отношения будут рассмотрены ниже.
Целый ряд принципиально новых результатов дала теория систем в понимании других сторон содержания системы, значительно расширив наши традиционные представления о том, что такое система и каков универсальный метод ее объективного построения и исследования. К таким результатам следует отнести понятия: вход и выход, черный ящик, метод черного ящика, бесструктурные определения системы и ее элемента, определения связи на основе понятия действующий элемент.
Все эти средства являются универсальными средствами построения и исследования любых систем, независимо от их вида и сложности, будь то материальные или идеальные системы, или какое-либо их сочетание. Новые средства не только развили понятие системы, но и дали более общие средства исследования систем, чем те, которые имелись в структурном определении системы, в понятиях ее элементов, связей, отношений, взаимодействий. Благодаря ним, стало возможно исследовать не только объекты, представленные структурно, но и объекты, о структурности которых в начале исследования ничего неизвестно. На их основе были созданы новые универсальные средства формализации систем и исследования их с помощью динамических моделей.
Ничего подобного, равного или превосходящего до теории систем не было, да и не могло быть, пока в качестве субстанции всего принималось то, что являлось только ее частным видом. Единственное, что не превзошла теория систем, так это вечные основания науки: понятие существующего, идеи субстанции, системности и связи всего. И не удивительно. Ведь теория систем является только одним из путей их конкретной разработки, наиболее близко, по сравнению со всеми известными прежде, подошедшему к истине в их понимании. Она не могла их превзойти в принципе, ибо они являются ее собственными основаниями, обосновывающими понятие системы как новое понятие субстанции всего, а теорию систем как новую теорию субстанции, наиболее четко их воплощающую в своих средствах.
Проведенное рассмотрение не оставляет сомнений, теория систем действительно является высшей методологией и философией науки. Не признавать это может только тот, кто не признает философские идеи субстанции, системности и связи всего. Ниже мы увидим, что все противники методологического успеха теории систем, как бы не были разнообразны их аргументы, на самом деле приходят к отказу от этих философских оснований науки.
Теория систем является современной методологией науки. Этот факт удалось увидеть, только связав теорию систем с ее философскими основаниями. Его мог увидеть и сам Л.Берталанфи в процессе развития теории систем и обобщения ее результатов. Как ни странно, ни Л.Берталанфи, ни кто-либо из его сторонников не пришли к такому пути обоснования места теории систем в науке. Они не нашли необходимых аргументов, полагая, видимо, что всеобщий характер теории систем является для этого достаточным аргументом. Используя в качестве критерия философии уровень общности теории, они не применили его к анализу понятия системы как основания всеобщей теории, к выяснению содержания и места критерия философии в науке в целом, а также содержания и места критерия философии в противоположной точке зрения, принимающей в качестве него отношение мышления к бытию. Точка зрения их осталась незавершенной.
Не способствовала решению вопроса и практическая позиция Л.Берталанфи в понимании средств теории систем. С одной стороны, он ни назвал, ни одного из перечисленных выше средств теории систем, внесших значительный вклад в понимание места и содержания системы, хотя они были знакомы ему и применялись им как основные методологические средства теории систем. Отсутствие общих средств исследования систем в его позиции, позволило ряду исследователей считать такое содержание теории систем тривиальным и даже усомниться в возможности разработки ее в этом направлении.
С другой стороны, теория систем рассматривалась им как совокупность ряда специальных теорий систем, имеющих большую или меньшую общность, Это позволяло считать ее не общей теорией систем, а специальной теорией систем, обладающей большой, но не предельной общностью.
Практическая позиция Л.Берталанфи уводила от главного содержания теории систем в сторону его практического применения и не способствовала его развитию, но тем не менее заслуга его в постановке новой философской методологии огромна. Некоторым оправданием непоследовательности и незавершенности позиции Л.Берталанфи и его сторонников является то, что разработку нового философского воззрения выдвинули и вели не философы профессионалы, а представители естествознания, взявшиеся решать философские проблемы под натиском потребностей решения своих актуальных проблем.
С учетом этого факта заслуга Л.Берталанфи еще более возрастает. Она становится еще большей, если учесть, что и среди философов профессионалов ни один не обратил внимания на главное содержание теории систем, ее огромную связь с основными идеями философии и не поддержал ее разработки в этом направлении. Наоборот, многие из них приложили и прикладывают до сих пор немалые усилия, чтобы опровергнуть в теории систем новую методологию науки. В какой мере им удается это сделать, можно увидеть, рассматривая противоположную точку зрения, утверждающую превосходство диалектики над теорией систем, при решении другого вопроса: может ли диалектика быть выше теории систем?

2. Может ли марксистская диалектика быть выше теории систем?
Для многих марксистов постановка такого вопроса может показаться либо неприемлемой вообще, либо преждевременной, ибо слишком мало времени прошло, чтобы могло появиться что-то, превосходящее марксистскую диалектику. Естественным этот вопрос является только для тех, кто не считает марксизм остановившимся учением и признает его развитие даже при жизни его основоположников.
Какой бы ни была реакция на этот вопрос, рассматривать его необходимо, во-первых, потому, что он возник вместе с противоположным вопросом о возможности превосходства теории систем над диалектикой, является своеобразным его продолжением и вместе с ним длительное время в той или иной форме решается, но не получил убедительного ответа; во- вторых, и это самое главное, потому что его решение даст важную часть картины отношения диалектики и теории систем.
В качестве данного вопроса рассмотрим занятую по нему позицию советской философии. Как отмечалось выше, в советской философии нет единства в этом вопросе, и существует множество решений, которые можно разбить на три основные группы или точки зрения.
В первой группе высшая ступень отводится марксистской диалектике. Эта группа является самой обширной и господствующей. Начало ей дали, видимо, советские философы В.А.Лекторский и В.Н.Садовский, когда в 1960 г. впервые рассмотрели проблему высшего методологического положения теории систем Л.Берталанфи и выразили свое несогласие с ним в понимании теории систем как философии, сохранив тем самым высшее положение за марксистской диалектикой.
В то время аргументация их сводилась главным образом к следующему: “Для таких претензий наука должна искать специфику системы знания, способной отобразить “поведение” системных предметов, “что возможно только при условии разработки и правильного использования специальных приемов и способов мышления…(приемы анализа “простых” и “сложных” зависимостей системы, способы связи “абстрактных” определений, методы анализа закона “в чистом виде” и его модификаций в конкретных условиях, пути исследования “одновременно данных” и “разновременных элементов системы и т. д.)…
Берталанфи совершенно абстрагируется от рассмотрения этой проблемы. Именно поэтому его теория не может играть роль обобщенной методологии науки” (Л2, с.76, 78).
Широкое исследование теории систем, развернувшееся впоследствии, привело к появлению новых аргументов как у названных авторов, так и новых аргументов у новых авторов. Рассмотрим главные из них.
Одни полагают, что превосходство дает марксистской диалектики основной вопрос философии – отношение мышления к бытию, которым она занимается (Л2.1, с.150).
Другие считают, что теория систем является всеобщей только при исследовании системных аспектов реальности, а марксистская диалектика – любых (Б2, с.49; см. также, Б2.1, с.18; С1.2, с.49).
Они считают, что теория систем, какой бы степенью общности она ни обладала, является одним из вариантов конкретной методологии, имеющей общенаучный, но не философский характер. Они полагают также, что встречающиеся в буржуазной литературе попытки представить системный подход и общую теорию систем как некую “новую философию”, стоящую над материализмом и идеализмом и единственно соответствующую духу современной науки, является результатом ошибочного отождествления философского и общенаучного уровней методологии (Б2, с.49-51, см также С1.1, с.102,103).
Некоторые исследователи этой проблемы еще более ограничивают уровень теории систем, создав представление о новом методологическом уровне – уровне общенаучных концепций, понятий, в который они включают теорию систем, кибернетику, теорию информации и др. Общенаучные концепции и понятия, по их мнению, имеют более или менее широкую, но не всеобщую сферу применения и “выступают в роли своеобразного проводника, с одной стороны, обеспечивающего плодотворное воздействие материалистической диалектики на конкретные науки и, с другой стороны, позволяющего углублять и обогащать содержание законов и категорий марксистско-ленинской философии в соответствии с прогрессом научного познания” (М6, с.211).
Теория систем не имеет здесь всеобщности даже в исследовании системных аспектов реальности. Она не исчерпывает философского принципа системности и применима “лишь к достаточно определенному и в этом смысле ограниченному классу объектов действительности”, ”позволяет решать ограниченный, хотя и достаточно широкий, круг конкретно-научных проблем” (там же, с.250).
В плане превосходства диалектики над теорией систем имеется еще позиция, которая стремится в этом вопросе соединить разные стороны предыдущих решений или, как говорит ее сторонник А.Д.Урсул, обосновать общенаучный статус системного подхода, но уже в несколько ином, “синтетическом” его понимании” (У1, с.36). Он считает, что “Традиционно выдвигавшиеся критерии философского знания, основанные на единстве онтологических логико-гносеологических характеристик, принципе всеобщности и ряде других, в отношении общенаучных понятий оказываются не работающими. Думается, что здесь необходимы дальнейшие поиски специфики философского знания, которые, на наш взгляд, лежат в русле выявления роли и значения для философии ее основного вопроса, проблемы отношения бытия и мышления. Представляется, что лишь понятия, выражающие наиболее общие характеристики отношения бытия и мышления, поднимаются на более высокий уровень абстракции и переходят в философию. Понятия же, не нацеленные на это отношение, хотя и имеют статус всеобщности, остаются общенаучными” (там же, с.33).
“Развиваясь под “контролем” философии, вбирая в себя ее определенную методологию и стиль мышления, “общенаучная” методология становится новым видом и средством познания, через который философия более эффективно осуществляет свое воздействие на частные науки” (там же, с.32).
Опираясь на свой подход, А.Д.Урсул вводит понятия: философская и нефилософская диалектика, философская общенаучность и общенаучность иного уровня (У1, с.44). То есть философская диалектика или философская общенаучность – это марксистская диалектика, а нефилософская диалектика или нефилософская общенаучность – это теория систем, которая посредством конкретизации принципов философии выполняет функцию посредника между высшей методологией и дисциплинами науки.
При наличии конкретных различий в решениях первой группы есть и общие черты. Прежде всего – это использование отношения мышления к бытию как главного критерия превосходства диалектики, главного критерия всеобщности. Подход этот является следствием подхода советской философии к отношению мышления к бытию как к главному вопросу марксистской философии.
Второй общей чертой является отнесение теории систем к науке, соединяющей философию со специальными дисциплинами науки.
Третьей общей чертой является понимание конкретного характера связи диалектики и теории систем, который, по их мнению, состоит в том, что теория систем конкретизирует принцип системности, являющийся одним из существенных философских принципов диалектики. При этом принцип системности они включают в философию, а развитую на его основе теорию систем относят к нефилософским наукам, так как она “по роду изучаемых проблем не может рассматриваться как раздел или направление, или сфера философии” (Ю1, с.15-16; С1.4, с.15).

Общим является у них и понимание содержания принципа системности, в который они включают “философские идеи системности, структурности, универсальности связей объектов действительности и т. д.” (С1.4, с.15).

Во второй группе воззрений на отношение диалектики и теории систем последняя рассматривается как один из элементов диалектики, как философская проблема. Эта Группа представлена значительно меньшим количеством решений, чем в первой группе, но и в них так же есть различия и общие стороны.
Один из первых сторонников этой точки зрения Ш.Адэишвили считает, что “общая теория систем, прежде всего философская проблема, хотя она и не поставлена философами и возникла из потребностей современного естествознания и техники. Это есть проблема общего в отвлечении от единичного, проблема единства в многообразии мира, проблема связи специальных наук в познании этого многообразия, проблема единого языка этого познания и тому подобное.
Философская проблема может и должна решаться философами, но если за постановку и решение этой проблемы взялись специалисты не по философии, а по другим наукам, то это еще раз свидетельствует об отставании философии от современных потребностей науки и жизни” (А1, с.19).
Более узкое обоснование своей позиции дают А.Уемов и В.Костюк: “На наш взгляд, разнообразные исследования, проводящиеся сейчас под шапкой “общая теория систем” (их совокупность можно назвать системным движением), имеют реальный научный смысл и значение лишь как подходы к построению общей философской методологии структурно-системных исследований.
Их общий недостаток в отсутствии осознания этого обстоятельства, которое иногда приводит к отрицанию значения и необходимости общей философской методологии” (У2, с.11).
Некоторые ученые относят теорию систем к части, элементу и т.д. диалектики как само собой разумеющееся, так как принцип системности есть одно из важнейших методологических требований марксистско-ленинской диалектики” (А2, с.99), один из важнейших ее компонентов (К1, с.20, 246), то есть принадлежность принципа системности к философии автоматически рассматривается ими как условие для отнесения к диалектике и развитой на основе этого принципа теории систем.
По мнению В.Н.Сагатовского, представляющего одно из самых новых решений в этой группе, понимание теории систем как элемента диалектики “делает непрерывным переход от самых абстрактных философских положений до конкретных методологических предписаний” (C2. c/59)/
Общей чертой во второй группе является отсутствие использования отношения мышления к бытию в качестве критерия решения вопроса отношения теории систем и диалектики.

В третьей группе воззрений на отношение диалектики и теории систем последняя рассматривается как главное содержание диалектики, а, следовательно, и как философская проблема. Эта группа представлена Л.К.Науменко, который является единственным ее сторонником. Л.К.Науменко исходит из того, что категориальный строй диалектики Гегеля совпадает с категориальным строем теории систем (Н1, с.95-103).
Из трех точек зрения наиболее активно защищается и разрабатывается позиция превосходства диалектики над теорией систем. Ее разработка привела к появлению новых существенных аргументов, касающихся всех рассмотренных точек зрения.
В начале своих исследований сторонники превосходства диалектики над теорией систем считали результатом недоразумения иные точки зрения (Б2.2, с.67). В настоящее время их отношение к иным точкам зрения стало более резким. Так В.Н.Садовский считает, что “феномена подмены диалектики системным подходом просто не существует. Сама постановка такого вопроса бессмысленна, потому что для марксиста философия не может быть подменена специально-научным знанием” (С1.4, с.12). При этом, правда, он высказывает недоумение: “трудно понять по каким причинам, опасения о подмене диалектики системным подходом все время высказываются в литературе” (там же).
На этом объяснении В.Н.Садовский не остановился и ниже привел новое более подробное обоснование того, почему нет подмены диалектики теорией систем и как можно понимать факт существования разных интерпретаций теории систем: “понятие “системный подход” употребляется в настоящее время в литературе, по крайней мере, в двух существенно различных смыслах: во-первых, как общенаучная, междисциплинарная методологическая концепция, не выходящая за рамки специально-научного знания и поэтому не претендующая на философскую общность, и, во-вторых, как философская методология, что в рамках марксизма означает диалектику или, во всяком случае, одну из ее существенных граней, частей и т.д. С учетом этого различения исчезает основной предмет спора между разными интерпретациями (в марксистской литературе) сущности системного подхода и его отношения к диалектике. Действительно, если системный подход трактуется как философская методология, как существенная грань диалектического метода, то тогда вполне естественно, что во многих эпизодах истории философии, прогрессивно развивающейся в направлении создания диалектико-материалистической философии, были реализованы многие аспекты интерпретируемого таким образом системного подхода, который в этом его понимании – нашел свое выражение у Спинозы и Лейбница, Шеллинга и Гегеля и высшим выражением которого является философия марксизма. Если же, однако, системный подход трактуется как определенная междисциплинарная специально-научная методологическая концепция, то его истоки не уходят в глубь веков; он зарождается лишь в конце ХIХ – начале ХХ в., развивается в форме различных вариантов общей теории систем, системного анализа, многочисленных системных разработок в современной науке и технике и относится к системному подходу в первом смысле как специальное методологическое знание к философской методологии. Более того, с учетом этого различения, рассмотренные нами интерпретации системного подхода являются не противоположными друг другу, а хорошо согласуются между собой.
Вместе с тем мы считаем, что придание термину “системный подход”, нескольких разных значений не оправдано. “Подход” (“научно-исследовательский подход”) – это понятие нефилософское; в философии принято говорить о “методах”, “фундаментальных принципах исследования”, об “основных способах формирования знания”, а не о “подходах”. Поэтому термин “системный подход” (как обозначение определенной междисциплинарной методологической концепции), введенной в философскую литературу в последнее десятилетие, нецелесообразно переносить, кардинально изменив его значение, в сферу философской методологии, где это понятие исторически никогда не употреблялось и где для обозначения соответствующего содержания используются традиционно философские термины – “принцип системности”, “системный метод” (С1.4, с. 14-15).
Позже, в новой работе В.Н.Садовский опять возвращается к своему решению, подчеркивая, что оно “достаточно адекватно учитывает и современный уровень теоретического осознания сущности и специфики методов системного исследования и принципиальное для марксистской философии утверждение о примате философской методологии над другими уровнями методологического знания”, “что реальное различие между этими концепциями носит терминологический, а не содержательный характер” (С1.3, с.37,38).
Другие точки зрения на теорию систем в советской философии практически не развиваются, и аргументация их почти не изменилась. Пожалуй, единственным дополнением можно считать рассмотренное выше мнение В.Н.Сагатовского, да его возражение В.Н.Садовскому, что суть различных интерпретаций теории систем является не терминологической, а содержательной (С2, с.59).
Таковы основные аргументы каждой из трех точек зрения советской философии на проблему отношения марксистской диалектики и теории систем. Теперь рассмотрим, в какой мере эта аргументация может быть обоснованием в каждой точке зрения и затем в решении поставленного выше вопроса в целом.
Совершенно неудовлетворительной является аргументация точки зрения, ставящей диалектику выше теории систем. Нельзя считать очевидным превосходство диалектики благодаря отношению мышления к бытию. В условиях разделения труда между дисциплинами науки каждая из них занимается своим предметом, и то обстоятельство, что в предмете одной науки не содержится предмет другой, не может быть аргументом какого-либо превосходства одной из них. Превосходство в общности одной науки над другой может быть обосновано только путем раскрытия уровня общности предметов наук. Однако к такому пути в решении проблемы отношения диалектики и теории систем еще никто не прибегал. Первый же шаг, который можно сделать и который был сделан выше в этом направлении, говорит об обратном. Отношение мышления к бытию является одной из конкретных систем. С позиции теории систем это отношение и теория, принимающая его в свое главное основание, может рассматриваться как одна из специальных теорий систем, которая никак не может быть отнесена к более высокому уровню методологии, чем сама теория систем.
Следовательно, отношение мышления к бытию, взятое в ранге основного предмета марксистской диалектики, никаких преимуществ в уровне методологии диалектике не дает, так как само лежит в области специальной, а не общей теории систем. Отсюда следует также, что если отношение мышления к бытию действительно является главным предметом марксистской диалектики, то ни о каком ее преимуществе в области всеобщей методологии перед теорией систем не может быть и речи.
По этой же причине не дают никаких преимуществ диалектике и специальные приемы и способы мышления, о которых говорили В.А.Лекторский и В.Н.Садовский в своей работе (см. выше), давшей начало рассматриваемой точке зрения. Специфика системы знания, способной отразить “поведение” системных предметов, в теории систем носит более общий характер, чем имеют в виду данные авторы, поэтому Л.Берталанфи мог абстрагироваться от рассмотрения интересующих их вопросов. Конечно, он мог их рассмотреть, но это не дало бы теории систем никаких преимуществ в уровне общности. Более того, будучи взятыми, в качестве главного, эти вопросы лишили бы теорию систем и ее методологического положения, и ее успеха на поприще универсальной методологии науки.
Сказанное позволяет по-новому увидеть и утверждение об ошибочности отождествления философского и общенаучного уровней методологии. Действительно, такое отождествление ошибочно. Теория систем и философия, точнее теория отношения мышления к бытию – теория ОМБ, имеют каждая общенаучный характер, однако при этом по уровню общности предмета исследования теория систем оказывается более общей, чем теория ОМБ. Предметы исследования этих наук сделали их общенаучными: система, потому что она есть общее, субстанция всего; ОМБ, потому что оно есть всеобщий, единственный способ познания. Они же разделили их по уровню общности, поставив теорию систем над теорией ОМБ как общую науку над своей частной наукой. Они же позволяют теперь утверждать, что большую ошибку совершили не сторонники теории систем, принявшие стихийно учение о системах критерием философии, а сторонники ОМБ, принявшие сознательно в качестве критерия философии учение о частной системе, ибо правом - называться философией – может обладать только общая наука.
Неудачным является отнесение теории систем к области всеобщей методологии системных объектов, а диалектики к области всеобщей методологии любых объектов. В этой аргументации допускается мысль о возможности существования несистемных объектов, а, следовательно, игнорируется принцип системности всего и принцип связи всего.
Наука периодически пересматривает свои исходные принципы и иногда даже отказывается от них. Может быть и названные принципы, которые во все времена входили в основание науки, в том числе и марксистско-ленинской, подошли к моменту, когда их следует пересмотреть и отказаться от их всеобщности? Нет, сторонники разделения диалектики и теории систем ни в коем случае не игнорируют эти принципы, когда речь идет о них непосредственно. Они игнорируют их только в случае, когда применяют практически, решая конкретные задачи, такие как отношение диалектики и теории систем, Делают они это не сознательно, а стихийно, из самых лучших побуждений отстоять превосходство марксистской диалектики над какой-то самозваной теорией систем.
Итог, безусловно, печальный для каждого, кто считает себя, освоившим основания диалектики, а тем более, марксистской диалектики. К сожалению, он не единичен. К нему пришли, в конечном счете, все, кто отстаивает превосходство диалектики над теорией систем, и кто составляет сегодня господствующее большинство среди разработчиков данной проблемы в советской философии. У них меняется только форма отрицания всеобщей системности и связи, доходящая иногда до того, что отрицание производится, чуть ли не буквально. Наиболее характерным случаем такого рода является аргументация В.Лекторского и В.Швырева.
“Видимо не будет преувеличением сказать,- пишут они,- что при рассмотрении установки системного подхода на формирование системной картины мира возникает ряд острых вопросов, связанных с отношением философии и системного подхода.
Не является ли эта установка претензией на построение нового всеобщего учения о мире, призванного заменить или подменить философию?
Какое методологическое значение имеет сама философия для развития системного подхода?
Что и в каких формах может дать системный подход для самой философии?
На наш взгляд, ответы на многие вопросы, связанные с анализом данной проблематики, требуют более тщательного уяснения содержания некоторых понятий, так как трудности в их решении обусловлены отчасти новизной и не отработанностью представлений системного подхода, отчасти неточностью и претенциозностью формулировок в некоторых работах, особенно представителей системного подхода на Западе, отчастью инертностью мышления и неспособностью объективно подойти к новым явлениям в науке. Но есть и действительно серьезные проблемы, связанные с необходимостью дальнейшей разработки теоретической проблематики системного подхода, взаимоотношения философии и конкретной науки” (Л2.1, с.148-149).
Поставив достаточно четко, основные вопросы отношения философии и теории систем, и призвав к тщательности в их решении, они не ограничились этим и дали одно из первых решений в этой области. Решение их таково.
“Решающим аргументом против любых попыток подмены философии системным подходом является, на наш взгляд, то обстоятельство, что никакая “системная картина мира”, будь она множественной или унитарной, относительной или абсолютной, законченной или незаконченной, не может дать решения тех вопросов, на которые призвана дать ответ философия,- об отношении субъекта и объекта, материи и сознания, бытия и мышления и т.д. Так называемая онтологическая “картина мира”, взятая в абстракции от этих вопросов, собственно говоря не является еще философской концепцией” (Л2.1, с.150).
В стремлении защитить превосходство марксистской диалектики над теорией систем, они в своем решении пришли к результатам совершенно противоположным и неожиданным как для них самих, так и для всех, кто придерживается аналогичной точки зрения.
Пока отношение мышления к бытию рассматривалось, как критерий философии решение их выглядело убедительным и просуществовало спокойно более 10 лет. Картина совершенно изменилась, когда была проведена субординация отношения мышления к бытию и теории систем.
С позиции теории систем решение В.Лекторского и В.Швырева означает не превосходство диалектики над теорией систем, а утверждение, что общая наука не является методологической основой своей частной науки, что никакое построение связи, системы явлений природы не ведет к истине, что достижение последней возможно вообще вне связи, вне системы, что диалектика никогда не открывала всеобщей связи и системности явлений природы, вследствие которой “образование (абстрактных понятий и операции с ними уже включают в себе представление, убеждение, осознание закономерности объективной связи мира” (Л1, т.29, с.160), а точное представление о вселенной, о ее развитии и о развитии человечества, равно как и об отражении этого развития в головах людей, может быть получено только диалектическим путем, при постоянном внимании к общему взаимодействию между возникновением и исчезновением, между прогрессивными изменениями и изменениями регрессивными” (М1, т.20, с.22).
Если бы решение В.Лекторского и В.Швырева не было фактом, трудно было бы поверить, что оно принадлежит представителям науки, философии, а тем более современной марксистской философии. В отношении их решения можно заметить еще, как это сделал Ф.Энгельс в подобном случае: если эти авторы в течение всей жизни занимались построением систем, не зная того, что они делали, то им придется искать утешения вместе с мольеровским Журденом, который тоже всю свою жизнь говорил прозой, совершенно не подозревая этого.
Не лучшей оказывается и аргументация, основанная на включении теории систем в специально сформулированный для этой цели уровень “общенаучных концепций и понятий”, в котором теории систем отказано быть высшей методологией даже в исследовании системных аспектов реальности и отведена роль лишь конкретизатора философских принципов.
Теория систем явно не умещается в рамки этого уровня, так как никто не сможет назвать область реальности, где бы нельзя было применить принципы системности и связи всего, понятие системы и основанной на нем общей теории систем.
Не изменяет положения и тот факт, что теория систем конкретизирует философские принципы. Уровень этой конкретизации, как показано при рассмотрении позиции Л.Берталанфи, не стал ниже уровня самих принципов. Наоборот, некоторые из этих средств конкретизации, в чем можно дальше убедиться, оказываются по общности даже выше принципов системности и связи всего и позволяют впервые их теоретически обосновать. Это видно уже в том факте, что не понятие системы и не средства ее построения служат конкретизацией принципов системности и связи всего, а, наоборот, эти принципы конкретизируют область применения теории систем. Иначе говоря, конкретизация философских принципов, осуществляемая, теорией систем, это даже не конкретизация, а введение новых средств, не уступающих по общности своим исходным основаниям, а в некоторых случаях превосходящих их по общности и позволяющих их теоретически доказать. В последнем случае средства теории систем, хотя и возникли позже некоторых философских оснований, оказываются предшествующими им по общности, или из исторически второго они становятся логически первыми.
Конечно, не всякая конкретизация общих принципов философии способна остаться с ними на одном уровне. Если конкретизации подвергаются не сами принципы, а какое-либо их конкретное решение, уровень оказывается ниже уровня принципов, взятых в общем виде. Этим и воспользовались сторонники рассматриваемой точки зрения. В качестве средств теории систем они всегда принимают только те, которые являются средствами специальной теории систем, а общие средства просто не замечают. Путь этот хорошо согласуется с представлениями самих разработчиков теории систем, ошибочно принимающих в качестве ее средств, например, теорию открытых систем, изоморфизмы и гомоморфизмы, математическое моделирование и т.д. Если не замечать этой ошибки и рассматривать эти частные средства как средства теории систем, последняя действительно оказывается ниже принципов системности и связи всего, а, следовательно, и ниже диалектики, которой они принадлежат. На фоне отношения мышления к бытию, взятого в качестве критерия философии, эта картина превосходства еще более укрепляется, ведь это отношение имеет общенаучный характер, а теория систем частный.
Разрушить эту “прекрасную” концепцию оказывается возможным, только встав на путь раскрытия общих средств теории систем и построения теории систем, применимой ко всем системам. Сторонники превосходства диалектики над теорией систем не исследовали этого направления, хотя и знали о его возможности из целей теории систем, сформулированных Л.Берталанфи. Они не исследовали его и даже не способствовали проведению такого исследования, относя его к тривиальному, бессодержательному, невозможному (С1.3, с.42-43; Б2.1, с.16). Поэтому концепция их не только ошибочна, но и с точки зрения принципов исследования является предвзятой, исходящей из заранее принятого решения.
Рассматриваемую точку зрения нельзя признать удовлетворительной и с позиции логики. Так в приведенном выше высказывании В.Н.Садовского говорится о бессмысленности мысли о подмене диалектики системным подходом, “потому что для марксиста философия не может быть подменена специально-научным знанием”. При этом он не замечает, что сам эту бессмысленность активно защищает, поскольку специальную систему – отношение мышления к бытию принимает за критерий диалектики и ставит над системой вообще, а учение об отношении мышления к бытию ставит над общим учением о системах, и тем самым нарушает примат общего знания над специальным знанием.
В том же высказывании В.Н.Садовский говорит о том, что две, существенно различные, интерпретации системного подхода: как философской и нефилософской методологий, не содержат предмета спора, более того являются не противоположными друг другу, а хорошо согласуются между собой. Ниже же он отказывает философской интерпретации в праве на существование, поскольку придание одному термину нескольких разных значений не оправдано, поскольку “подход” – это понятие нефилософское и т.д. Иначе говоря, взаимоисключающие друг друга определения одной и той же сущности сначала используются для обоснования отсутствия предмета спора, который содержится в самом этом различии, а затем с их же помощью одному из них отказывается в праве на существование.
Первая часть его утверждения обосновывается путем замены различных определений одной сущности на различные определения различных сущностей при сохранении общего термина “системный подход”. При этом разделение одной сущности системного подхода на две произведено им не путем обоснования, а за счет принятия желаемого за действительное. От усилий В.Н.Садовского в системном подходе не стало двух сущностей: философской и нефилософской, а по-прежнему осталась одна сущность, которая состоит в том, что системный подход – это совокупность средств для исследования любых объектов реальности как систем. Единство этой сущности не нарушается ни фактами из истории философии, в которой исследователи находят те или иные формы или зародыши системного подхода, ни фактами из непосредственной и короткой истории системного подхода, активные разработчики которого, как правило, не являются представителями философии и интересуются больше решениями специальных проблем науки, нежели проблем самого системного подхода.
Во второй части своего утверждения В.Н.Садовский опирается уже на две сущности системного подхода, скрывающиеся под одним термином. Поскольку, как он полагает, эти сущности различны, а термин “системный подход” не применялся прежде в философии, то он предложил сохранить в этом термине только смысл нефилософской методологии, которая связана с философской методологией - диалектикой через “принцип системности”, “системный метод”. В.Н.Садовский был бы прав, как в первой части своего утверждения, так и во второй, если бы под системным подходом действительно скрывались две сущности. Но в нем нет двух сущностей: философской и нефилософской, а есть только одна, которой дается несколько различных интерпретаций и которая остается самой собой как бы ее не применяли: под именем “системный подход” или “системный метод”. Поэтому решение В.Н.Садовского не устраняет проблемы отношения диалектики и теории систем, а является иллюзией, возникшей из-за его нестрогого отношения к логике своих решений. Находясь в плену своей иллюзии, он естественно не смог объяснить и то, “по каким причинам, опасения о подмене диалектики системным подходом все время высказываются в литературе”.
Другим примером нарушения логики в решении данного вопроса является утверждение, что системный подход отнюдь не исчерпывает всего содержания философского принципа системности (Ф1, с.250).
Принцип системности в философии и в науке в целом означает, что любые объекты являются системами. Поэтому исчерпать этот принцип полностью можно только в том случае, когда к любым объектам реальности подходишь как к системам. Именно так поступает теория систем, и в этом ее главная суть и основа успеха. Следовательно, она исчерпывает принцип системности полностью, а не исчерпывает его, точнее, не используют вообще авторы приведенного выше утверждения, поскольку они позволяют себе ограничивать область применения теории систем.
Принцип системности нельзя игнорировать без последствий. Системы повсюду, их вынуждены использовать все: кто знает о системности всего и средствах ее реализации и кто не знает. Успех же в использовании систем возникает лишь там, где сознательно или интуитивно используют всеобщие средства построения систем и связей. Чем выше уровень познания и овладения этих средств, тем выше уровень познания реальности, и наоборот, отступление от них снижает возможности познания, ограничивает уровень истины тем, что видишь или что принято считать истинным, ведет к результатам, подобным рассмотренным выше.
Завершая рассмотрение точки зрения превосходства диалектики над теорией систем, можно сказать, что она, хотя и является сегодня самой популярной в советской философии, в действительности является самой бесперспективной. Причем бесперспективность ее связана не с отсутствием более убедительных аргументов и даже не с логическими ошибками ее сторонников, а с принципиальной ее ограниченностью, состоящей, во-первых, в том, что всякое ограничение уровня всеобщности теории систем означает отрицание всеобщности принципов системности и связи всего, в справедливости которой никогда не возникали сомнения ни в науке, ни в философии, ни в прошлом, ни в теперь; во-вторых, в том, что при этом частная наука оказывается выше своей общей науки.
Следующая точка зрения, рассматривающая теорию систем как составную часть диалектики, или как одну из ее важнейших частей, является явно незавершенной. Ее аргументы конечно доказывают принадлежность системного подхода к марксистской диалектике, но оставляют без ответа не менее важный вопрос: какое место системный подход занимал в диалектике? В зависимости от решения этого вопроса теория систем может быть отнесена: либо к одному из второстепенных средств диалектики, либо к одному из ее важнейших средств, либо к самому главному средству диалектики.
Анализ предыдущей точки зрения позволяет утверждать, что первые два ответа ни при каких аргументах не могут быть признаны убедительными, поскольку при этом область действия теории систем будет ограничена в рамках диалектики, а, значит, будет нарушена всеобщность принципов системности и связи всего. Единственно рациональной частью данной точки зрения остается, следовательно, последний ответ, переводящий ее в последнюю, не рассмотренную точку зрения советской философии, в которой теория систем ставится на место главного содержания диалектики марксизма.
Теория систем – главное содержание диалектики марксизма. Эта точка зрения была самой непопулярной в советской философии, за нее высказался только один представитель огромной армии марксистских философов. В действительности же она оказалась самой перспективной, ибо она одна в советской философии оказалась в согласии и единстве с принципом системности и связи всего. Ее высшее положение в диалектике означает и всеобщий характер этих принципов. В ней нет принципиального порока, но с приведенными в ней аргументами согласиться нельзя. Совпадение категориального строя диалектики Гегеля с категориальным строем теории систем, которое автор этой точки зрения Л.К.Науменко приводит в качестве доказательства, не обосновывает его позицию, так как при одинаковом категориальном строе может быть и материалистическая и идеалистическая диалектика, и вообще совпадение категориального строя – это характерная черта всех общих теорий, даже если они находятся на разных уровнях методологии.
Аргументация Л.К.Науменко неудовлетворительна и ее нужно заменить новой и бесспорной и такой, чтобы она доказала принадлежность теории систем к главному содержанию диалектики марксизма, опираясь на саму марксистскую диалектику.
Из трех точек зрения советской философии на проблему отношения диалектики и теории систем, как видим, только одна оказалась достойной серьезного внимания, и решающим аргументом в этом стали принципы системности и связи всего. Интересно отметить, что применение этих принципов к позиции западных представителей теории систем также говорит о ее серьезности, ибо и при их точке зрения соблюдается всеобщность принципов системности и связи всего. Стоит ли этому удивляться? Конечно, нет. Обе эти точки зрения исходят из этих принципов, причем не на словах, а на деле, потому и согласуются с ними. Совпадение оснований в этих точках зрения говорит об их принципиальном тождестве, а различие сводит к уровню или этапам разработки общих исходных оснований. И если бы аргументация Л.К.Науменко была убедительной, то можно было бы говорить, что марксистская диалектика и теория систем это одна и та же наука, находящаяся на разных этапах разработки своих исходных принципов. Реально это утверждение может вступить в силу, очевидно, только после того, как будет доказана точка зрения Л.К.Науменко.
Возможность принципиального совпадения марксистской диалектики и теории систем говорит о том, что опасения о подмене диалектики теорией систем и острота их отношения, которые нужно отнести, конечно, только к диалектике, понимаемой с помощью отношения мышления к бытию, покоятся на серьезных основаниях. Они неизмеримо серьезнее тех оснований, что выдвинуты некоторыми марксистами, считающими такую подмену бессмысленной или относящих ее к претенциозности заявлений западных представителей теории систем.
Проведенный анализ показал, что ни в одной из точек зрения советской философии на проблему теории систем аргументация не справилась с поставленной перед ней задачей. Вместе с тем он показал, что поскольку принцип системности и связи всего, принцип субординации общей и частной науки являются принципами диалектики, она ни при каких условиях не может превосходить теорию систем, если в ней нет более общих принципов. И даже в последнем случае истинное отношение диалектики и теории систем может быть только то, которое опирается на эти принципы или находится с ними в согласии, но не противоречит им.
Из анализа ясно также и то, что объективное решение данной проблемы не может быть получено без непосредственного учета состояния и содержания самой марксистской диалектики, ее основного вопроса, ибо отношение мышления к бытию, выдвинутое советскими философами как критерий марксистской диалектики, ведет к нарушению ряда ее важнейших положений.
Как известно, у основоположников научного социализма на основе творческой обработки предшествующей им философии сложилась своя качественно новая методология решения научных и практических задач. Высокая эффективность их методологии была подтверждена результатами, полученными ими в процессе решения множества научных и практических проблем чрезвычайной сложности. Осознавая важность широкого распространения применения своей методологии, они намечали задачу разработки ее в виде подробной, последовательно изложенной теории и вели для этого огромную подготовительную работу. При этом каждый из них внес свой существенный вклад в понимание ее содержания. Объективные причины не позволили им выполнить это план, а их методология дошла до нас в виде отдельных фрагментов, деталей, эскизных набросков, разработанных ими в процессе изучения и критики философских учений, защите своих философских позиций, разработке теории капитализма и социализма, при решении практических вопросов создания социализма. Кроме того, остался огромный материал по применению методологии.
Обобщить это богатейшее наследие, воссоздать методологию основоположников социализма, претворяя намеченный ими план, и продолжить ее разработку дальше выпало на долю советской философии. Она оказалась призванной дать первой стране социализма методологию решения всех научных и практических задач.
Можно ли считать, что эта важнейшая работа выполнена, что марксистская диалектика в главном воссоздана и начался второй этап работы, относящийся к дальнейшему ее развитию? Ответ на этот вопрос можно получить двумя основными путями: во-первых, рассматривая, как минимум, перечень тех вопросов, которые намечались к выполнению в самой марксистской диалектике; во-вторых, и главным образом, оценивая эффективность разработанной уже методологии. Ни один из этих путей не дает положительного ответа, в чем можно убедиться как на вышеизложенном, так и в дальнейшем при их конкретном рассмотрении. К такому же ответу можно прийти, опираясь на оценку этого вопроса самой советской философией. По ее самокритичному мнению, “предпринимавшиеся до сих пор попытки построения целостной системы материалистической диалектики не увенчались должным успехом, а в ряде случаев они шли по пути схоластического теоретизирования, не опираясь на реальную практику познания” (М6, с.12). Отсюда ясно, что воссоздание марксистской диалектики находится сегодня на таком уровне, когда созданную в этом процессе теорию нельзя считать тождественной марксистской диалектике или совпадающей с ней в главных чертах, а рассматривать только как одну из ее интерпретаций, стремящейся к совпадению с ней. Поскольку в этой интерпретации основной предмет диалектики понимается, как отношение мышления к бытию, будем ее в дальнейшем называть, как уже принято было выше, теорией отношения мышления к бытию – теорией ОМБ.
Такое состояние марксистской диалектики при решении проблемы ее отношения к теории систем, очевидно, должно учитываться введением в рассмотрение и отношения марксистской диалектики к ее интерпретации, так как от уровня воссоздания марксистской диалектики зависит и конечный результат решения указанной проблемы. Без учета состояния или, иначе говоря, непосредственного содержания марксистской диалектики может возникнуть ситуация, когда будет решаться не ее отношение к теории систем, а только отношение той или иной ее интерпретации, причем вопреки содержанию марксистской диалектики. Такая ситуация уже бывала неоднократно в прошлом, когда рассматривалось отношение марксистской диалектики к ряду важнейших достижений естествознания. Как ни странно, не стало исключением и сложившееся в советской философии и ставшее господствующим решение проблемы отношения марксистской диалектики и теории систем. В этом решении теория систем рассматривается не как внутренняя проблема самой марксистской диалектики, а как нечто внешнее к ней, хотя для этого нет никаких оснований. Все без исключения исходные принципы и понятия теории систем: принцип системности всего, система, связь, отношение, взаимодействие, содержатся в материалах марксистской диалектики в числе ее важнейших элементов. Каким же образом разработанная на этих элементах теория, а значит, и сами они оказались за пределами марксистской диалектики и ниже ее в иерархии методологии? Ответа на этот вопрос в советской философии нет, более того, нет и самого вопроса. Причина, видимо, в том, что интерпретацию марксистской диалектики по-прежнему автоматически признают за марксистскую диалектику вопреки ее действительному уровню воссоздания.
Можно ли было избежать данного вопроса? Очевидно, нет. Даже если бы теория систем и элементы марксистской диалектики, из которых она исходит, должны были бы стать на ступень ниже марксистской диалектики, то и тогда требовалось бы объяснить, почему это происходит, и тогда это было бы, прежде всего, внутренней проблемой марксистской диалектики, поскольку при этом произошла бы переоценка ее важнейших элементов.
Рассматривая данный аспект, нужно сказать, что и для теории систем претензия ее о превосходстве над марксистской диалектикой вступает в противоречие с ее собственными исходными принципами, так как они принадлежат и марксистской диалектике. То, что они стали в теории систем единственными, самыми главными и более разработанными, чем в марксистской диалектике, может быть свидетельством ее превосходства в разработке этих принципов, но не аргументом ее методологического превосходства. Последнее было бы возможно только в случае, если бы удалось обосновать, что эти принципы являются самыми главными только в высшей методологии науки, а не в марксистской методологии.
Как видим, во всех известных случаях решение проблемы отношения марксистской диалектики и теории систем не выводится, а декларируется путем представления желаемого за действительное и явного противоречия с содержанием этих наук. Подобное состояние данной проблемы не может удовлетворить ни диалектику, ни теорию систем. Для их успешного развития и применения нужна не слепая вера в их превосходство или совпадение, а глубокое понимание их действительного отношения.
Приведенные факты говорят, что новые концепции в понимании отношения марксистской диалектики и теории систем не только возможны, но и необходимы. Более того, они должны исходить не из конфронтации этих наук, а из понимания этой проблемы как внутренней проблемы марксистской диалектики и диалектики вообще, связанной с проблемой ее основного вопроса. Именно в таком плане и предлагается дальнейшее решение этой проблемы.

II. ОСНОВНОЙ ВОПРОС ДИАЛЕКТИКИ

1. МАРКС, ЭНГЕЛЬС, ЛЕНИН О ПРЕДМЕТЕ ДИАЛЕКТИКИ

Что является основным вопросом марксистской диалектики или, иначе говоря, ее основным предметом? Данный вопрос в том или ином виде стоял уже перед самими основоположниками марксистской диалектики. Они неоднократно обращались к нему на разных этапах своего творческого пути и дали ряд его решений. Так К.Маркс, характеризуя свой и гегелевский методы исследования, писал: “Гегелевская диалектика является основной формой всякой диалектики, но лишь после освобождения её от её мистичеcкой формы, а это как раз и отличает от нее мой метод” (М1, т.32, с.448). Более подробную характеристику марксистской диалектики дал Ф.Энгельс:
“у Гегеля диалектика есть саморазвитие понятия. Абсолютное понятие не только существует,- неизвестно где,- от века, но и составляет истинную, животворящую душу всего существующего” (М1, т.21, с.301).
“Извращение диалектики у Гегеля основано на том, что она должна быть по Гегелю, “саморазвитием мысли”, и поэтому диалектика вещей – это только ее отблеск. А на самом-то деле ведь диалектика в нашей голове – это только отражение действительного развития, которое совершается в мире природы и человеческого общества и подчиняется диалектическим формам” (М1, т.38, с.177).
Устраняя это извращение, Ф.Энгельс определяет диалектику как науку “о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления” (М1, т.20, с.145). Позже он дает еще более общее определение, в котором “диалектика рассматривается как наука о наиболее общих законах всякого движения. Это означает, что ее законы должны иметь силу как для движения в природе и человеческой истории, так и для движения мышления” (М1, т.20, с.582).
В конце жизни Ф.Энгельс формулирует новое определение общего характера диалектики – “диалектики как науки о связях” (М1, т.20, с.384).
Содержание диалектики раскрывается им также в оценке ее отношения к философии. Диалектику он называет иногда философией (М1, т.20, с.369), иногда, наряду с формальной логикой, частью философии (М1, т.20, с.25). Причем диалектику он считает более важной, чем логика, формой мышления (М1, т.20, с.366). Там же он определяет философию как теоретическую основу естествознания. Он же вводит и понятие – основной вопрос философии, в зависимости от решения которого философия делится на материализм или идеализм (М1, т.21, с.282-283).
Совместно с К.Марксом Ф.Энгельс дает и характеристику отношения диалектики к материализму: “Выработку метода, который лежит в основе марксовой критики политической экономии, по своему значению едва ли уступает основному материалистическому воззрению” (М1, т.13, с.497). Диалектика предстает здесь как часть философии и материализма, которая не уступает философии и материализму, взятых без диалектики.
Еще более четко мысль о превосходстве диалектики над материализмом без диалектики проводится Ф.Энгельсом в утверждении, что “материалистическое понимание истории и его специальное применение к современной классовой борьбе между пролетариатом и буржуазией стало возможным только при помощи диалектики” (М1, т.19, с.322).
Не является единственным и критерий деления философии на материализм и идеализм. Ф.Энгельс вводит новый критерий, который не совпадает с критерием, основанном на решении основного вопроса философии, но дает те же результаы, то есть первичность материи по отношению к сознанию:
“материалистическое мировоззрение означает просто понимание природы такой, какова она есть без всяких посторонних прибавлений” (М1, т.20, с.513);
“…понимать действительный мир-природу и историю – таким, каким он сам дается всякому…”; брать факты “в их собственной, а не в какой-то фантастической связи. И ничего более материализм вообще не означает” (М1, т.21, с.301).
Основной вопрос диалектики интересовал и В.И.Ленина, он также дал ряд его решений. Рассматривая гегелевскую диалектику, Ленин определяет ее “как самое всестороннее, богатое содержанием и глубокое учение о развитии” (Л1, т.26, с.54).
Диалектика Маркса определена им словами Энгельса как “наука об общих законах движения как внешнего мира, так и человеческого мышления” (там же, с.55). При этом он тут же акцентирует, что в этом определении заключена революционная сторона диалектики Гегеля, которую воспринял и развил Маркс. Тут же он приводит и более подробную характеристику этого революционного содержания:
“В наше время идея развития, эволюции, вошла почти всецело в общественное сознание, но иными путями, не через философию Гегеля. Однако эта идея в той формулировке, которую дали Маркс и Энгельс, опираясь на Гегеля, гораздо более всестороння, гораздо богаче содержанием, чем ходячая идея эволюции. Развитие, как бы повторяющее пройденные уже ступени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе (“отрицание отрицания”), развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линии; - развитие скачкообразное, катастрофическое, революционное; - “перерывы постепенности”, превращение количества в качество, - внутренние импульсы к развитию, даваемые противоречием, столкновением различных сил и тенденций, действующих на данное тело или в пределах данного явления или внутри данного общества; - взаимозависимость и теснейшая, неразрывная связь всех сторон каждого явления (причем история открывает все новые и новые стороны), связь, дающая единый, закономерный мировой процесс движения,- таковы некоторые черты диалектики, как более содержательного (чем обычное) учения о развитии” (Л1, т.26, с.55).
Анализируя революционное содержание диалектики, В.И.Ленин намечает важнейшую сторону ее как теории развития. Эту сторону он характеризует в следующих двух определениях диалектики и в пояснении к ним.
“Диалектика есть учение о том, как могут быть и как бывают (как становятся) тождественными противоположности,- при каких условиях они бывают тождественны, превращаясь друг в друга,- почему ум человека не должен брать эти противоположности за мертвые, застывшие, а за живые, условные, подвижные, превращающиеся одна в другую” (Л1, т.29, с.98).
“Вкратце диалектику можно определить, как учение о единстве противоположностей. Этим будет схвачено ядро диалектики, но это требует пояснений и развития” (Л1, т.29, с.203).
“Раздвоение единого и познание противоречивых частей его… есть суть (одна из “сущностей”, одна из основных, если не основная, особенностей или черт) диалектики.
Правильность этой стороны содержания диалектики должна быть проверена историей науки.
Тождество противоположностей (“единство” их, может быть, вернее сказать? хотя различие терминов тождество и единство здесь не особенно существенно. В известном смысле оба верны) есть признание, (открытие) противоречивых, взаимоисключающих, противоположных тенденций во всех явлениях и процессах природы (и духа и общества в том числе). Условие познания всех процессов мира в их “самодвижении”, в их спонтанейном развитии, в их живой жизни, есть познание их как единства противоположностей. Развитие есть “борьба” потивоположностей. Две основные (или две возможные? или две в истории наблюдающиеся?) концепции развития (эволюции) суть: развитие как уменьшение и увеличение, как повторение, и развитие как единство противоположностей (раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними).
При первой концепции движения остается в тени само движение, его двигательная сила, его источник, его мотив (или сей источник переносится во вне – бог, субьект etc.). При второй концепции главное внимание устремляется именно на познание источника “само” движения.
Первая концепция мертва, бледна, суха. Вторая – жизненна. Только вторая дает ключ к “самодвижению” всего сущего: только она дает ключ к “скачкам”, к “перерыву постепенности”, к “превращению в противоположность”, к уничтожению старого и возникновению нового.
Единство (совпадение, тождество, равнодействие) противоположностей условно, временно, преходяще, релятивно. Борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение” (Л1, т.29, с. 316-317).
Помимо ядра диалектики В.И.Ленин намечает также ряд других ее элементов. Например, 16 элементов диалектики (Л1, т.29, с.202-203), в которых она раскрывается уже не только как теория развития, но и как наука о связях (элемент 8: “отношения каждой вещи (явления etc.) не только многоразличны, но всеобщи, универсальны. Каждая вещь (явление, процесс etc.) связаны с каждой”), и как метод, сочетающий в себе достоинства анализа и синтеза (элемент 7: “соединение анализа и синтеза,- разработка отдельных частей и совокупность, суммирование этих частей вместе”).
Всеобщая связь явлений как элемент диалектики неоднократно и настолько привлекает внимание Ленина, что он даже намечает задачу ”всеобщий принцип развития надо соединить, связать, совместить с всеобщим принципом единства мира, природы, движения материи etc.” (Л1, т.29, с.229).
Следует отметить, что всеобщая связь интересовала Ленина как элемент диалектики независимо от энгельсовского определения диалектики как науки о связях. Ленин не был с ним знаком, так как Диалектика природы, где Ф.Энгельс приводит это определение, впервые была опубликована после смерти Ленина.
Несколько черт диалектики дал В.И.Ленин и при рассмотрении ее отношения к философии.
“…диалектика, в понимании Маркса и согласно также Гегелю, включает в себя то, что ныне зовут теорией познания, которая должна рассматривать свой предмет равным образом исторически, изучая и обобщая происхождение и развитие познания, переход от незнания к познанию” (Л1, т.26, с.54-55).
“Диалектика как живое, многостороннее (при вечно увеличивающемся числе сторон) познание с бездной оттенков всякого подхода, приближения к действительности (с философской системой, растущей в целое из каждого оттенка) – вот неизмеримо богатое содержание по сравнению с “метафизическим” материализмом, основная беда коего есть неумение применить диалектики к Bildertheorie (теории отражения – Ред.), к процессу и развитию познания” (Л1, т.29, с.321-322).
Диалектика как коренное теоретическое основание, решающая сторона всего марксизма (Л1, т.20, с.84).
Диалектика рассматривается здесь как более общая теория, чем теория познания и материализм.
В другой характеристике отношения диалектики и философии первая рассматривается им как часть второй.
“Маркс не остановился на материализме ХVIII века, а двинул философию вперед. Он обогатил ее приобретениями немецкой классической философии, особенно системы Гегеля, которая, в свою очередь, привела к материализму Фейербаха. Главное из этих приобретений – диалектика, то есть учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде, учение об относительности человеческого знания, дающего нам отражение вечно развивающейся материи” (Л1, т.23, с.41).
Имеется у В.И.Ленина и третья точка зрения, по которой диалектика рассматривается тождественно философии.
“В “Капитале” применена к одной науке логика, диалектика и теория познания (не надо 3-х слов: это одно и то же) материализма, взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед” (Л1, т.29, с.318).
“Диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма: вот на какую “сторону” дела (это не “сторона” дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах” (Л1, т.29, с.321).
Приведенные характеристики диалектики являются важнейшими непосредственными характеристиками содержания основного вопроса марксистской диалектики. Их можно было бы еще дополнить за счет законов и категорий марксистской диалектики, но данный путь не используется и рассматривается как вспомогательный, так как законы и категории диалектики могут быть таковыми лишь при признании основного вопроса диалектики.
Дают ли эти непосредственные характеристики и непосредственный ответ на поставленный выше вопрос? Очевидно, нет. Рассмотрение их обнаруживает значительное качественное разнообразие, как определений диалектики, так и ее отношений к философии. Диалектика предстает теорией развития, теорией движения, наукой о связях, учением о единстве противоположностей, логикой, теорией познания, философией, учением более общим, чем материализм, частью материализма, учением равным материализму и т. п. Отсутствует практически картина связей этих определений, которая позволила бы установить их место и значение в понимании диалектики. Более того, сами определения диалектики выглядят не как решенные вопросы, а как задачи, правильность постановки которых должна быть еще проверена в научном исследовании. Например, Ф.Энгельс наметил задачу обосновать диалектику как науку о связях. В.И.Ленин считал необходимым проверить историей науки правильность понимания ядра диалектики как учения о единстве противоположностей, а в раскрытии связи между принципами развития и связи всего проверить определение диалектики как теории развития.
Построение картины связей этих определений, исследование правомерности каждого из них могут в итоге подтвердить принадлежность их к диалектике и определить их место в ней, но могут обнаружить и то, что эти определения являются не сторонами диалектики, а только моментами эволюции понимания ее предмета. Принять без таких исследований непосредственно то или иное определение диалектики или все их вместе в качестве главного и использовать его для разработки теории диалектики означало бы выступить против духа марксизма-ленинизма, против науки.

2. МАРКС, ЭНГЕЛЬС, ЛЕНИН О ПРЕДМЕТЕ ФИЛОСОФИИ

Продолжением картины основного вопроса диалектики является предмет марксистской философии. Предмет марксистской философии, как и предмет марксистской диалектики, не был определен ее основоположниками однозначно и окончательно. Более того, вопрос об этом предмете специально ими вообще не ставился, и судить о нем можно только по их отдельным высказываниям, касающимся предмета философии вообще.
Рассматривая уровень современного ему материализма, то есть марксистской материалистической философии, Энгельс пришел к выводу: “В обоих случаях (в области природы и истории человеческого общества – АГ) материализм является по существу диалектическим и не нуждается больше ни в какой философии, стоящей над прочими науками. Как только перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая-либо особая наука об этой всеобщей связи становится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах – формальная логика и диалектика. Все остальное входит в положительную науку о природе и истории” (М1, т.20, с.25).
Марксистская философия, названная Энгельсом диалектическим материализмом, как в области природы, так и истории человеческого общества, в своем будущем развитии предстает как система двух наук: формальной логики и диалектики. Все остальное ее содержание, включая и историю человеческого общества, перенесено в область положительной науки о природе и истории.
Это самое широкое понимание будущего предмета философии, данное непосредственно основоположниками марксизма посредством определения ее составных частей. Имеется у Энгельса, как отмечалось выше, и более узкое (по составу) понимание философии, когда она рассматривается как диалектика.
В понимании главных задач философии Энгельс высказывает также несколько решений.
“В противоположность наивно революционному, простому отбрасыванию всей прежней истории современный материализм видит в истории процесс развития человечества и ставит своей задачей открытие законов движения этого процесса” (там же, с.24). Здесь главным в философии оказывается задача диалектики, рассматриваемой как теория развития.
В другом же решении он считал, что “Великий основной вопрос всей, в особенности новейшей философии есть вопрос об отношении мышления к бытию” (М1, т.21, с.282). То есть главной задачей философии в этом случае он принял главную задачу теории познания. Такое понимание позволяет в состав философии включить и теорию познания.
Диалектика является составной частью предмета марксистской философии, несомненно, влияющей на понимание его содержания. Поэтому в разнообразие определений предмета философии включается и все разнообразие определений диалектики и ее отношений к другим составным частям философии.
Разнообразие определений предмета марксистской философии расширилось еще более на ленинском этапе ее развития как за счет раскрытия новых сторон предмета диалектики и ее отношений к другим частям философии, о которых говорилось выше, так и за счет новых дополнительных характеристик предмета философии.
В.И.Ленин ограничивает применение названия “диалектический материализм” только областью философского познания природы. К истории человеческого общества он применяет лишь название “исторический материализм”. Исторический материализм он включает в состав марксистской философии, не рассматривая необходимость его пребывания в ней в дальнейшем (см. Л1, т.23, с.41). Утверждая, однако, что “философия Маркса есть законченный философский материализм” (Л1, т.23., с.41), что из марксизма нельзя вынуть ни одного куска (Л1, т.18, с.346), он оставляет возможность мысли о вечном пребывании исторического материализма в составе философии.
Рассмотрение приведенных определений предмета философии показывает, что они находятся в таком же состоянии, как и определения диалектики. Основной вопрос или предмет философии не решен однозначно. С одной стороны, в качестве него называется основной вопрос диалектики, поскольку диалектике отводится главное место в системе наук философии; с другой стороны, в качестве него называется основной вопрос теории познания, вопреки положению теории познания в философии. Не раскрыты отношения между составными частями философии. Диалектика включает в себя теорию познания и в то же время тождественна ей и логике. Понятие диалектический материализм распространяется на все части философии и в то же время ограничивается областью ее наиболее общей части.
Не являются достаточными критерии, по которым определяется состав философии. Ф.Энгельс ограничивает его формальной логикой и диалектикой. Он считал, что за “философией, изгнанной из природы и из истории, остается, таким образом, еще только царство чистой мысли, поскольку оно еще остается: учение о законах самого процесса мышления, логика и диалектика” (М1, т.21, с.316). По этому критерию в философию, очевидно, можно включить и математику. В.И.Ленин ввел в философию исторический материализм и считал невозможным выделение его из нее. Но тогда невозможна дифференциация и специализация науки.
Наконец, нет непротиворечивых определений предметов наук, составляющих философию, что особенно касается диалектики, поставленной в марксизме на главное место.
Особое положение диалектики в философии делает зависимым основной предмет философии от основного предмета диалектики, а решение задачи определения предмета философии еще более сложным, чем определение предмета диалектики. Как и для диалектики, объективное определение предмета философии оказывается возможным только в результате приведения всех изложенных вопросов во взаимодействие.
Характеристики диалектики и философии, данные классиками марксизма-ленинизма, не дали прямого ответа об их основных вопросах, но несомненно подготовили возможность их дальнейшего исследования и определения, которые выпали на долю советской философии.

3. СОВЕТСКАЯ ФИЛОСОФИЯ О ПРЕДМЕТАХ ФИЛОСОФИИ И ДИАЛЕКТИКИ

Столкнувшись с неопределенностью предметов марксистской диалектики и философии, советская философия с самого начала своего существования в качестве главной своей задачи приняла задачу определения предмета философии как более широкой науки, чем диалектика, и предприняла множество попыток ее решения. Краткий обзор этих усилий представлен в книге “Марксистско-ленинская философия как система (предмет, структура и функции)”, изданной Московским университетом в 1981 году (М2, с.35-56). Рассматривая ряд определений предмета марксистско-ленинской философии, приведенный здесь по этапам развития советской философии, нетрудно заметить, что каждый новый этап – это результат нового обобщения материалов марксистско-ленинской философии и решения приведенных выше вопросов. Не останавливаясь на определениях каждого этапа, рассмотрим их общую сторону и тенденцию развития.
Общей чертой, точнее чертами, всех определений марксистской философии является наличие в них содержания предмета марксистской диалектики, с использованием в качестве него той или иной интерпретации энгельсовского определения диалектики как науки “о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления”.
Тенденцией же их развития является изменение места содержания диалектики в понимании предмета философии. В первых определениях понимание главного предмета философии полностью сводилось к пониманию предмета диалектики. По мере расширения объема материала по марксистской философии, приводимого во взаимодействие, место диалектики в понимании предмета философии стало изменяться, переходя с главного места на одно из главных мест. При этом на главное место или основной вопрос философии, а значит и диалектики, стал постепенно переводиться, а на нынешнем этапе по существу стал, вопрос об отношении мышления к бытию. То есть произошло качественной изменение понимания главного вопроса философии. Если раньше высшее положение философии в науке объяснялось всеобщим характером содержания диалектики, то теперь, по мнению авторов названной книги, отношением самых общих сфер окружающего мира – отношением сознания к материи, решение которого определяет выдвижение и понимание всех остальных граней предмета философии любой философской школой (М2, с.57). Важно отметить также, что данное мнение является не частной позицией авторов, а всеобщей позицией всей советской философии, сформировавшейся задолго до появления ее современной интерпретации (О1; К2) и поддерживаемой сегодня всеми авторами, касающимися специфики марксистской философии (см. М6; М3; Г1 и многие другие работы). Можно, пожалуй, сказать, что сегодня в советской философии нет иной позиции по основному вопросу марксистской философии и она является единственной концепцией, служащей отправной точкой в интерпретации всей марксисткой философии, в объединении ее материалов в научную систему.
Что нового и положительного внесли в определение предметов философии и диалектики, рассмотренные особенности, и исключили ли они неопределенность в их понимании?
Использование в определении философии содержания диалектики ничего нового очевидно не вносит, так как и Ф.Энгельс использовал его с той же целью. Предпочтение в понимании диалектики ее определения как науки “о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления” перед другими ее определениями является новым по отношению к марксизму, но не убедительным результатом, так как оно проведено без каких-либо обоснований. Единственным аргументом является, видимо, то, что это определение импонировало революционному классу больше, чем остальные.
Нельзя признать новыми и положительными и решения, в которых в определении философии на главное место ставится диалектика или вопрос об отношении мышления к бытию. Каждый из этих подходов содержится в материалах марксистской философии, но без окончательного решения вопроса, что же из них главное? Ответ на него и мог быть положительным результатом. Но авторы, взявшие на вооружение одну из этих концепций, не дали такого ответа. Они просто применили одну из них, а всю аргументацию основали только на эмоциональном акценте, сделанном основоположниками марксизма в отношении диалектики и отношения мышления к бытию, но не на логической связи их содержания со всеми другими определениями диалектики и философии. Так самым “убедительным” аргументом в пользу господствующей ныне концепции “отношения мышления к бытию” как главного вопроса марксистской философии является утверждение Б.М.Кедрова, что если его не считать критерием философской науки, то “становится тогда непонятным, почему этот вопрос является основным” (К2.1, с.13), то есть по почему Ф.Энгельс назвал его Великим основным вопросом всей философии.
Рассматривая вопрос определения диалектики и философии, было бы ошибкой утверждать, что в советской философии совсем не предпринимались попытки рассмотреть отношения их различных определений с точки зрения их содержания. Таких попыток было множество, не прекращены они и сейчас, но все они проводились и проводятся с помощью и в рамках тех или иных рассмотренных выше главных концепций, которые принимались как аксиомы, несут отпечаток их догматизации и ни в одном из известных случаев не привели к результатам, способным противостоять объективной критике.
Одним из первых, еще до появления советской философии, в 1907 году, рассмотрел отношение диалектики и материализма И.В.Сталин, представивший их как методологию и теорию философии марксизма (С3). Рассматривая это отношение с позиции высшего положения диалектики в философии и с интерпретацией ее в духе учения о развитии и движении, он оставил без внимания все другие их определения, пришел к противопоставлению диалектики и материализма, теории и метода, что никак не соответствовало материалам марксизма.
Принятое на вооружение в советской философии это решение на длительный период стало руководящим и препятствием для проведения исследований, исходящих из других концепций. После преодоления культа личности Сталина значительно расширился круг определений диалектики и философии, вовлекаемых в рассмотрение. Широкое обсуждение получило отношение диалектики и материализма с позиции тождества диалектики, логики и теории познания. Обсуждение проходило с позиции другой главной концепции философии – вопроса об отношении мышления к бытию. В результате него появились новое понимание материализма как теории познания (К2, с.6) и три основных подхода в понимании тождества диалектики, логики и теории познания:
а) единство как внешнее соположение частей,
б) единство как абсолютное тождество,
в) единство как диалектическая связь тождества и различия (К2, с.21).
Ни один из этих результатов также не может противостоять критике. Рассмотрение материализма как теории познания сужает его содержание, данное Ф.Энгельсом, и не устраняет противопоставления диалектики и материализма, а наоборот увеличивает его. Ни одно из трех решений названного выше тождества также не были признаны (М3, с.9-12).
Причина неудач, в конечном счете, та же, что и у Сталина: аксиоматический подход в выборе главной концепции и отсутствие охвата всех главных определений диалектики и философии.
Другой важной причиной является стихийность исследований субординации различных определений диалектики и философии. С одной стороны, провозглашается необходимость рассмотрения их как равноправных сторон единой философии марксизма (К2, с.6), недопустимость их “столкновения” (И1, с.4); с другой стороны, вопреки первому противопоставление бессознательно проводится: на главное место в понимании философии ставилась первоначально диалектика, теперь отношение мышления к бытию, а в определении диалектики одно из ее определений как теории развития постоянно предпочитается другим.
Еще одной важной причиной является неискорененность практики, когда господствующая концепция всеми правдами и неправдами препятствует появлению новых конкурирующих идей. Такая причина существует и с трудом преодолевается в естественных науках, но с наибольшим трудом она преодолевается в философии.
Комплекс этих недостатков в полно мере сохранился, к сожалению, и в новейших работах по марксистской диалектике, написанных коллективами советских философов под руководством и редакцией практически всех ныне действующих в области философии академиков:
- Материалистическая диалектика: Краткий очерк теории. Под руководством академика П.Н.Федосеева, М., 1980;
- Материалистическая диалектика под общей редакцией академика Ф.В.Константинова и В.Г.Марахова, М., 1981;
- Материалистическая диалектика как общая теория развития. Под руководством и общей редакцией академика Л.Ф.Ильичева, М., 1982.
Не будет, видимо, исключением и труд, подготавливаемый под руководством академика Б.М.Кедрова, о принципах которого он сообщил в статье (М2.2).
Характерной чертой этих работ является полное пренебрежение к исследованию состояния самой марксистской диалектики. В некоторых работах даже в принципе не допускается возможность и необходимость корректив элементов диалектики, данных Марксом, Энгельсом, Лениным, а тем более мысль о возможности игнорирования некоторых из этих элементов в качестве элементов диалектики.
Так Л.Ф.Ильичев рассматривает все элементы диалектики как ее стороны, на каждой из которых может быть сделан лишь акцент в большей или меньшей мере в зависимости от совокупности исторических условий, в частности в данный момент на понимании диалектики как теории развития. В качестве обоснования он приводит мысль В.И.Ленина из работы “Наши упразднители” (Л1, т.20, с.128):
“При богатстве и разносторонности идейного содержания марксизма ничего нет удивительного в том, что …различные исторические периоды выдвигают особенно вперед то одну, то другую стороны марксизма… Это не значит, что позволительно когда бы то ни было игнорировать одну из сторон марксизма; это значит только, что не от субъективных желаний, а от совокупности исторических условий зависит преобладание интереса к той или другой стороне” (см. М4, с.11).
В интерпретации Л.Ф.Ильичева мысль Ленина представлена как доказательство абсолютной истинности сторон марксистской диалектики и недопустимости каких-либо изменений, как средство, превращающее марксизм в догму. Ничего подобного, конечно, Ленин не думал сказать. Мысль Ленина, взятая эпиграфом к данной работе, его отказ от марксова решения о невозможности социалистической революции только в одной стране, обоснование, организация и осуществление этой революции, а также многие другие факты говорят об обратном, что он, как Маркс и Энгельс, был всегда против догматизации марксизма и, если этого требовала жизнь, шел на изменение истин, какими бы абсолютными они не представлялись.
И в статье “Наши упразднители” мысль Ленина не имеет догматического содержания, а направлена против тех, кто, пытаясь развить марксизм, отходит без каких-либо оснований от его главной линии. В полной мере она относится и к Л.Ф.Ильичеву, пытающемуся превратить марксистскую диалектику, вопреки ее главной стороны, в догму, в развитии которой могут появиться лишь детали, обусловленные обобщением современного знания.
К сожалению, такой метод исследования реализован практически во всех названных работах по диалектике. Приняв в качестве диалектики теорию развития без объективного учета других ее сторон, который, по мнению авторов, не вызывается необходимостью текущего момента жизни, они приложили значительные усилия, как они полагают, в развитие диалектики. В действительности же работы их нельзя отнести к диалектике, в чем можно убедиться ниже многократно на различных аргументах, в числе которых имеется весьма убедительная и собственная самооценка авторов одной из работ, подводящая итог методологической эффективности всех исследований, посвященных воссозданию марксистской диалектики к настоящему времени.
Нарушение объективных и необходимых условий исследования определений диалектики и философии никому не позволили в решении проблемы их определения продвинуться вперед. Затраченные усилия не обогатили марксистскую философию результатами, устраняющими ее неопределенность, но и не пропали даром. Анализ проведенных исследований и причин их неудач позволяет сознательно наметить новый более удачный путь и новую концепцию.
Для выяснения новой главной концепции философии имеются два пути: во-первых, вновь обратиться к материалам марксистской философии; во-вторых, вновь обратиться к истории философии, к вопросу понимания в ней предмета философии. Оба эти пути взаимосвязаны и друг без друга не могут быть рассмотрены, поэтому можно начать с любого из них, перейдя затем к другому. Более простым представляется первый путь, с него и начнем.

4. НАУКА О СВЯЗЯХ – ГЛАВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ МАРКСИСТСКОЙ
ДИАЛЕКТИКИ И ФИЛОСОФИИ

Советская философия отработала две концепции в качестве главной концепции философии и диалектики: диалектику как теорию движения и развития и вопрос об отношении мышления к бытию. При этом она в той или иной мере затронула и другие идеи о предмете философии и диалектики.
В качестве новой главной концепции философии и диалектики примем ту, которая содержится в марксизме и которой незаслуженно меньше всех других уделялось внимание за все время ее существования. Такой концепцией является сформулированное Ф.Энгельсом представление о диалектике, как науке о связях.
Какие основания имеются для такого шага? Конечно не те, что этой мысли не уделялось внимание. Основанием является высшее положение науки о связях по отношению ко всем другим определениям диалектики и философии в марксизме-ленинизме.
Развитие Ф.Энгельс и В.И.Ленин понимали как частный случай связи: у Энгельса развитие – это причинная связь того поступательного движения, которое сквозь все отклонения и сквозь все кратковременные попятные шаги, пробивается от низшего к высшему” (М1, т.21, с.301); у Ленина развитие – это “связь, дающая единый закономерный мировой процесс движения” (Л1, т.26, с.55), “Развитие есть “борьба “противоположностей” (Л1, т.29, с.317).
Движение, рассматриваемое как изменение, тоже есть частный случай связи. Отношение мышления к бытию также есть частный случай связи, так как это отношение рассматривает конкретную специальную связь, а не связь вообще. Не является исключением связи понятий и категорий и любые другие связи явлений природы. Но если все эти конкретные связи являются частными случаями связи вообще, то такими же должны быть отношения и между теориями о них.
Таким образом, наука о связях, ставящая перед собой задачу построения теории связей вообще, будет более общей, чем любые теории о конкретных связях, такие как теория развития и движения, теория отношения мышления к бытию (теория познания), логика, теория единства и борьбы противоположностей и др. Последние оказываются частными науками о связях.
Попытки представить иное отношение между наукой о связях и частными науками о связях, например, поставить теорию отношения мышления к бытию над наукой о связях, как это делает сегодня господствующая концепция, или даже поставить их на одном уровне, означало бы, что частная наука стала более общей, чем ее общая наука, или равной по общности своей общей науке.. В обоих случаях произошла бы утрата пути познания – от частного к общему, от общего к частному, который Ф.Энгельс называл единственно возможным путем познания: “Всякое реальное исчерпывающее познание заключается лишь в том, что мы в мыслях извлекаем единичное из его единичности и переводим его в особенность, а из этой последней – во всеобщность” (М1, т.20, с.549), который в такой же мере признавал и В.И.Ленин: “Значение общего противоречиво: оно мертво, оно не чисто, неполно etc,etc, но оно только и есть ступень к познанию конкретного, ибо мы никогда не познаем конкретного полностью. Бесконечная сумма общих понятий, законов etc дает конкретное в его полноте” (Л1, т.29, с.252).
Невозможно поверить, чтобы основоположники марксизма, отводившие такое высокое место субординации общей и частной науки, могли частную науку поставить над общей или приравнять ей. Следовательно, превосходство науки о связях в общности над всеми другими определениями диалектики и философии позволяет рассматривать ее как новую главную концепцию философии и диалектики марксизма.
Для тех, кто признает субординацию общей и частной науки, приведенный простой и единственный факт превосходства науки о связях оказывается достаточным, чтобы взять ее в качестве главной концепции и пересмотреть все остальные. К сожалению, не все советские философы признают важнейший принцип марксистской диалектики – принцип субординации общего и частного знания. Так, например, Ф.Ф.Вяккерев и Б.В.Ахлибинский в упомянутом выше коллективном труде по диалектике под редакцией Ф.В.Константинова и В.Г.Марахова, опираясь на эмоциональную сторону, точнее букву марксизма, проводят субординацию, по которой принципу развития подчинен принцип связи всего, а теории развития подчинена наука о связях, понятию “развития” понятие “изменения”.
Для тех же, кто больше привык доверять эмоциональной форме марксизма, можно привести другой аргумент. В.И.Ленин считал, что “нельзя понять марксизм и нельзя цельно изложить его, не считаясь со всеми сочинениями Энгельса” (Л1, т.26, с.93). Чтобы это действительно не стало фактом, науку о связях, которой менее всего повезло во внимании исследователей марксизма, нужно рассмотреть всесторонне, в том числе и в роли главной концепции, тем более что в такой роли уже рассматривались и теория развития, и отношение мышления к бытию.
Наука о связях по общности занимает высшее положение в материалах марксизма. Сохранится ли эта всеобщность в философии и в науке в целом, и что следует из этой всеобщности? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно хотя бы в общих чертах рассмотреть, что такое наука о связях?
Более ста лет назад Ф.Энгельс сформулировал впервые в науке задачу обоснования диалектики как науки о связях. Казалось бы, за прошедшее время эта задача выполнена и уже разработана или начата разработка науки о связях. В действительности ничего этого не произошло. Более того, исследования в области науки о связях преемниками марксизма практически не велись, поэтому невозможно в философии найти ответ на вопрос, что такое наука о связях? В ней есть, пожалуй, единственный случай, когда Б.М.Кедров высказал мысль о том, что “определение диалектики как науки о связях может оказаться не менее узким, чем ее определение как науки о развитии” (К2.3, с.218).
Эта мысль, даже проникнутая чувством сомнения и ограниченная отношением к теории развития, в условиях длительного господства частных идей в роли главных (теории развития и отношения мышления к бытию) является значительным шагом в истории советской философии и ее усилий в исследовании науки о связях. Возникни она в начале советской философии и затем была бы проведена сознательно и последовательно при исследовании марксизма, сегодня не пришлось бы ставить и решать выше названные проблемы, все они были бы решены. К сожалению, эта мысль не появилась своевременно, не стала она предметом внимания и теперь, Никто не откликнулся на нее. Сам ее автор, являясь одним из основоположников и активных сторонников интерпретации основного вопроса философии и диалектики как вопроса об отношении мышления к бытию, также не продвинул ее ни на шаг. Очевидно, это было и невозможно, так как нельзя, оставаясь в рамках частной науки, развивать ее общую науку.
Мысль Б.М.Кедрова так и осталась в философии единственным результатом в исследовании науки о связях. Несмотря на важность этой мысли, результаты она представляет весьма скромные. Еще более скромными они оказываются, если учесть, что в марксизме эта мысль лежит на поверхности, а к моменту ее высказывания Б.М.Кедровым наука о связях не была уже загадочной проблемой, а разрабатывалась полным ходом, с активностью, достойной удивления, а философия этого даже не заметила.

5. ТЕОРИЯ СИСТЕМ КАК НАУКА О СВЯЗЯХ

Философия забыла про науку о связях, но про нее не могли забыть естествознание, техника, производство. В отличие от философии условия их существования вынуждали решать возникающие перед ними проблемы оперативно и эффективно, ибо промедление и ошибки здесь смерти подобны. А решать они могли в той мере, в какой овладевали наукой о связях. Осознав этот факт, они и создали науку о связях. А поскольку они не были философией, создали ее в той форме, которая более всего отвечала их запросам. Такой формой стала теория систем.
Итак, вновь возникла проблема диалектики и теории систем как внутренняя проблема диалектики и философии, как проблема содержания и места науки о связях. Сначала рассмотрим обоснование тождества теории систем и науки о связях и его практическое применение. Это позволит потом получить теоретическое доказательство и обратного тождества: наука о связях есть теория систем.
Понятие системы – это одна из форм выражения связи явлений. Говорить о системах, значит, в то же время говорить о связях явлений и наоборот, говорить о связях явлений значит говорить о системах. Кроме того, исходные принципы науки о связях и теории систем: принцип связи всего и принцип системности всего стоят чрезвычайно близко друг к другу. По существу – это две формы одного содержания. Ведь связь всего, при его неисчерпаемости, означает и системность всего, и наоборот, системность всего означает и связь всего. Единственным их отличием является то, что принцип системности всего является более общим, чем принцип связи всего, так как он характеризует не только связь всего, но и устройство всего, а в идее связи всего акцент сделан только на связи всего без характеристики тог, чем является все.
Общими являются и задачи науки о связях и теории систем. Если для первой такой задачей является учение о связях любых явлений, то для второй – учение о системах вообще. Различие этих задач лишь в степени общности в соответствии с различием в общности принципов связи всего и системности всего.
Приведенные факты позволяют, как минимум, утверждать, что теория систем есть наука о связях, и, следовательно, отождествить ее с диалектикой в ее наиболее общем, с точки зрения связи, понимании.
Концепция тождества диалектики и теории систем как наук о связях оказалась весьма плодотворной, так как позволила уже с первых шагов вместо конфронтации использовать средства обеих наук для решения проблемы разработки науки о связях и системах.
Вопрос о превосходстве диалектики над теорией систем при этом автоматически отпал, так как не может никакая наука находится в превосходстве к самой себе. С этого момента в их отношении интерес могли представлять лишь вопросы об этапах развития диалектики и ее основном вопросе и содержании.
Содержание науки о связях не было раскрыто ни в марксистской философии, ни в философии ее преемников. Поэтому появление науки о связях в лице теории систем можно рассматривать как новый этап диалектики, который отличается от марксистского этапа как вариант решения задачи от постановки задачи. На этом этапе наука о связях впервые стала реальностью, доступной анализу, критике, развитию, сопоставлению с другими представлениями о предмете и содержании методологии науки, имеющимися в истории диалектики и в материалах, оставленных Марксом, Энгельсом, Лениным.
Первый шаг в анализе теории систем как науки о связях естественно начать с ее исходного принципа и понятия.

6. ТЕОРИЯ ВСЕОБЩЕЙ СУБСТАНЦИИ – ОСНОВНОЙ ВОПРОС
ДИАЛЕКТИКИ И ФИЛОСОФИИ

Принцип системности всего является более общим, чем принцип связи всего. Акцент внимания на этом факте привел к новому выводу, что система является не просто одним из средств построения связей, а новым пониманием субстанции всего и потому всеобщим средством построения связей явлений. То есть привел к новому продолжению вечной проблемы философии и науки о природе субстанции всего и новому выводу, что диалектика – это не просто наука о связях или системах, а наука о всеобщей субстанции и основной вопрос философии. Ведь только учение о всеобщей субстанции является всеобщим и теоретической базой любой другой науки, так как всеобщая субстанция есть общее всякого объекта исследования.
Учение о всеобщей субстанции есть основной вопрос диалектики и философии. Мысль эта стара и нова для философии. Стара, потому что возникла уже в античной философии. “Предметом собственно философии Аристотель считал “первые начала”, “сущность мира”, которая рассматривалась как “субстанция”, как основа всего сущего” (М2, с.22). После Аристотеля эта мысль неоднократно применялась. Последняя попытка – это философская система Гегеля.
Нова, потому что ее снова нужно возрождать. К.Маркс и Ф.Энгельс разрушили систему Гегеля, но взяли из нее рациональное содержание. Вошла ли в это рациональное содержание мысль, что основным предметом философии является учение о субстанции? В марксизме нет непосредственного ответа на этот вопрос, как видно из всего изложенного выше, и найти его можно, только устраняя неопределенность предмета диалектики и философии.
Рассмотренная субординация всех определений предмета марксистской диалектики и философии обязывает признать учение о субстанции их основным вопросом. Главным аргументом в пользу такого решения опять оказывается уровень общности такого определения ко всем остальным. Так, если наука о связях является более общей, чем теория развития, движения и т.д., теория систем равной или более общей, чем наука о связях, то учение о всеобщей субстанции будет предельно общим, так как дальше нее продвинуться нельзя. Если окажется, что субстанция есть система, связь, развитие, отношение мышления к бытию и т.д., то учение о субстанции сводится к соответствующему из этих учений.
Учение о субстанции является предельно общим определением основного вопроса диалектики и философии, поэтому наука о связях, теория развития и другие определения диалектики и философии, данные Марксом, Энгельсом, Лениным, должны рассматриваться как моменты эволюции их взглядов, либо им (или некоторым из них) нужно искать другое объяснение, например то, что они высказывались не для определения основного вопроса диалектики и философии, а для других целей.
Высшее положение учения о субстанции соответствует и закономерности развития всей домарксистской философии, выраженной в ее стремлении опереться в построении философских систем на всеобщее, на субстанцию. Рассмотрение этой закономерности в домарксистской, марксистско-ленинской и современной философии и есть тот второй путь, по которому можно было идти с самого начала в определении новой главной концепции марксистской диалектики и философии. Теперь оба пути соединились, то есть первый вошел во второй как его часть, и дальше рассмотрение будет проходить с позиции второго пути, не рассматривая, впрочем, его начало.
Возвращаясь к новизне учения о субстанции, нужно сказать также, что в марксизме не решен и вопрос о том, что взять в качестве субстанции? Вопрос, казалось бы, простой. Философия марксизма есть материализм, поэтому и его субстанция есть материя. Однако это решение не представляется верным, поскольку К.Маркс и Ф.Энгельс понимали субстанцию как общее явлений, тождественное в этом общем каждому из них. Материя же не является общим для идеи, так как она к ней противоположна и первична.
Противоположность материи и идеи по существу была непреодолимым препятствием для всех философских систем, принимавших их для себя в виде субстанции. Все они вынуждены были в соответствии с пониманием субстанции как общего отождествлять противоположности в той или иной форме. Материалисты считали идею продуктом материи, и, следовательно, ее видом. “И мысли, их источник и их природа точно такая же материя и столь же заслуживающий изучения материал, как и все иное” (И.Дицген, Д1, с.436). Идеалисты материю считали инобытием идеи, то есть видом идеи. “Природа есть абсолютная идея в форме инобытия вообще” (Гегель, Г2, 163). Иначе говоря, материалисты и идеалисты стремились в своих субстанциях соединить несоединимое: функцию субстанции и функцию гносеологической категории, отличную от субстанциальной функции.
“Материя есть первичное. Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организованной материи. Таковы взгляды материализма вообще и Маркса – Энгельса в частности” (Л1, т.18, с.50). Эти взгляды оказываются верными лишь в случае, когда понятие материи несет только гносеологическую функцию. При наличии у материи и субстанциальной функции по отношению к идее, оказалось бы, что общее породило свое частное, существуя отдельно от своего частного, и не тождественно ему.
Попытки придать понятию материи еще и субстанциальную функцию ведут к смешению материализма с идеализмом. Но этот факт неоднократно обращал внимание В.И.Ленин: “Что мысль и материя действительны”, то есть существуют, это верно. Но называть мысль материальной – значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма и идеализма” (Л1, т.18, с.257). К такому же смешению приводит очевидно и попытка рассматривать материю идеальной.
В.И.Ленин, однако, не раскрывает до конца причину смешения материализма и идеализма.
“Что в понятие материи надо включить и мысли, как повторяет Дицген в “Экскурсиях” (стр.214 цит.кн.), это путаница, ибо при таком включении теряет смысл гносеологическое противопоставление материи духу, материализма идеализму, на каковом противопоставлении Дицген сам настаивает. Что это противопоставление не должно быть “чрезмерным”, преувеличенным, метафизическим, это бесспорно (и в подчеркивании этого состоит большая заслуга диалектического материалиста Дицгена). Пределы абсолютной необходимости и абсолютной истинности этого относительного противопоставления суть именно те пределы, которые определяют направление гносеологических исследований. За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой” (Л1, т.18, с.259).
Как видим, В.И.Ленин ограничил причину смешения материализма и идеализма объяснением выхода у Дицгена понятия материи за рамки гносеологии. Дальше вопрос он не исследовал, но заложил такую возможность в направлении поиска общего для материи и идеи, в направлении поиска субстанции всего, отмечая при этом мысль Гегеля, что “Она” (die Substanz) “есть бытие во всяком бытии”… (Л1, т.29, с.142). Материю, следовательно, он не наделяет функцией субстанции всего. Еще более убедительно эта мысль выглядит в поставленной им задаче: “надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений” (Л1, т.29, с.142).
Не является материя всеобщей субстанцией и у Ф.Энгельса, так как, во-первых, он не использует ее как субстанцию в определении материализма и, во-вторых, понимает только как общее явлений, исключая идею: “Вещество, материя есть не что иное, как совокупность веществ, из которой абстрагировано это понятие; движение как таковое есть не что иное, как совокупность всех чувственно воспринимаемых форм движения; такие слова как “материя” и “движение”, суть не более, как сокращения, в которых мы охватываем, сообразно их общим свойствам, множество различных чувственно воспринимаемых вещей. Поэтому материю и движение можно познать лишь путем изучения отдельных веществ и отдельных форм движения; и поскольку мы познаем последнее, постольку мы познаем также и материю и движение как таковые” (М1, т.20, с.550).
Ф.Энгельс определил материю как общее, но не дал конкретного определения специфики этого общего, отличающей его от другого общего – идеи. Впервые такое определение сделал В.И.Ленин, увидевший, что специфика эта состоит “в “простом” повторении: то или другое берется за первичное” (Л1, т.18, с.149).
“Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них” (там же, с.131).
Этим определением В.И.Ленин окончательно ниспроверг материю с пьедестала всеобщей субстанции.
Несовместимость всеобщей субстанциональной функции с гносеологической функцией в понятии материи приводит также еще к одному выводу: познание всеобщей субстанции должно происходить не за счет углубления познания материи и не в рамках материи, а за счет познания общего для материи и идеи.
Казалось бы, и советская философия должна была обнаружить в марксизме эту концепцию, дать ей обоснование и развитие или, хотя бы, рассмотреть ее как одну из возможных концепций. К сожалению, этого не произошло. Учение о всеобщей субстанции ни разу не рассматривалось в советской философии как ее основной вопрос. Место это с самого начала оказалось занятым другими частными концепциями, которые как господствующие не могли допустить на свое место ничего иного.
Учение о всеобщей субстанции в советской философии нашло отражение лишь в том, что в качестве всеобщей субстанции в ней была признана ниспровергнутая с этого места материя (О2, с.51), да в том, что это учение называлось как главная часть многих домарксистских философских систем (М2, с.20-34). При этом учение о субстанции даже и не относится к философскому, а только к естественнонаучному, так как его сущностью является учение об устройстве субстанции и мира, а не учение об отношении мышления к бытию (там же, с.21). Как видим, сторонники отношения мышления к бытию, как главной концепции марксистской философии, не нашли лучшего способа “углубить познание материи до познания субстанции”, чем вернуться к тому, что было отвергнуто марксизмом; в понимании же учения о субстанции они не нашли ничего лучшего, чем поставить частный вопрос –“об устройстве отношения мышления к бытию”, над общим вопросом – “об устройстве субстанции”. Подобное понимание марксистской философии, очевидно, ничего общего с марксизмом не имеет, оно просто антинаучно.
По названной выше книге можно привести еще один характерный пример отношения советской философии к учению о субстанции. Исследуя развитие взглядов на предмет философии в истории домарксистской философской мысли, авторы приходят к выводу, что “если попытаться вычленить стержень этого бесконечно сложного, зигзагообразного процесса, то им окажутся сознательные поиски всеобщего в мире.
Постоянное стремление стихийно или сознательно постичь всеобщее в мире свидетельствует о том, что к этому побуждает определенная насущная потребность, коренящаяся в практической и теоретической деятельности” (там же, с.35).
Опираясь на эти результаты, они приходят еще к одному выводу: “Философия по своему коренному содержанию и есть учение о всеобщем в мире – таково самое общее и абстрактное определение предмета философии” (там же, с.35). Более правильно было бы сказать: философия есть учение о субстанции, так как из всего всеобщего только субстанция занимает высшее положение и четко отражает марксистское содержание всеобщего как общего явлений.
Казалось бы, это понимание главного предмета философии, распространенное ими на всю философию, заставит их, наконец, изменить место отношения мышления и бытия в предмете философии. Ничуть не бывало. На место главного всеобщего, вопреки не только науки, но и здравого смысла, водружается отношение мышления к бытию (там же, с.57), которое не только не является субстанцией, но и даже всеобщим. Авторы явно смешали понятие общего с тем фактом, что исследование любого объекта идет посредством отношения мышления и бытия. “Всеобщий” характер его применения не делает его, однако, всеобщим в смысле общего явлений, которое только и является главным предметом философии, так как только его познание позволяет удовлетворить потребности практической и теоретической деятельности людей, включая и в области отношения мышления и бытия.
Таким образом, и в этом примере суть учения о субстанции не попала в поле зрения советской философии, хотя она и близко к ней подошла вопреки своему пониманию всеобщего. Интересно отметить, что авторы были на верном пути, пока исследование велось без помощи отношения мышления и бытия, и оказались за пределами науки, как только воспользовались им. Причина этого явления очевидно в том, что частный вопрос наделяется функциями общего вопроса, которые он нести не может.
Марксизм не возник “в стороне от столбовой дороги развития мировой цивилизации” (Л1, т.23, с.40), и если столбовая дорога в понимании предмета философии и диалектики проходит через учение о субстанции, что подтверждается всей историей философии, марксизмом-ленинизмом и современной наукой, то его и нужно взять в качестве основного вопроса марксисткой диалектики и философии и основания для дальнейшего решения поставленных выше вопросов. Прежде всего, на этом пути нужно выяснить, что следует понимать под всеобщей субстанцией с точки зрения марксизма и современной науки и каковы главные положения теории всеобщей субстанции?

III. ТЕОРИЯ СУЩЕСТВУЮЩЕГО КАК ТЕОРИЯ ВСЕОБЩЕЙ СУБСТАНЦИИ.

Теория существующего – есть основной вопрос диалектики и философии. Уяснение этого факта, ставит новый вопрос: что должно быть включено в теорию всеобщей субстанции или, иначе, по какому критерию то или иное знание, добываемое наукой, должно включаться в эту теорию? Знание, очевидно, должно раскрывать всеобщую субстанцию: ее содержание, законы и принципы, которым она подчиняется, категории, которые раскрывают содержание всеобщей субстанции, ее законов и принципов.
Опираясь на этот критерий, рассмотрим некоторые главные элементы теории всеобщей субстанции.

1. СУЩЕСТВУЮЩЕЕ – ВСЕОБЩАЯ СУБСТАНЦИЯ ВСЕГО СУЩЕСТВУЮЩЕГО
Понятие “система” оказалось стихийным понятием субстанции всего, потому что наука, поставив его фактически на такое высокое место, не осознала еще его роли. Тысячелетия наука искала всеобщую субстанцию, предлагала в качестве ее ту или иную сущность и проверяла ее в практическом действии, строя на ее основе всеобщий метод исследования, картину мира и его явлений. Высшим достижением в этом процессе развития представлений о субстанции всего стали материя и идея, разделившие науку на материализм и идеализм.
На каком бы этапе не находилось познание субстанции наука, выдвигавшая то или иное ее понимание, всегда подчеркивала, что на основе ее она может связать все явления мира, дать его картину в виде системы. Проходило, однако, время и обнаруживалось, что новое понимание субстанции не способно дать картину мира в виде системы, не выполняет роль субстанции, и приходилось выдвигать новые концепции. Такая же судьба постигла и высшие представления о субстанции: материю и идею. Они были ниспровергнуты Марксом, Энгельсом, Лениным. Благодаря их усилиям материя и идея впервые потеряли статус субстанции всего и были поставлены на место, которое они действительно занимают, являясь реальностями, одна из которых отражается, другая – отражение. Вопрос о субстанции с этого момента остался открытым.
Основоположники марксизма сокрушили материю и идею как субстанцию, но они же заложили и путь ее поисков. Так Ф.Энгельс считал, что исходный пункт науки не нужно придумывать, а брать связи такими, как они есть. В.И.Ленин намечал решить проблему субстанции на основе анализа понятия материи, путем связи материи и идеи.
Процесс жизни подтвердил их правоту. Тысячелетия наука строила систему мира, прибегая к той или иной субстанции, и вот только теперь в качестве субстанции она стихийно принимает саму систему, сами связи. Тысячелетия наука не могла сделать того, что сделала под напором потребностей жизни за несколько десятилетий. Масштабы времени процессов разработки субстанции оказались настолько несоизмеримыми, что наука даже не осознала еще, что такое система?
Система есть субстанция всего. Этот вывод сделан из принципа системности всего. Можно ли было ограничиться подобным основанием? Конечно, нет, хотя бы уже потому, что принцип системности сам является больше эмпирическим фактом, нежели теоретическим.
Каковы могли быть пути нового доказательства? Одним из путей могло быть новое эмпирическое исследование с целью выявить явления, которые не являются системами. Этот путь не мог дать принципиально нового доказательства, так как принцип системности всего – это по существу итог такого исследования, проведенного уже в начале возникновения науки, получающий постоянное подтверждение в ходе развития науки. Действительно все явления материального и идеального миров мы рассматриваем и признаем как системы с самого начала соприкосновения с ними, либо после изучения их. Благодаря этому возникла убежденность, что так будет всегда, которую и отразил принцип системности всего.
Оставался теоретический путь, опирающийся, может быть, и на практический опыт, который не был заметен в чисто эмпирическом исследовании. Этот путь требовал проведения анализа системы как субстанции всего. Анализ был проведен и показал, что система может признаваться только стихийной формой выражения субстанции, причем не только потому, что наука еще не видит в ней субстанцию, а потому, что система не отражает предельной общности субстанции, не выражает определение субстанции в чистом виде.
“Порок” системы оказалось возможным обнаружить, исходя из соображения, что система, прежде чем быть множеством связанных явлений (элементов) должна быть чем-то нерасчлененным на явления и связи. Эта мысль нашла и практическое подтверждение в существовании объекта, про который нельзя сразу сказать, что он является системой. Таким объектом оказался “черный ящик”. Понятие “черного ящика” возникло в электротехнике, но свое значение средства, дискриминирующего систему как субстанцию, оно получило лишь в теории систем.
Как видим, ходом исследования субстанции понятие система поднялось в степени общности выше таких понятий как материя и идея, поскольку для каждой из них общим стало то, что они являются системой. Но и понятие системы оказалось возможным превзойти по той же причине понятию “черного ящика”.
Что могло быть еще более общим? Очевидно – существующее. Ведь нечто, прежде чем быть “черным ящиком”, должно быть существующим. Система как субстанция появилась в результате того, что наука, считавшая своим главным долгом представление своих знаний в виде системы, вместо изобретения какой-то специальной субстанции взяла, наконец, в качестве ее саму систему. Пользуясь этим приемом, но на более высоком уровне понимания объекта исследования: не как системы и не как “черного ящика”, а как существующего, в качестве субстанции всего существующего оставалось принять само существующее.
Субстанцией всего существующего является само существующее. Такое понимание субстанции является предельным, ибо дальше существующего наука на сегодня ничего не знает. Получив такой результат, оставалось определить, что такое существующее?
Понятие существующего старо, как и наука, однако, его определение отсутствовало в ней, Оно воспринималось как нечто само собой разумеющееся, либо в виде совокупности характеристик его, выработанных диалектикой. Нужно сказать, что определение существующего и не могло быть получено, пока оно не оказалось в поле зрения как субстанция всего, более того, пока главное внимание не было уделено понятиям система, связь, отношение, взаимодействие, пока не были выработаны такие понятия как “вход”, “выход”, “черный ящик”.
Существующее есть то, что имеет вход и выход. Это определение было получено с помощью средств диалектики и теории систем в исследовании, изложенном в прилагаемой работе “Закон отношений”. Насколько он сделано успешно. Возможно, в дальнейшем кто-то сможет дать более глубокое определение, но уже и данный уровень позволяет сформулировать ряд главных положений теории существующего, которые являются базой исследования во всех других науках.

2. МЕТОД

Метод теории существующего обусловлен предметом всеобщей методологии – всеобщей субстанцией, и состоит из процесса перехода от субстанции к конкретным проявлениям субстанции. Его можно назвать методом субстанции или методом существующего, поскольку субстанция есть существующее.
Суть этого метода состоит в том, что всякое конкретное существующее представляется с помощью входа, выхода и их отношений, путем их конкретизации в соответствии с известным содержанием или разработкой содержания исследуемого существующего. Следует при этом отметить, что конкретизация входов и выходов может осуществляться как с использованием терминов вход и выход, так и без них, то есть в обычной классической форме языка науки, но с обязательным учетом того содержания, которое вносят понятия вход и выход, и в строгом соответствии с Законом отношений. Рассмотрим несколько примеров.
Взаимодействие (по Гегелю) есть существующее, у которого вход и выход есть соответственно причина и следствие и наоборот.
Отношение (связь) есть существующее, которое обусловливает изменение своих входа и выхода.
Природа есть существующее, все входы и выходы которого принадлежат ему самому. У Спинозы: природа есть причина самой себя.
Ничто есть существующее, все входы и выходы которого есть оно само. Прообраз этого определения имеется у Гегеля: “Вещь в себе есть абстракция от всякого определения, от всякого отношения к другому, то есть ничто” (Г2.1, т.4, с.115).
В качестве примера можно показать функцию метода существующего в части понимания предметов конкретных дисциплин науки.
Всякая дисциплина науки, включая и методологию науки, в качестве исходной основы принимает существующее в том конкретном виде, который соответствует ее предмету. В процессе исследования своего предмета она конкретизирует исходный предмет до уровня ее потребностей путем конкретизации входа и выхода существующего и их связей по законам общей науки о существующем – теории существующего.
В процессе конкретизации предмета исследования по этому методу возникает развернутая теоретическая система, представленная конкретными понятиями, принципами, законами, которая может раскрываться и дальше – вширь и вглубь, сливаться и взаимодействовать с другими дисциплинами науки, создавать единую картину мира, определять, как говорил Ф.Энгельс, “свое место во всеобщей связи вещей и значит о вещах” (М1, т.20, с.25) и не испытывать при этом непосредственных препятствий от специализации науки, ибо входы одной науки всегда оказываются выходами другой, а процесс движения от входа к выходу определен едиными законами и принципами теории существующего.
Определение конкретных видов существующего путем введения в понятие существующего конкретного содержания входа, выхода и их отношения является универсальным и единственным методом познания, поскольку дальше существующего ничего нет, а существующее проявляется только через вход, выход и их отношение.
Всякое познание существующего заключается и возможно только в отыскании единства входа и выхода существующего (в отыскании входа, выхода и их отношения), а полное отыскание этого единства или, иначе говоря, бытия или существования есть единственная возможность полного познания существующего.
Универсальность и единственность “метода существующего” как метода познания говорит о том, что он применялся уже до того, как был сформулирован. Точнее, он применялся всегда, но применялся в неосознанном виде без знания важных деталей.
Все, что добыто уже наукой и будет добыто в дальнейшем, является результатом применения “метода существующего”. Другие методологические принципы и методы науки, такие, например, как принцип связи всего, принцип развития, принцип отражения бытия сознанием, метод исследования от абстрактного к конкретному, от конкретного к абстрактному, являются результатами конкретизации “метода существующего” путем конкретизации единства входа и выхода существующего.
По отношению к Гегелевской диалектике, которая, как говорил Маркс, “является основной формой всякой диалектики, но лишь после освобождения от ее мистической формы” (М1, т.32, с.448), метод существующего есть метод Гегеля, освобожденный от его мистической формы. В нем вместо гегелевского абсолютного понятия, составляющего истинную, животворящую душу всякого существующего (Энгельс, М1, т.21,с.350), взято само существующее, а вместо саморазвития абсолютного понятия применена конкретизация существующего.
“Метод существующего” является основой всякого исследования, поэтому ценность его не в том, что его, наконец, начнут применять, а в том, что его начнут применять сознательно.
Следует подчеркнуть еще одну особенность “метода существующего”. ”Этот метод и основанная на нем методология - теория существующего не нуждаются в концепциях типа “нефилософская диалектика” или “общенаучные понятия”. Свою методологическую функцию они выполняют без каких-либо “посредников” непосредственно в науке любого уровня общности и специализации. “Посредники” нужны только тем всеобщим методологиям, которые не могут быть ими в принципе, в силу их частного характера. Интересно отметить и то, что в “посредники” выбирается действительное содержание всеобщей методологии, правда, без понимания этого факта и без соответствующего их официального признания. Так теория отношения мышления к бытию в качестве “посредника” выбрала теорию систем, которая действительно выполняет всеобщую методологическую функцию. Выбор этот не был сознательным. Он просто констатировал то, что реально уже существовало, причем констатировал с категоричным отрицанием за теорией систем официального права называться методологией науки (см. М6, с.214-215).
Метод существующего опирается на всеобщую субстанцию, поэтому для него нет проблемы того, как он осуществляет свою методологическую функцию. Как показано выше, его функция не только раскрывается, но раскрывается чрезвычайно просто в любой области деятельности человека.
Важно отметить, что для всех субстанциональных систем методологии, как прошлого, так и настоящего времени, нет проблемы того, как они осуществляют свою методологическую функцию. Общим для всех них является построение системы знания об изучаемом явлении на основе общего всех явлений – всеобщей субстанции путем ее конкретизации.
Материалисты использовали в качестве субстанции понятие материи, идеалисты - понятие идеи, Гегель понятие абсолютной идеи. Маркс и Энгельс никогда не говорили непосредственно, что в основе их метода лежит понятие всеобщей субстанции, однако их метод является субстанциональным. Об этом свидетельствует постоянно проводимый ими примат общего знания над частным, признание диалектики Гегеля основой всякой диалектики. Наиболее близко в осознании субстанциональной сути своего метода они подошли, раскрывая картину его действия на примере политэкономии.
“При этом методе,- писал Энгельс, - мы исходим из первого и наиболее простого отношения, которое исторически, фактически находится перед нами, следовательно, в данном случае из первого экономического отношения, которое мы находим. Это отношение мы анализируем. Уже самый факт, что это есть отношение, означает, что в нем есть две стороны, которые относятся друг к другу. Каждую из этих сторон мы рассматриваем отдельно; из этого вытекает характер их отношения друг к другу, их взаимодействие. При этом обнаруживаются противоречия, которые требуют разрешения” (М1, т.13, с.498).
Здесь совершенно очевидно – в качестве всеобщей субстанции они приняли понятие отношения, связи, конкретизируя которое по законам отношений, связи они получают знание о любом объекте познания. В полном соответствии со своим методом они в качестве отношения приняли: в политэкономии – конкретное отношение – товар, в области познания познания – отношение мышления к бытию, а в области самой методологии, то есть в области познания – отношение, связь вообще (диалектика как наука о связях).
Отношение, связь у Маркса и Энгельса, как и понятие система в теории систем Л.Берталанфи – это всеобщие субстанции, но стихийные субстанции, поскольку с ними обращаются как с субстанцией, но не называют субстанцией и не исследуют вопроса о том, в какой мере они действительно могут быть субстанцией.
К стихийной субстанции можно отнести и ленинское понимание ядра диалектики – единство и борьба противоположностей. Сохраняя марксистское понимание связи и отношения как начала диалектики, Ленин внес в него новый акцент, отражающий источник развития всякого явления, который в понятии связи, отношения содержится только в скрытом виде.
Отношение, связь, система, единство и борьба противоположностей, выступающие в качестве стихийной субстанции – это гениальные догадки, которые находят свое теоретическое обоснование и продолжение в теории существующего.
Рассматривая эволюцию субстанциональной методологии науки, видно, что субстанциальная методология всегда знала, как она выполняет свою методологическую функцию, а весь ее прогресс состоял практически в разработке объективного содержания субстанции и общих средств движения от субстанции к ее конкретному проявлению, а эта разработка была ее важнейшей задачей. Последним шагом этого процесса стала теория существующего, которая на основе сознательного и последовательного проведения в жизнь субстанционального характера методологии науки уже в стадии данной работы вобрала в себя многие главнейшие стороны предшествующей диалектики, представив их в качественно новых средствах. Так понятие существующего стало качественно новым и предельно общим пониманием всеобщей субстанции, исключившим применение ее стихийных объективных форм (отношение, связь, система, единство и борьба противоположностей) как первичных форм субстанции и сохранившим в то же время все их положительные стороны посредством определения существующего с помощью понятий вход и выход, которые позволяют перейти от существующего к отношению, связи, системе, раскрывая картину любого конкретного явления через отношение его выхода и выхода, и которые непосредственно раскрывают всеобщую причину развития любого явления, поскольку вход и выход – это его всеобщие причины изменения и активности, способные раскрыть развитие даже в том случае, когда явление не является отношением противоположностей. Этот вывод очевиден из уже изложенного, еще более ясным он становится при дальнейшем рассмотрении вопроса.

3. ЗАКОНЫ И ПРИНЦИПЫ

Каковы законы, которым подчиняется всеобщая субстанция – существующее? Применение “метода существующего’ к решению этого вопроса позволило получить первые результаты, которые сводятся к трем законам.
1. Закон отношений, который гласит, что всякое существующее является отношением (связью) для своих входов и выходов. Обоснование закона приведено в упоминавшейся уже выше работе “Закон отношений”.
2. Закон равновесия, который гласит, что вход и выход всякого существующего всегда находятся в равновесии. Этот закон выводится как следствие первого при введении в рассмотрение понятия “равновесия”.
Под равновесием здесь понимается то, что обусловлено тем, к чему оно находится в отношении и этим отношением.
Понятие “равновесия” является более общим, чем понятие “покой”. Покой всегда оказывается равновесием, равновесие же может быть и движением (изменением).
Обоснование “Закона равновесия” сводится по существу к исследованию и определению понятия “равновесия” с дальнейшим применением “Закона отношений”. Обоснование это проведено пока в эскизной форме.
3. Закон сохранения и развития, который гласит, что всякое существующее стремится сохранить свои существенные вход и выход и их отношения и развить способы их сохранения.
Существенные вход, выход и их отношения – это такие вход, выход и их отношения, которые отличают одно существующее от другого. У.Росс Эшби называет их существенными переменными (Э1, с.40-43, 78-80).
В качестве приближенного обоснования этого закона можно привести рассуждение от противного. Если бы каждое существующее не стремилось сохранить свои существенные переменные и развить способ их сохранения, то в силу всеобщего взаимодействии невозможны были бы качественные различия явлений и их развитие. В действительности же и качественное различие явлений и их развитие существуют. Следовательно, Закон сохранения и развития справедлив. Разные формы этого закона и его обоснований в интуитивном виде известны в науке уже давно. Примеры таких форм можно найти у У.Росс Эшби. В частности, он приводит высказывание И.Павлова:
“Каждая материальная система до тех пор может существовать как данная отдельность, пока ее внутренние силы притяжения, сцепления и т.д. уравновешиваются с внешними влияниями, среди которых они находятся. Это относится ко всякому простому камню, как и к сложнейшему химическому веществу. Точно то же надо представлять себе и относительно организма. Как определенная замкнутая вещественная система он может существовать только до тех пор, пока он каждый момент уравновешивается с окружающими условиями. Как только это уравновешивание серьезно нарушается, он перестает существовать как данная система” (Э1, с.110 -111).
Названными законами, очевидно, не исчерпываются законы существующего. Дальнейшие исследования пополнят этот ряд, как за счет выявления новых законов, так и за счет включения в него известных законов диалектики, которые удовлетворяют критерию теории всеобщей субстанции. Из известных законов диалектики в первую очередь, видимо, нужно исследовать законы, сформулированные Аристотелем и Гегелем, так как они ближе всего подходят к названным требованиям. Можно представить, например, Закон единства и борьбы противоположностей как следствие Закона отношений и Закона сохранения и развития; Закон отрицания отрицания как частный случай Закона сохранения и развития; Закон перехода количества в качество и обратно представить в новой форме через понятия вход и выход: у всякого существующего количественные изменения существенных переменных выше определенных значений изменяют это существующее в другое существующее, и наоборот, качественное изменение состава существенных переменных, а значит и существующего, приводит к возможности новых значений количественных изменений существенных переменных.
Выше принципы связи и системности всего позволили восстановить из забвения в ранге основного вопроса диалектики и философии учение о всеобщей субстанции. В свою очередь, учение о субстанции позволяет теперь обогатить, теоретически обосновать эти принципы и рассматривать их как принципы теории существующего.
Рассматривая сквозь призму Закона отношений исходные принципы теории систем, нетрудно увидеть, что этот закон уже использовался в ней как аксиома в той или иной форме. Например, бесструктурное определение системы (С4), действующий элемент О.Ланге (Л3, с.184-196).
Обобщив эти формы, удалось сформулировать бесструктурное определение системы в чистом виде: Система есть то, что является связью (отношением) своих входов и выходов. Поскольку суть этого определения распространяется “законом отношений” на все существующее, впервые удалось увидеть теоретически, что всякое существующее является системой, причем как в бесструктурном, так и в структурном ее понимании. Действительно, ведь все, что является связью своих входов и выходов, если оно будет состоять из частей, то обязательно будет множеством связанных элементов, то есть системой в структурном ее понимании. Принцип системности всего получил теоретическое подтверждение с более глубоким пониманием содержания понятия системы.
Не остался без внимания и принцип связи всего. Его можно дополнить новым содержанием. Все связано между собой, и само является связью для своих входов и выходов. Он также впервые получил теоретическое обоснование с помощью “закона отношений”, который является, по существу, его предельно сжатым выражением. Очевидно, и понятие связи получило более глубокое содержание, ибо она предстала как бесструктурное определение системы.
В новой формулировке принцип связи всего впервые получает логическое завершение. Ведь согласно ему утверждалась только связь всех явлений, но не рассматривалась в этой связи роль самого явления. В новой формулировке четко определено, что и явление тоже является связью своих входа и выхода.
Новая формулировка принципа связи всего, а точнее, “закон отношений”, позволяет завершить и обоснование утверждения, что всякая наука, в том числе и диалектика, является наукой о связях явлений, которое вытекало из принципа связи всего. При таком обосновании неизбежно должен был возникнуть вопрос: чем будет наука, когда она изучает явление? Отсутствие знания о роли явления во всеобщей связи могло служить поводом для сомнения в понимании любой науки как науки о связях.
Закон отношений полностью снимает это сомнение. Более того, он не только позволяет теоретически обосновать такое понимание науки, но и конкретизировать связями каких явлений занимается всякая наука и чем является сама связь. Действительно, всякое существующее является отношением (связью) своих входа и выхода и системой, а наука ничего, кроме существующего, не изучает. Следовательно, всякая наука есть наука о существующем или наука о связях, причем не просто о связях явлений, а о связях входа и выхода, и не просто наукой о связях явлений, но и наукой о системах.
С появлением в диалектике понятия существующего и “закона отношений” принципы системности и связи всего получили теоретическое обоснование, но и утратили позиции ее исходных принципов. Они стали принципами следствиями более общих средств диалектики, двумя формами выражения этих общих средств.
Связь и система – это две формы одного и того же содержания существующего, выраженного “законом отношений”, тождественные самому существующему. Этот факт можно рассматривать как теоретическое основание, во-первых, для полного отождествления наук о связях и системах, то есть теория систем есть наука о связях и наоборот; во-вторых, для отождествления теории систем и науки о связях с теорией существующего и понимания их как двух ее форм; в-третьих, для утверждения, что всякая наука занимается теми или иными конкретными связями (системами) и ничем другим, и что высшей методологией науки и основным вопросом ее является наука о связях (системах), точнее теория существующего, которая вырабатывает наиболее общее знание о них.
Иначе говоря, из этого факта следует, что науки о связях и системах тождественны и являются высшей методологией науки, а всякая другая наука является прикладной к ним наукой или частной наукой о существующем, системах, связях. Причем понятие “прикладной” имеет здесь более глубокое содержание, чем у Гегеля в понимании им специальной науки как прикладной логики.
Если у Гегеля специальная наука есть прикладная логика, потому что она пользуется средствами логики (Л1, т.29, с.183), то здесь специальная наука становится прикладной теорией существующего, систем, связей потому, что все изучаемое наукой есть существующее, система, связь, специальный вид которых она изучает.
Субстанциональный характер теории существующего, превращает ее в каркас, неотъемлемую часть всякого знания, всякой специальной науки, без которого вообще невозможно их существование. Поэтому отношение между теорией существующего и специальными науками – это отношение тождества. Можно говорить, что теория существующего (диалектика) является теорией познания, теорией развития, теорией общества, физикой, биологией и т.д. Но тождество это всегда односторонне: диалектика тождественна специальным наукам, но они же никогда не бывают тождественны диалектике, ибо диалектика в них представлена всегда в скрытом, в конкретном виде, который отличает их друг от друга, так и от самой диалектики. Конкретный вид диалектики в специальных науках чрезвычайно затрудняет восприятие ее в чистом виде, достаточно вспомнить, что для получения диалектики в виде теории существующего понадобилось несколько тысячелетий, однако, это не повод для сомнений в ее наличии в каждой специальной науке. Отсутствие, скажем, в средствах некоторых специальных наук таких средств, как существующее, “закон отношений”, вход и выход, черный ящик и т.д., не является фактом отсутствия их применения в этих специальных науках. Оно может свидетельствовать лишь о том, что в этих науках осознание средств диалектики не достигло уровня сознательного применения диалектики, когда в конкретном содержании специальной науки не утрачивается восприятие субстанциональных средств общей науки.

4. КАТЕГОРИИ

Понятия субстанция, существующее, система, связь, отношение, взаимодействие, движение, равновесие, вход, выход, “черный ящик” в теории существующего являются главными категориями. Ряд категорий очевидно будет в дальнейшем пополняться как за счет разработки новых понятий, так и за счет включения в него известных категорий диалектики и философии, которые удовлетворяют критерию теории существующего.
Как ни странно, в число главных и вообще в число категорий теории существующего не могут входить такие категории, как материя и идея. Причины этого обстоятельства ясны и состоят в изменении главной концепции диалектики и философии. Если с позиции отношения мышления к бытию главными были категории материя и идея, а категории субстанция, существующее, система, связь, отношение, взаимодействие, движение, равновесие, вход, выход вообще не рассматривались категориями диалектики и философии или были в тени, то с позиции теории всеобщей субстанции положение в корне изменилось.
В диалектике и философии на главном месте теперь должны быть другие категории, которые отвечают требованиям новой главной концепции. Часть из этих категорий уже существовала в диалектике, но была в тени или просто забыта. В теории существующего они впервые получают достойное их содержанию место. Например, такие, как система, связь, отношение, которые даже не упоминаются в системе категорий советской философии. Интерес к ним появился в ней лишь благодаря теории систем. Часть категорий появляется в диалектике впервые. К ним относятся понятия “вход’, “выход”, “черный ящик”, которые отражают современный уровень науки о всеобщей субстанции и выполняют функцию, недоступную традиционным категориям.

IV. ТЕОРИЯ СУЩЕСТВУЮЩЕГО В ДЕЙСТВИИ

Все предыдущее исследование можно рассматривать как приложение метода существующего к решению вопросов формирования самой теории существующего. Конкретизация существующего в рамках теории существующего позволила получить ряд ее главных положений, которых раньше не было ни в диалектике, ни в теории систем. Работу эту можно продолжить, расширяя и углубляя теорию существующего. В исследовании, специально посвященном этому вопросу, такая работа, конечно, будет проделана.
Теперь же перейдем к дальнейшей конкретизации существующего: от существующего, систем и связей к конкретным видам существующего, систем и связей, рассматривая отношение теории существующего к тем представлениям о диалектике и философии, которые принято считать сегодня главными, применяя метод сущестующего к решению некоторых вопросов специальных наук.

1. ТЕОРИЯ ОТНОШЕНИЯ МЫШЛЕНИЯ К БЫТИЮ
И ОСНОВНОЙ ВОПРОС ДИАЛЕКТИКИ

Пока над отношением мышления к бытию – ОМБ не появился более общий вопрос, с точки зрения здравого смысла, казалось само собой разумеющимся, что теория ОМБ и есть высшая методология науки, так как наука занимается познанием, а теория ОМБ раскрывает, как происходит познание. Эта точка зрения стала настолько монопольной, что всякие иные концепции отвергались сходу без рассмотрения; стали даже отвергаться интерпретации философских категорий, если они проводились не в аспекте ОМБ. Шероховатости и явные противоречия при этом просто не замечались. Что же изменилось теперь?
С позиций науки о связях, системах, изложенных выше, теория ОМБ и само ОМБ являются частной теорией и частным вопросом о связях, системах, которые в силу того, что они частные, не могут влиять на выполнение общей наукой ее методологической функции. Это справедливо не только по отношению к теории ОМБ, но и по отношению ко всем частным к науке о связях дисциплинам.
Частная наука не оказывает влияние на способность своей общей науки выполнять свою методологическую функцию. Но она может влиять на эффективность применения науки в практике. Чем шире конкретизация общей науки посредством частных, тем выше эффективность приложения науки в практике. Таким образом, от разработки науки об ОМБ зависит не методологическая функция науки о связях, а только решение тех или иных практических вопросов, например, познает человек процесс познания или нет, будет создан искусственный интеллект или нет, обеспечит себя общество ресурсами для жизни или нет, произойдет ядерная катастрофа или нет?

ГНОСЕОЛОГИЧЕКИЙ АСПЕКТ

Теория ОМБ в качестве главного аргумента своего методологического превосходства выставляет утверждение, что она раскрывает, как происходит познание. По ее мнению, “Диалектика научного познания – вот основное, главное, что в наши дни составляет фундаментальную основу методологических поисков и дискуссий” (М6, с.282). Поэтому может показаться, что, уступая в общности науке о связях, в области познания она все же остается высшей методологией. Новое понимание основного вопроса диалектики не оставляет ей каких-либо преимуществ и в области теории познания.
Предмет теории ОМБ охватывает не связи (системы) вообще, а только их конкретные виды, ограниченные рамками ОМБ. Поэтому теория ОМБ может быть только методологией познания познания. “Квадратность” познания преимуществ ей не дает. Высшей методологией познания оказывается наука о связях (системах).
Превосходство теории ОМБ в познании, как видим, было мнимым и основывалось не на сути дела, а на факте, что теория ОМБ оперирует категориями и законами познания, а наука о связях нет.
Парадоксально, но факт! Наука о связях является высшей методологией, в том числе и высшей методологией познания, не потому, что она оперирует категориями познания, а потому, что она является более общей, чем теория ОМБ, наукой о связях и оперирует более общими и глубокими категориями, чем категории непосредственно познания.
Как видим, успешное познание возможно без познания познания, то есть без знания того, что теория ОМБ считает своим главным вопросом и основой своего всеобщего методологического превосходства. Практическим тому подтверждением является само возникновение науки, которая появилась задолго до появления ОМБ. Люди в практической жизни научились сначала науке о связях, а потом уже, а не наоборот, стали ставить и решать вопросы, подобные ОМБ. Чем выше становился уровень познания науки о связях, тем более сложные вопросы мог ставить и решать человек. Не благодаря теории ОМБ, а благодаря появлению теории систем, знаменующей новый этап в науке о связях, были поставлены и решены ряд важнейших проблем самого ОМБ, в виде кибернетики, вычислительной техники, теории информации. Теория ОМБ не только не была инициатором их постановки и решения, но наоборот выступила яростным противником, отказавшимся от противодействия лишь под давлением жизненно важных интересов общества.

МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Рассматривая теорию ОМБ, было бы неверным ограничиться только ее гносеологическим аспектом. Необходимо рассмотреть и ее мировоззренческую сторону. Это необходимо сделать также и потому, что некоторые представители теории ОМБ главной основой ее методологического превосходства в той или иной форме считают не гносеологическую ее сторону, а мировоззренческую, ибо “роль всеобщей методологии науки, которую выполняет материалистическая диалектика, не только не противопоставляется мировоззренческой, но логически вытекает из нее” (М6, с.22). Гносеологическая сторона рассматривается при этом как часть мировоззренческой и как одна из предпосылок методологического превосходства (М5, с.87).
Мировоззрение в полном смысле означает картину мира или совокупность всех знаний о мире. С момента своего возникновения философия считала своей главной задачей разработку такой картины мира. Впервые несостоятельность такой цели была вскрыта основоположниками марксизма. Ф.Энгельс показал, что такая задача может быть решена только совместными усилиями всех наук. В противном случае в картине мира действительные связи заменяются вымышленными, так как философия не может подменить специальные науки, а картина мира становится натурфилософской. Тем самым было показано, что каждая наука разрабатывает картину мира в рамках своего предмета, теория которого определяет ее мировоззренческий аспект или мировоззрение, а название предмета определяет концентрированное выражение этого мировоззрения. Причем предмет всякой науки однозначно определяет ее методологический уровень без исследования самой теории, самого мировоззрения. Ф.Энгельс считал ориентировочно, что в разработке картины мира за философией должны остаться диалектика и логика. При этом он, несомненно, в качестве главного предмета в философском мировоззрении считал диалектику.
Теория ОМБ своим основным вопросом, а значит и предметом, избрала ОМБ, поэтому в соответствии с марксистским пониманием мировоззрения, ее мировоззренческим аспектом или мировоззрением является не что иное, как она сама во всем своем содержании, а концентрированным выражением ее мировоззрения является ее предмет – ОМБ.
ОМБ, как было уже показано, не может быть предметом высшей методологии науки, поэтому и мировоззрение, вытекающее из ОМБ, не может быть основанием, чтобы считать теорию ОМБ высшей методологией. Приведенное простое рассуждение нельзя, однако, признать достаточным для решения рассматриваемого вопроса. Дело в том, что ОМБ в качестве предмета выступает только в реальных отношениях, как с содержанием собственной теории, так и с другими науками, но официально в теории ОМБ оно фигурирует только как вопрос. Предмет же философии определен иначе. В качестве предмета философии называется наиболее общее учение о развитии природы, общества и мышления (02, с.17-18, 53, 66), то есть одно из определений диалектики, данное Ф.Энгельсом, положенное в основу понимания философии.
Наличие этого официального понимания предмета философии обязывает рассмотреть, в какой мере оно может быть теоретической основой высшего методологического положения теории ОМБ?
Для решения этого вопроса обратимся к структуре теории ОМБ. Приближенно ее можно представить как систему, состоящую из нескольких дисциплин: диалектики, теории познания, логики, социологии. Система эта может быть значительно расширена, например, как в книге (М2), но это не имеет принципиального значения. Для решения вопроса принципиальное значение имеют лишь две особенности этой системы. Во-первых, что диалектика независимо от состава дисциплин включается в нее не просто как теория, стоящая на одном уровне с остальными ее частями, а как теоретическое основание и метод их разработки, а также всех других дисциплин науки, не являющихся философскими. Во-вторых, что диалектика в теории ОМБ понимается не как общее учение о природе, обществе и мышлении, точнее не как общее учение о существующем, независимо от ОМБ, а только как интерпретация этого общего учения в рамках ОМБ. Общие же характеристики бытия: категории, принципы, законы, независимые от ОМБ, в качестве диалектики вообще не признаются (М6, с.78-79; М5, с.98).
Рассматривая данную философскую систему, философское мировоззрение в аспекте отношения диалектики, философии и специальных наук, легко заметить, что теория ОМБ выбрала самый худший способ применения диалектики для построения философской системы.
Согласно энгельсовскому определению диалектики, как учения об общих законах природы, общества и мышления, диалектика является теоретической основой и всеобщей методологией науки именно потому, что она является общим учением об этих трех областях, охватывающих все существующее или все, что изучает наука. Определение Энгельса оказалось верным, но не точным. Не точно оно потому, что не давало четкого критерия понятия общего. Возникала возможность понимания диалектики, как системы общих знаний о природе, обществе, мышлении. Для устранения возможности такого понимания Энгельс ввел специальное уточнение, согласно которому под общим знанием следовало понимать знание, тождественное по содержанию для всех трех областей. Это уточнение устраняло возможность неверного понимания диалектики, но требовало постоянного внимания к этому уточнению, ибо без него опасность названного или какого-либо другого искажения понимания диалектики сохранялась.
Проведенное выше исследование основного вопроса диалектики показывает, что Энгельс должен был ввести в определение диалектики свое уточнение, и сделать это он мог с помощью предложенного им же понимания понятия субстанции, в котором, в отличие от домарксистского понимания субстанции, он сохранил только одно качество – быть общим внутренним содержанием группы явлений. Для диалектики, следовательно, он должен был применить понятие всеобщей субстанции. Вполне возможно, что основоположники марксизма пришли бы к пониманию диалектики как теории всеобщей субстанции, если бы обстоятельства позволили им завершить работу по намеченной ими задаче разработки подробной теории диалектики.
Диалектика является теоретической основой и всеобщей методологией разработки любых дисциплин науки, включая и дисциплины, входящие в марксистскую философию. Поэтому она может и должна обязательно включаться в состав этих дисциплин в специальном виде, обусловленном предметами этих дисциплин, однако это не может быть основанием, чтобы считать их высшей методологией.
Диалектика имеет свой собственный основной вопрос или предмет, который не зависит от других предметов науки и стоит выше их, иначе диалектика не была бы теоретическим основанием и методологией всех наук. Следовательно, и звание высшей методологии науки может носить только диалектика, а никакая другая наука, применяющая диалектику только в специфическом для своего предмета виде, то есть в виде прикладной диалектики, которой является сама эта специальная наука. Это высшее звание диалектики естественно не может быть передано какой-либо специальной науке и в случае, если диалектика входит вместе с ней в группу дисциплин как в философии. Входя в философию, диалектика все свои качества передает и ей, но это не означает, что в определении предмета философии роль диалектики может быть ограничена предметом какой-либо специальной дисциплины философии. Наоборот, в понимании предмета философии предмет диалектики должен стоять не только на главном месте, но и с акцентом его независимости от всех остальных разделов философии, ибо диалектика включается в философию (группу наук) не с целью придания ей более высокой методологической ступени, а только с практической целью, и в некоторой мере чисто традиционно, из-за отсутствия критического анализа практической необходимости включения в философию части дисциплин.
Находясь в составе философии вместе с наиболее сложными или наиболее важными для человеческого общества (что является относительным для каждого исторического момента времени понятием) специальными науками, как, например, теория общества, теория познания и т.д., причем это не обязательно должны быть общественные науки, но могут быть и другие специальные науки, и объединенная с ними, как и со всей наукой, одной целью – ускорением специальных научных разработок для удовлетворения практических потребностей человеческого общества, диалектика непосредственно ощущает их методологические потребности, разрабатывает недостающие методологические средства или показывает, как можно воспользоваться имеющимися средствами для решения актуальных проблем жизни, включаясь в непосредственную их разработку и в практике проверяя истинность своих методологических средств. В выигрыше оказываются вся наука и практика. Специальные науки получают возможность в кратчайшие сроки решить свои актуальные проблемы и удовлетворить потребности практики. Диалектика развивает при этом свои средства и методологию и может предоставить более широкие возможности другим наукам, не входящим в философию, для решения их специальных задач. Питаясь соками жизни через решение наиболее актуальных задач своего времени и не забывая своего собственного предмета, его отличие от предметов других наук, диалектика оказывается связанной со всей наукой, со всей жизнью и не только теоретически, но и практически становится всеобщей их теоретической основой и методологией.
Примером такой системы является философская система Маркса, Энгельса, Ленина. Новейшим примером может быть теория систем. В этих системах строго соблюдена субординация общей и частной наук, понимание всеобщего, хотя эти стороны принимались в них большей частью как само собой разумеющееся и не подвергались специальному, глубокому рассмотрению. Объективное сочетание в этих системах общей и частных наук и соблюдение субординации их стало условием плодотворности их, вызывающей революционные изменения в науке, практике и резкое ускорение их развития. Нет сомнения, что и воссоздание марксистской диалектики и философии на базе теории существующего будет давать науке и практике такие же и еще более значительные результаты.
Таковы основные требования отношения диалектики, философии и специальных наук, вытекающие из того, что она является теоретическим основанием всей науки. Игнорирование этих требований недопустимо. Оно означало бы, как минимум, что любая специальная наука или группа наук, применяющая диалектику для решения своих задач, разработки своего предмета, является высшей методологией, что прикладная диалектика, которой является каждая специальная дисциплина науки, считала бы себя самой диалектикой. При этом утрачивалось бы знание того, что есть диалектика, а ее применение и развитие могло быть только стихийным, а значит и менее эффективным, чем сознательное ее применение с глубоким пониманием ее действительных средств и места в науке. Эффективность диалектики в этом случае в рамках каждой специальной науки, наиболее вероятно, не будет выше эффективности метода проб и ошибок и не может быть увеличена за счет средств диалектики, более развитых в других специальных науках, до тех пор, пока диалектика не выделится в них в чистом виде, то есть пока диалектика не приобретет в них статус самостоятельной науки, независимой от специального предмета.
В худшем случае, игнорирование указанных требований означало бы, что специальная наука, присваивая себе авторитет своей общей науки, выдает в качестве предмета своей общей науки свой собственный специальный предмет. При этом утрачивалось бы не только знание того, что является диалектикой, но и сама диалектика, и ее применение было бы вообще невозможно, поскольку, считая себя диалектикой, специальная наука должна будет ее отрицать с позиции своего специального предмета. Специальная наука подобного рода оказалась бы бесплодной и как диалектика и как специальная наука, ибо предмет диалектики она не могла бы разработать, поскольку в качестве него она выбрала свой специальный предмет, а свой специальный предмет она не могла бы разработать, поскольку она его должна разрабатывать в плане всеобщей методологии, а не в плане специального предмета.
Именно в таком положении оказалась практически теория ОМБ, объявившая себя с помощью авторитета диалектики высшей методологией науки и выдавшая в качестве высшего предмета этой методологии свой основной вопрос – ОМБ, отказавшая диалектике в праве на исследование всеобщих категорий, принципов, законов, независимо от ОМБ, отказавшая диалектике в праве на существование, не допускающая интерпретацию диалектики, выходящую за рамки ОМБ, под угрозой обвинения в антимарксизме, ревизионизме, натурфилософии, претенциозности, тривиальности и прочих грехах, которые сама совершает на каждом шагу.
Усилия теории ОМБ увенчались “успехом”. В ее рамках по ее собственной воле диалектики не стало. Формально включая в себя диалектику, она на деле отвергла все её содержание: категории субстанции, существующего, системы, связи, отношения, взаимодействия, принципы системности и связи всего, примат общего знания над частным и т.д. В итоге она оказалась неспособной внести хоть како-то положительный вклад в разработку высшей методологии, который привел бы к прогрессу специального знания. Наоборот, все ее решения оказались и, по сей день, оказываются серьезным препятствием в развитии специальных наук.
Приведенные уже аргументы и факты не оставляют во всем этом никаких сомнений. Еще более в этом можно убедиться, рассматривая данную работу в целом. Ниже мы увидим также, что теория ОМБ оказалась бесплодной и как специальная наука. Отказав диалектике в праве на существование, она лишилась не только диалектики, но и возможности стать прикладной диалектикой, то есть теорией ОМБ как специальной наукой, разрабатывающей ОМБ и дающей полезные для человеческого общества результаты.
В силу сказанного, очевидно, что не состоялась теория ОМБ и как философия, ибо единственное назначение философии – стимулировать развитие диалектики и на ее базе решение актуальных задач жизни, осталось невыполненным.
Как видим, диалектика, ее категории, принципы, законы остаются в теории ОМБ лишь по форме, но не по содержанию, лишь для того, чтобы, воспользовавшись авторитетом диалектики, присвоить себе звание высшей методологии и сохранить его за собой пока это возможно, то есть пока практически не обнаружится, что данная теория не является высшей методологией.
Но диалектика нужна не только и не столько для того, чтобы она сама или с ее помощью другая наука утверждали свое методологическое превосходство. Диалектика нужна, чтобы давать всеобщие теоретические средства для решения проблем науки и жизни и активным образом участвовать в их решении, и в той мере, в какой ей это удаётся выполнить, она и может рассчитывать на место высшей методологии, на её авторитет, как, например, диалектика Маркса, Энгельса, Ленина, теория систем.
В понимании предмета диалектики теория ОМБ сама отказалась от предмета диалектики, а также теоретически и практически оказалась неспособной решать задачи, стоящие перед диалектикой. Поэтому, несмотря на наличие в её официальном предмете предмета диалектики, она не может быть диалектикой и высшей методологией. Для претензий на это место у неё не более оснований, чем у плагиата на авторство той вещи, которая ему не принадлежит, существование которой он к тому же ещё и отрицает.
Итак, высшее методологическое положение диалектики в науке действительно вытекает логически из её мировоззренческого аспекта, но только в том случае, если мировоззренческий аспект диалектики обусловлен её предметом, а в качестве предмета диалектики принимается её объективный предмет – всеобщая субстанция или существующее, но ни в коем случае не ОМБ. И это качество не может присвоить себе теория ОМБ, как не может она и свой предмет навязать диалектике ни в виде своего основного вопроса, ни в виде своего официального предмета – диалектики в оковах ОМБ.
Теория ОМБ, да и вся наука в целом, не может поднять диалектику ни на одну ступень выше, чем она занимает благодаря своему действительному предмету и его теории; наоборот, если предмет диалектики будет пониматься как предмет теории ОМБ, диалектика, а вместе ней и философия, немедленно лишиться своего звания высшей методологии науки.
Таково действительное положение теории ОМБ с позиции мировоззренческого аспекта или философского мировоззрения, можно сказать также и с позиции всех вопросов данной работы, как рассмотренных уже, так и подлежащих рассмотрению дальше, ибо работа раскрывает основной предмет диалектики и философии, а значит и философское мировоззрение.

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Диалектика независима от теории ОМБ, как ее общая наука и методология. Однако известен факт, что решение ОМБ, данное основоположниками марксизма, привело к переходу диалектики с идеалистических позиций на материалистические. Не обязывает ли он откорректировать независимость диалектики от теории ОМБ? Может быть из него следует, что диалектика только совместно с теорией ОМБ, с ее материалистическим аспектом способна объективно выполнять свою методологическую роль и что все части философской картины мира нераздельны и только их единство является основой для всеобщей методологической функции. Именно так считают, правда, в той или иной форме, представители теории ОМБ (см., например, К2; М5). Более того, они считают, что без средств теории ОМБ, например, признания первичности материи как начала, которое не требует более широкого объяснительного контекста, невозможна была бы материалистическая диалектика (М6, с.78).
Ответ на поставленный вопрос может быть только отрицательным. Изложенный факт имеет другую интерпретацию. В теории ОМБ диалектика нашла не одно из средств, её дополняющих, без которого она не может объективно выполнять свою методологическую функцию, а только “пробный камень”, поле деятельности, конкретную частную науку, в решении проблем которой она проверила практически истинность своей теоретической системы.
Важно и то, что проверку она проводит не средствами частной науки, а своими собственными средствами. Проблему об источнике знания она решила своими средствами, а не средствами теории познания. Этот факт отмечал Ф.Энгельс: “материалистическое понимание истории и его специальное применение к современной классовой борьбе между пролетариатом и буржуазией стало возможным только при помощи диалектики” (М1, т.19, с.322-323). Решая проблему об источнике знания, она пришла к двум главным выводам. Во-первых, что “идея” как и “материя” не выполняют роль субстанции всего; во-вторых, что материя является источником знания, а не наоборот. Первый вывод откорректировал ее собственную теоретическую систему, второй вывод стал исходным пунктом материалистической теории познания. Оба вывода были получены в результате вскрытия противоречия между имевшимися уже в диалектике всеобщими средствами построения связей и систем и постановки над ними средств (идеи и материи), которые такими всеобщими средствами не являются.
Точно так же и в истории с атомом, претендовавшим на роль материи. Когда физика открыла его делимость, диалектика своими средствами пришла к выводам, во-первых, что исчезла не материя, а предел представлений о делимости материи, и, во-вторых, что электрон также неисчерпаем, как и атом. Первый вывод откорректировал ее собственное представление о субстанции и перевел категорию “материя” в область теории познания, а второй вывод дал физике новое для нее методологическое средство, которого она не имела.
Если бы практическая проверка средств диалектики в решении проблем частных наук, приводящая к уточнению диалектики, переходу её на более высокую ступень, стала аргументом для присоединения к диалектике этой частной науки как неотъемлемой от нее части, то в итоге к диалектике пришлось бы присоединить все дисциплины науки. Ведь она в любой из них может осуществить проверку своих средств. Бесполезность такого шага очевидна, так как он ничего нового науке не дал бы по сравнению с тем, что она имеет, взятая в целом.
Совсем другое дело, если при проверке своих средств диалектика найдет в частной науке некоторые средства, которые обладают качествами средств диалектики. Их она, несомненно, должна включать в своё содержание, но это не будет означать присоединения частной науки к диалектике. Так в кибернетике она нашла свою новую субстанцию “систему” и новые категории “вход и выход”, которые сами попали в кибернетику из электротехники, а в науке о связях стали одними из главных её категорий.

ЭНГЕЛЬСОВСКИЙ АСПЕКТ

Итак, основной вопрос диалектики не совпадает с ОМБ, стоит выше его и не зависит от него, ибо он имеет свои собственные и более общие, чем в теории ОМБ, гносеологический, мировоззренческий и материалистический аспекты, выраженные Ф.Энгельсом во многих его мыслях:
- диалектика – наука о связях,
- материализм ничего более не означает, как брать факты в их собственной, а не в какой-то
фантастической связи,
- материалистическое понимание истории стало возможным только при помощи диалектики, и
т.д.
Для теории ОМБ из этого факта следует, что её мировоззренческий аспект, также как и гносеологический или любой другой, вытекающий из ОМБ, не могут дать диалектике никакого превосходства по сравнению с тем, которое она имеет от разработки собственного основного вопроса. Возможность такого превосходства означала бы, что частная наука, оставаясь частной, изменяет содержание своей общей науки. Претендовать на это может только наука, не понимающая этого факта, только наука, утратившая чувство различия между собой и своей методологией и подчинившая её основной вопрос своему основному вопросу.
Для философии из указанного факта следует, что, принимая ОМБ за свой основной вопрос, она лишается звания высшей методологии, принимая основной вопрос диалектики за свой основной вопрос, она теряет звание философии, если понятие философии будет связываться главным образом с ОМБ. Какой она сделает выбор, покажет время. От него зависит, будет ли диалектика в составе философии или встанет над философией. Более правильным представляется существование диалектики, независимое от предмета другой или других наук, но конечно не независимо от потребностей науки и общества.
Для диалектики из того же факта ещё раз следует, что нет, и не может быть, философской и нефилософской диалектик с различием их общности и положения по ОМБ. Единственным критерием отнесения науки на место высшей методологии науки может и должен быть только критерий общности изучаемого ею предмета. Критерий этот давно уже определен – им является субстанция всего существующего, и различия в его применении, различия теорий, построенных с его помощью, всегда вытекали из различий в понимании этой субстанции.

2. ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ

Выше было теоретически показано, что теория существующего является методологией науки, в том числе и теории ОМБ, Чтобы увидеть это еще и практически, применим средства теории существующего для решения проблем теории познания, например, в вопросах отображения, формализации знания, логике.
ОТОБРАЖЕНИЕ – исходное понятие теории познания и определяется как воспроизведение, постановка в соответствие (зависимость) особенностей одного из объектов (отображаемого, оригинала, исходного, первичного и т.д.) в особенностях другого объекта (отображающего, копии, производного, вторичного и т.д.). Синонимом отображения можно считать понятие моделирования (Л4, с.71, 206-210).
Не рассматривая вопрос о том, как это понятие может выводиться с помощью теории существующего, поскольку цель здесь не в изложении теории познания, а в решении некоторых проблем, перейдем непосредственно к преобразованию этого понятия в новые термины. Для облегчения восприятия нового материала повторим снова определения нескольких понятий, приводившихся ранее или изложенных в работе Закон отношений.
Существующее – это то, что имеет вход и выход.
Вход – это действие на существующее.
Выход – это действие существующего.
Вход и выход по определению независимы друг от друга. Вход одного существующего всегда тождественнен выходу другого существующего, действующего им на первое.
Закон отношений – определяет, что всякое существующее является отношением (связью) для своих входов и выходов. Из него также следует, что всякое существующее является системой.
Закон равновесия – определяет, что вход и выход всякого существующего всегда находятся в равновесии.
Равновесие – это то, что обусловлено тем, к чему рассматривается равновесие, и отношением, в котором оно к нему находится. Например, в системе а + в = с равновесием величины “с” по отношению к величине “в” будет такое ее состояние (значение), которое обусловлено значением величины “в” и отношением, существующим между “c” и “в”, то есть такое ее значение, которое при заданных значениях “а” и “в” является решением уравнения. Аналогично отыскивается равновесие любого явления по отношению к другому явлению в любой системе.
Равновесие следует отличать от покоя, ибо равновесие только в частном случае является покоем, а покой всегда является равновесием.
Покой – это равновесие, взятое к чему- либо в отношении равенства или подобия.
Изменение – это то, что не обусловлено отношением равенства или подобия, и тем, к чему взято такое отношение.

На основе этих понятий представим понятие “отображение” в следующем виде.
Отображение – это процесс перевода входа и выхода одной (отображаемой) системы непосредственно или через какое-либо отношение во вход и выход другой (отображающей) системы.
Соответственно определим отображаемое и отображающее, образ, модель и их элементы.
Отображаемая система – это любая система, вход и выход которой могут стать непосредственно или через какие-либо отношения входом и выходом какой-либо другой (отображающей) системы.
Отображающая система – это любая система, входом и выходом которой могут стать непосредственно или через какие-либо отношения вход и выход другой (отображаемой) системы.
Образ, модель, отобразившая система (дальше будем применять слово модель) – это любая система, входом и выходом которой стали непосредственно или через какие-либо отношения вход и выход отображаемой системы.
Аналогично определяются и элементы этих систем, выполняющие функции отображения: отображаемый элемент отображаемой системы, отображающий элемент отображающей системы, отображающий элемент модели. Например, отображаемый элемент отображаемой системы – это ее элемент, входы и выходы которого могут стать непосредственно или через какие-либо отношения входом и выходом отображающего элемента отображающей системы.
Справедливость этих определений не вызывает сомнений. В них воспроизведение или постановка в соответствие (зависимость) особенностей одного объекта в особенностях другого объекта представлены через более общие понятия: существующее, система, вход, выход.
Опираясь на закон равновесия, можно получить еще ряд новых определений, если принять условно, что вход и выход отображаемой системы всегда являются непосредственно или через какие-либо отношения входом и выходом отображающей системы, образа, модели. В этом случае определения получают такой вид.
Отображение – это процесс достижения равновесия входа и выхода отображающей системы.
Отображающая система – это любая система, вход и выход которой могут прийти в ней в равновесие.
Модель – это любая система, вход и выход которой находятся в равновесии.
Здесь и дальше при использовании понятия равновесия входа и выхода отображающих систем, моделей и их отображающих элементов не следует забывать, что условные вход и выход становятся входом и выходом этих систем, в отличие от собственных входов и выходов последних, лишь в момент их равновесия в них.
Вовлекая в рассмотрение отображения Закон отношений, взаимные отношения названных систем, структурность этих систем и конкретизируя некоторые из них, можно еще значительно расширить круг исходных понятий, участвующих в описании процесса отображения.
Отображение – это процесс построения отношения входа и выхода отображаемой системы в виде его модели посредством отображающей системы; это процесс построения такого отношения входа и выхода отображающей системы, при котором они приходят в равновесие.
Отображение – это процесс разложения отношения входа и выхода отображаемой системы на отношения – элементы, его составляющие, в виде отображающих элементов модели, соединенных тождественными входами и выходами в единую модель посредством отображающей системы; это процесс построения такого отношения входа и выхода отображающей системы и ее отображающих элементов, при котором они приходят в равновесие.
Отображающая система – это любая система, отношения входов и выходов которой обеспечивает их равновесие.
Модель – это любая система, отношение входов и выходов которой обеспечивает их равновесие.
Соответственно этим определениям могут быть представлены и определения элементов названных систем, участвующих в отображении.
Модель, раскрывающая устройство отображаемой системы, состоит из отображающих элементов модели, соединенных тождественными входами и выходами.
Модель может совпадать с отображающей системой, быть ее частью или быть самостоятельной системой, но она всегда является продуктом, результатом проводимого отображающей системой отображения, моделирования.
Модели могут быть динамическими и статическими. Первые сохраняют в равновесии вход и выход при изменении их значений (состояний) или изменении их отношений, вторые не сохраняют этого равновесия.
Динамическая модель является частным случаем отображающей системы, при котором она обеспечивает не достижение равновесия, своих входа и выхода, а его постоянное наличие.
Статическая модель может быть переведена из модели с одними значениями входов и выходов в модель с другими значениями входов и выходов или путем преобразования ее в динамическую модель, или путем использования обычной отображающей системы или ее отображающих элементов. В первом случае статические отображающие элементы модели должны быть заменены динамическими отображающими элементами модели. Во втором случае статические отображающие элементы модели либо должны быть заменены на отображающие элементы отображающей системы, либо каждый по очереди переведен в новое состояние равновесия с помощью одного или нескольких отображающих элементов отображающей системы. В качестве отображающих элементов могут быть использованы, очевидно, и отображающие элементы динамической модели.
Модели, в которых вход и выход и их отношения представлены математическими средствами, называются математическими моделями.
Всякая отображаемая система является формой универсальной программы своего отображения, моделирования, поскольку моделирование - это всегда воспроизведение этой системы в другой системе, и, следовательно, может быть выполнено только путем взятия или сборки отображающих элементов модели согласно всем элементам отображаемой системы и соединения их тождественными входами и выходами.
Моделирование без помощи еще какой-либо программы, кроме программы самой отображаемой системы и программы взятия ее входов и выходов, является универсальным по программированию или беспрограммным. В этом моделировании вход и выход отображающей системы всегда находятся в равновесии, а она является бес программной.
Моделирование с помощью еще какой-либо программы, кроме программы самой отображаемой системы и программы взятия ее входов и выходов, является программным. В этом моделировании вход и выход отображающей системы могут прийти в равновесие, а она является программной.
Примером первого моделирования является моделирование с помощью динамической модели, примером второго является моделирование с помощью отображающей системы общего вида, то есть не являющейся динамической моделью.
В беспрограммных отображающих системах количество отображающих элементов всегда равно количеству отображаемых элементов, все они соединены между собой тождественными входами и выходами и каждый из них выполняет отображение по программе, обусловленной только отображаемым элементом.
В программных отображающих системах, как правило, количество отображающих элементов меньше, чем отображаемых элементов, и каждый из них соединен с другим и выполняет отображение в соответствие со специальными программами и программами отображаемых ими элементов.
Минимальное количество отображающих элементов зависит в них от специального программирования и отображаемой системы. В частном случае структура в программной отображающей системе может совпадать со структурой беспрограммной отображающей системы, а в предельном случае она может быть полностью преобразована в беспрограммную отображающую систему.
Закон равновесия беспрограммных отображающих систем, заключающийся в том, что равновесие их входа и выхода обеспечивается всегда таким образом, что у каждого их отображающего элемента равновесие их входа и выхода обеспечивается всегда независимо от других элементов по программам, обусловленным только отображаемыми элементами.
Закон равновесия программных отображающих систем, заключающийся в том, что их вход и выход достигают равновесия по программам, обусловленным не только отображаемой системой и ее элементами, но и специальными программами, обусловливающими соединение отображающих элементов и выполнение ими отображения.
Закон равновесия отображающих систем, заключающийся в том, что вход и выход отображающей системы всегда стремятся к равновесию или всегда находятся в равновесии.
В беспрограммной отображающей системе моделирование происходит за время, минимально возможное теоретически по программированию, то есть за время, обусловленное только быстродействием устройств, взятых в качестве отображающих элементов, скоростью их соединения между собой и наиболее длинной цепью прохождения воздействия от входа к выходу отображающей системы, образованной последовательно соединенными элементами.
Наличие таких свойств позволяет моделировать в беспрограммной отображающей системе практически любые отображаемые системы, а её по сравнению с другими отображающими системами считать беспрограммной, универсальной по программированию отображающей системой.
В беспрограммной отображающей системе моделирование отображаемой системы может происходить в натуральном масштабе времени, либо ускоренно или замедленно, в зависимости от масштаба времени, в котором изменяются её входы и выходы.
В программной отображающей системе моделирование происходит за время, обусловленное быстродействием устройств, взятых в качестве отображающих элементов, скоростью их соединения между собой, программированием работы отображающей системы, а также количеством элементов отображаемой системы.
Из-за этих свойств, в программных отображающих системах могут моделироваться только те системы, для которых время моделирования оказывается практически приемлемым.
По быстродействию на основе программирования в программных отображающих системах могут быть выделены два их вида: самый медленный - вероятностная система, и самый быстродействующий – S система.
Вероятностная программная отображающая система – это отображающая система, у которой равновесие входа и выхода достигается путем случайного выбора их отношений.
По структуре такая отображающая система совпадает с беспрограммной отображающей системой, но в отличие от последней, имеющей в каждом ее отображающем элементе постоянное равновесие входа и выхода независимо от других элементов, в ней достижение равновесия в каждом отображающем элементе происходит также независимо от других элементов, но по программам случайного выбора отношений входа и выхода.
Практическим примером такой отображающей системы является Гомеостат Эшби (2, с.227). Достижение равновесия в Гомеостате Эшби, по приведенным им данным, происходит, несмотря на параллельные процессы отображения отображающих элементов, за время, экспоненциально зависимое от числа отображающих элементов. Например, при 100 элементах и способности каждого элемента принимать два состояния со скоростью проба в секунду это время равно 10 22 лет – “время невообразимо огромное по сравнению с любым астрономическим периодом. Практически это все равно, что никогда” (Эшби У.Р. – там же). Из-за этой особенности такие отображающие системы, очевидно, никогда не найдут практического применения, но они безусловно найдут применение в сочетании с другими принципами построения отображающих систем. В настоящее время такие отображающие системы, состоящие из небольшого количества отображающих элементов, используются в научных исследованиях для уяснения принципов работы мозгоподобных механизмов. Одним из важнейших результатов, полученных с их помощью, можно назвать, например, то, что они впервые практически показали несостоятельность утверждения теории моделирования, по которому известное непрерывное аналоговое моделирование (которое, как будет показано ниже, является частным случаем беспрограммного моделирования и аналогового моделирования вообще) по сравнению с дискретным (программным) обладает высокой производительностью только потому, что в нем все процессы (операции) осуществляются параллельно.
Впрочем, этот факт еще не стал для теории предметом изучения. У Эшби он вызвал лишь недоумение: почему “мозг”, хотя он и состоит из множества частей, действительно адаптируется в сравнительно короткое время, а гомеостат, содержащий 100 блоков, то есть неизмеримо меньшее число частей, на это не способен. В чем же дело? “ (Эшби У.Р. – там же).
Уяснение этого факта могло произойти только после получения тех принципов отражения, которые здесь изложены. Параллельность процессов оказалась необходимым, но не достаточным условием. Полным условием стали параллельность процессов с наличием постоянного равновесия входа и выхода или направленного его достижения.
S–программная отображающая система – это отображающая система, у которой равновесие входа и выхода достигается путем разложения отношения входа и выхода отображаемой системы на отношения-элементы, его составляющие, с последующим моделированием каждого из них на одном или нескольких отображающих элементах в очередности, обусловленной только наличием у него 2-х необходимых условий возможности моделирования из 3-х возможных: вход выход и их отношение. Условия возможности моделирования являются, очевидно, и критерием минимального уровня разложения отображаемого отношения на отношения-элементы, его составляющие.
Символ – S в названии системы означает, что в основу моделирования положено понятие существующего, выраженное через вход, выход, с использованием общего знания о нем.
Всякое существующее является отношением своих входов и выходов, поэтому последовательное моделирование всех отношений-элементов, его составляющих, без включения в процесс моделирования каких-либо других – технологических отношений программирования, дает моделирование, в котором время моделирования будет зависеть, если опустить другие условия, только от количества отношений-элементов отображаемой системы и количества отображающих элементов. То есть, если в беспрограммном моделировании, которое очевидно можно назвать S–беспрограммным, время моделирования определяется количеством последовательно соединенных отображающих элементов, то в S–программном моделировании время моделирования при одном отображающем элементе будет определяться количеством отображаемых элементов. Конечно, приведенное рассуждение является крайней идеализацией S–программного моделирования, полезной для теории как предельно общая концепция. Практически полностью исключить технологические отношения программирования, видимо, невозможно или нецелесообразно, поэтому они тоже будут влиять на время моделирования.
S–программное моделирование интересно еще и тем, что оно является наилучшим для автоматизации программного моделирования; создания для потребителя эффекта беспрограммного моделирования; обеспечения максимально эффективного использования средств программной вычислительной техники; создания без особых дополнительных условий таких ЭВМ, которые будут пригодны к немедленному использованию потребителем без участия программистов для решения широкого круга задач; разработки систем автоматизированного проектирования и управления самими их потребителями и с минимальными затратами путем последовательной разработки отдельных элементов этих систем, свободно объединяющимися в единую систему без каких-либо согласующих устройств и программ, и т.д. Обоснование этих качеств не входит в цель данной работы и не приводится. Некоторым обоснование их реальности могут быть данные практического применения этого моделирования, приведенные в литературе, рассматривающей агрегатное моделирование (А–моделирование), например: Б4; С7.
А–моделирование разработано Бусленко Н.П. и существует уже более 20 лет. Оно является стихийной формой S-программного моделирования, поскольку понятие “агрегата” у Бусленко Н.П., как и понятие “действующего элемента” у Ланге О. (Л3) – это стихийная форма понимания всеобщей субстанции – существующего. Стихийность главного исходного понятия, несомненно, отразилась на разработке и применении А-моделирования, сделала его судьбу аналогичной судьбе стихийного развития теории систем.
А-моделирование прошло значительный путь, достигло многих положительных результатов и стало главной концепцией программного моделирования. Однако главные его достижения еще впереди. Они будут достигнуты, когда оно от стихийного пути развития перейдет к своей сознательной форме S-моделированию, изложенному в данной работе. Продолжим его рассмотрение, добавив еще несколько исходных понятий.
Все отображающие системы по способам взятия их входов и выходов и достижения ими равновесия можно разбить на три группы: аналоговые, аналоговые по результату моделирования, кодирующие.
Аналоговая отображающая система (аналоговая по результату и процессу моделирования) – это отображающая система, входами и выходами которой являются входы и выходы отображаемой системы, взятые непосредственно или через какое-либо одинаковое для них отношение и находящиеся в ней всегда в равновесии.
Такой отображающей системой могут быть только бес программные отображающие системы, точнее бес программные отображающие системы, входами и выходами которых являются входы и выходы отображаемой системы, взятые непосредственно или через одинаковое для них отношение.
Результатом моделирования в этой системе является динамическая аналоговая модель (динамический аналог). Моделирование, выполняемое на такой системе, также является аналоговым.
Аналоговое моделирование является самым быстродействующим из всех видов моделирования, так как в нем все процессы идут параллельно, равновесие входов и выходов обеспечивается всегда, а входы и выходы применяются, как правило, через простейшие отношения равенства или подобия.
Аналоговая по результату моделирования отображающая система – это программная отображающая система, входами и выходами которой являются входы и выходы отображаемой системы, взятые непосредственно или через какое-либо одинаковое для них отношение.
Результатом моделирования в этой системе является статическая аналоговая модель (статический аналог). Моделирование, выполняемое на такой системе, является аналоговым по результату моделирования.
Для обоих результатов моделирования общим является понятие аналога.
Аналог – это модель, входами и выходами которой являются вход и выход отображаемой системы, взятые непосредственно или через одинаковое отношение.
Из всех видов аналогового по результату моделирования самым быстродействующим является S-программное аналоговое по результату моделирование, так как в нем достижение равновесия входа и выхода обеспечивается по кратчайшей программе, то есть только по отношениям-элементам отображаемого отношения без включения в процесс технологических отношений программирования, а входы и выходы принимаются, как правило, через простейшие отношения равенства или подобия.
Кодирующая отображающая система – это отображающая система, входами и выходами которой являются входы и выходы отображаемой системы, взятые через любые отношения, кроме отношений аналогового моделирования, Результатом моделирования в такой системе является закодированная модель отображаемой системы. Такими системами могут быть бес программные и программные отображающие системы.
Все отображающие системы по способу автоматизации достижения равновесия входа и выхода можно разбить на три группы: ручные (не автоматические), автоматические, автоматизированные.
Ручная (не автоматическая) отображающая система – это отображающая система, у которой разложение отображаемой системы на отношения-элементы, взятие или сборка отображающих элементов в соответствии отображаемыми элементами и соединение их тождественных входов и выходов производится человеком или другой отображающей системой.
Автоматическая отображающая система – это отображающая система, у которой выполнение всех процессов отображения производится самой отображающей системой.
Автоматизированная отображающая система – это отображающая система, у которой выполнение процессов отображения производится по принципам ручной (не автоматической) и автоматической отображающих систем.
Все отображающие системы по способу реализации непрерывности отображаемых процессов можно разбить на три группы; дискретные, непрерывные, дискретно-непрерывные.
Дискретные отображающие системы – это отображающие системы, входы и выходы которых, а также их отображающих элементов могут принимать только дискретные значения.
Непрерывные отображающие системы – это отображающие системы, входы и выходы которых, а также их отображающих элементов могут принимать только непрерывные значения.
Дискретно-непрерывные отображающие системы – это отображающие системы, входы и выходы которых, а также их отображающих элементов могут принимать значения по принципам дискретных и непрерывных отображающих систем.
Полученные выше определения, которые можно объединить под названием теории S-моделирования, являются новой теоретической основой для исследования процессов отображения, открытия законов отображения, разработки и создания различных видов отображающих систем, будь то системы индивидуального или общественного мышления, научного и технического моделирования, управления в технике, производстве, обществе, системы ЭВМ и т.д.
Конечно, эта теоретическая основа не исчерпывает всех основных исходных понятий теории отображения, изложена она без приведения всех необходимых обоснований, ее определения могут претерпеть изменения в сторону их оптимизации, а некоторые даже исчезнут в ходе построения полной теории и ее практического применения. Однако уже и в таком состоянии эта теоретическая основа открывает возможности решения ряда задач в каждом из названных направлений и убедительно показывает, что сознательная и эффективная теория отображения и познания невозможна без всеобщей методологии – теории существующего, что теория ОМБ давно могла бы разработать эту теоретическую основу теории, если бы объективно понимала свой собственный предмет и не претендовала бы на роль всеобщей методологии, которой она не является.
Теория S –моделирования как новый фундамент теории отображения убедительно доказала свою жизнеспособность, решив ряд коренных проблем теории. Доказательства станут еще более убедительными, когда в этой теории будут решены все основные вопросы, когда новые теоретические решения практически будут внедрены в жизнь.
Учитывая огромное значение для жизни общества быстрого практического использования новых теоретических решений в области моделирования, особенно на базе ЭВМ, можно сказать несколько слов об открывающихся здесь возможностях. Они также будут характеризовать возможности теории существующего и теории ОМБ.
В первую очередь, очевидно, может быть внедрено S-программное аналоговое по результату моделирование. Оно позволяет при минимальных усилиях, в основном только за счет организационных мероприятий, создать единое программное обеспечение для всех ЭВМ, позволяющее любой организации, предприятию решать любые свои задачи, не прибегая к разработке (ручной или автоматизированной) нового программного обеспечения при переходе к новой задаче или развитию освоенной уже задачи.
Для решения этого вопроса достаточно определить перечень всех отношений-элементов, на которые могут разлагаться решаемые в организации задачи, то есть отображаемые системы, составить программы реализации и очередного перебора каждого из них в соответствии с критериями данного типа моделирования. Поскольку любая отображаемая система практически раскладывается на ограниченное число отношений-элементов, а при переходе от одной задачи (отображаемой системы) к другой отношения-элементы могут сохраняться, то общий набор всех различных отношений-элементов для всех задач организации оказывается также ограниченным и даже небольшим. Например, в проектной организации для решения всех ее задач (бухгалтерских, расчетных, графических, информационных, плановых и т.д.) это число может быть не более 100 различных отношений-элементов. При наличии этого программного обеспечения любой работник организации, если он умеет составлять математическую модель своей задачи в понятиях вход, выход и их отношение, может получить решение любой своей задачи немедленно, не прибегая к помощи программистов.
Составление такого программного обеспечения может быть выполнено любой организацией, имеющей собственный вычислительный центр или отдел автоматизации. Более правильным и эффективным представляется централизованная разработка такого программного обеспечения и поставка его в организации, имеющие ЭВМ или приобретающие их. Должна быть организована и подготовка людей в составлении математических моделей методом существующего.
На первом этапе внедрение S-программного моделирования может идти без изменения структуры средств вычислительной техники, то есть без ее специализации по номенклатуре отображающих отношений-элементов. В дальнейшем должны быть освоены ЭВМ, в структуре которых должны быть введены отображающие элементы отношений-элементов по всей их номенклатуре, применяемой в организации, использующей ЭВМ.
Внедрение S-программного моделирования на первом этапе позволит резко улучшить эффективность использования ЭВМ, имеющихся и поступающих в эксплуатацию, повысить уровень автоматизации работ во всех организациях и предприятиях, а на втором этапе сделать эффективность автоматизации работ максимально возможной при программном моделировании, а также подготовить переход к высшему по эффективности виду моделирования – аналоговому моделированию.
Внедрение аналогового моделирования, обладающего наибольшими потенциальными возможностями в решении любых по сложности задач – это другая практическая задача, которая может быть решена в кратчайшие сроки с помощью теории S-моделирования. Прогресс от его внедрения достигается, конечно, не за счет использования известного непрерывного аналогового моделирования, а путем создания новых, неизвестных прежде типов аналогового моделирования на основе новых критериев аналогового моделирования, полученных в теории S-моделирования.
Новые критерии аналогового моделирования являются логической основой и логической формой математического критерия математического подобия явлений (систем), который задается в теории подобия в виде масштабных уравнений (например, С5, с.9-12). Новые критерии, как и математический критерий, выполняют основную функцию в обеспечении аналогии систем. Но в отличие от последнего, они позволяют обеспечить аналогию систем и в тех случаях, когда исходная система не представляется по каким-либо причинам в математической форме.
Важной особенностью новых критериев является то, что они обеспечивают аналогию систем независимо от их непрерывной или дискретной природы и показывают, что “непрерывность процесса”, применяемая в современной теории моделирования как критерий аналогового моделирования, не выполняет и не может выполнять функции такого критерия. Впрочем, эта же особенность содержится и в математическом критерии подобия явлений, но она скрыта в нем математической формой, а также тем, что сам он признанием непрерывности в качестве критерия аналогии был низведен формально до уровня просто масштабных уравнений, позволяющих установить размерность конечного результата моделирования. Из-за этого она не была обнаружена. Она не была выявлена, несмотря даже на наличие таких важных фактов, как то, например, что не всякий непрерывный процесс может быть аналогом другого непрерывного процесса, а только вполне определенный, что не всегда исходный (отображаемый) процесс бывает непрерывным, но может быть и дискретным, что в теории моделирования единственным критерием аналогового моделирования, по существу, является критерий математического подобия, а непрерывность оказывается всего лишь критерием формы подобия. Эта особенность математического критерия не могла быть раскрыта и осознана без получения его логических основ.
Новые критерии аналогии систем впервые поставили теорию аналогового моделирования перед фактами, что имеются как критерии аналогового моделирования, независящие от непрерывной или дискретной природы моделирования, так и независящие от них критерии видов (типов) или форм аналогового моделирования различной природы, что критерии аналогии, представленные в своей логической или математической форме, являются единственными критериями аналогии, а непрерывность или дискретность могут быть только критериями форм ее реализации.
Существование различных и независимых критериев аналогии систем и критериев форм ее воплощения позволяет путем использования соответствующих критериев решить проблему разработки способа аналогового моделирования и устройства для его осуществления, независимых от природы моделирования, а также разработки способов аналогового моделирования различной природы (дискретной, непрерывной, дискретно-непрерывной) и устройств для их осуществления.
Первая из этих проблем раньше не была и не могла быть поставлена, поскольку в теории вычислительной техники объективные критерии аналогии систем не были осознаны и отделены от критериев непрерывности. Возможным оказалось лишь воплощение ее бессознательного решения в частном непрерывном виде аналогового моделирования.
Вторая проблема в целом также не была и не могла быть поставлена в силу тех же причин. Существующая теория поставила и решила ее, причем только практически, лишь в части непрерывного аналогового моделирования. Дискретное же и дискретно-непрерывное аналоговое моделирование, хотя и не могли быть в ней разработаны, но все же стали предметом, к которому она интуитивно стремилась.
В поисках способов моделирования и устройств для их реализации, которые обладали бы положительными свойствами дискретного (цифрового) и аналогового (непрерывного) моделирования с минимальным количеством их недостатков, были разработаны высокопроизводительное цифровое моделирование и цифро-аналоговое моделирование.
В высокопроизводительном цифровом моделировании, с целью ускорения процесса моделирования до показателей аналогового моделирования, пошли путем использования дискретных (цифровых) устройств, моделирующих отображаемые элементы исходной системы по какой-либо программе, и соединения их согласно программе распараллеливания. Построенные по такому принципу вычислительные системы, например, цифровые дифференциальные анализаторы, не являются аналоговыми, так как они не удовлетворяют критерию аналогового моделирования и нуждаются в программировании, отличающимся от отображаемой системы (см., например Е1; Ш1).
В цифро-аналоговом моделировании, с целью моделирования одних элементов исходной системы в цифровой, а других одновременно с ними в непрерывной форме, прибегли к простой комбинации цифрового моделирования и непрерывного аналогового моделирования. Построенные по такому принципу комбинированные системы также не удовлетворяют критерию аналогового моделирования и не являются аналоговыми.
Более глубокая интеграция свойств аналогового и цифрового моделирования, вплоть до постановки и решения, указанных выше проблем, требовала, очевидно, и более глубокого развития теории моделирования, и разработки объективных критериев аналогового моделирования. В соответствии с полученными в этом направлении результатами для решения обеих проблем необходимо иметь динамические аналоги (дальше будем называть просто –аналоги) всех отображаемых элементов исходной системы и тот или иной способ их взятия или сборки и соединения их между собой тождественными входами и выходами. Если ограничиться ручным способом взятия или сборки и соединения аналогов, то решение проблем будет зависеть от возможности реализации аналогов.
Для решения первой проблемы необходимы аналоги вообще, то есть аналоги без конкретизации их природы. В области вычислительной техники это будут аналоги, выполненные средствами вычислительной техники. Поскольку такие аналоги могут быть реализованы только в дискретной или непрерывной природе, то есть на элементах цифровых или непрерывных вычислительных машин, то решение первой проблемы зависит только от возможности реализации дискретных (цифровых) и непрерывных аналогов. От этой возможности, очевидно, зависит и решение второй проблемы.
Реализация дискретных и непрерывных аналогов любых отображаемых элементов исходной системы на сегодня является технически решенной задачей и может осуществляться соответственно средствами дискретной (цифровой) и непрерывной вычислительной техники.
Дискретный аналог – это аналог, собранный из элементов цифровых вычислительных машин.
В соответствии с теорией цифрового моделирования (см. С6) любая функция может быть промоделирована дискретным (цифровым) устройством, собранным по реализующему ее алгоритму из элементов цифровых вычислительных машин: логических элементов и не логических элементов, применяемых из схемотехнических соображений. Причем дискретное устройство может быть собрано с использованием только трех различных основных логических элементов: конъюнкции, дизъюнкции, отрицания и одного не логического элемента – задержки. Практически же используется ряд логических и ряд не логических элементов.
Дискретный аналог также реализуется средствами вычислительной техники и служит для моделирования функций, так как всякий исходный элемент - это всегда конкретная функция (отношение) для его входов и выходов. Поэтому он может считаться частным видом дискретных устройств, а его реализация является теоретически и технически решенной задачей.
Среди известных дискретных устройств имеются такие, которые удовлетворяют определению дискретного аналога, однако они применяются сейчас только в вычислительных системах, которые не являются аналоговыми вычислительными системами. Примером реализации дискретных аналогов может служить ряд дискретных устройств параллельного действия функционального типа: устройства сложения, вычитания, умножения, деления (Х1). К дискретным аналогам могут быть отнесены известные цифро-аналоговые и аналого-цифровые преобразователи считывания (С6). Последние устройства могут быть отнесены, очевидно, и к непрерывным аналогам.
Использование в аналогах элементов цифровых вычислительных машин позволяет при необходимости перестраивать аналоги одних элементов в аналоги других элементов исходной системы и превращает дискретные аналоги и состоящие из них аналоговые вычислительные системы в универсальные вычислительные системы, способные моделировать любые исходные элементы и системы.
В дискретных аналогах, как и в цифровых вычислительных машинах, элементы исходной системы (величины и отношения) представляются в дискретной (цифровой) форме, то есть в той или иной позиционной системе счисления дискретными состояниями моделирующих устройств по реализуемым ими алгоритмам. Поэтому аналоговая вычислительная система (машина), состоящая из таких аналогов, позволяет выполнить моделирование исходной системы в диапазоне величин и с точностью, достижимыми в цифровых вычислительных машинах. В ней диапазон моделируемых величин будет зависеть от количества разрядов позиционной системы счисления и может быть любым; точность моделирования будет зависеть от разрешающей способности моделирующего устройства и точности реализуемого им алгоритма и может быть любой, если исходная система дискретная, и будет не выше точности преобразования непрерывных процессов в дискретные, если исходная система непрерывная.
Непрерывный аналог – это аналог, собранный из элементов аналоговых (непрерывных) вычислительных машин.
В соответствии с теорией аналогового моделирования (например, С5) любая функция может быть промоделирована аналоговым вычислительным устройством (функциональным блоком), собранным по реализующему ее алгоритму из элементов аналоговых (непрерывных) вычислительных машин, если для нее может быть составлен алгоритм. Вопрос о возможности составления алгоритма для непрерывного аналогового моделирования любой исходной функции в теории до конца не решен.
Всякое ныне используемое аналоговое вычислительное устройство в своей сущности является непрерывным аналогом, иначе оно не было бы непрерывным устройством, моделирующим по аналогии. Поэтому реализация непрерывных аналогов является теоретически и технически решенной задачей, а сами они и состоящие из них аналоговые вычислительные системы, будут характеризоваться теми же свойствами, что и аналоговые вычислительные устройства и машины.
Таким образом, дискретные и непрерывные аналоги являются технически осуществимыми имеющимися на сегодня средствами вычислительной техники. Следовательно, и указанные выше проблемы являются на сегодня технически разрешимыми.
Решение первой проблемы изложено в заявках № 1817308/18-24 от 31.07.72 “Способ аналогового, универсального по программированию моделирования” и № 1851434/18-24 от 29.11.72 “Аналоговая, универсальная по программированию вычислительная машина”.
Решение второй проблемы в части дискретного (цифрового) аналогового моделирования изложено в заявках № 1817509/18-24 от 31.07.72 “Способ аналогового моделирования” и № 1851430/18-24 от 29.11.72 “Аналоговая вычислительная машина”.
Судьба этих заявок будет рассмотрена ниже
Решение второй проблемы в части непрерывного аналогового моделирования в практическом плане не требует изложения, так как оно представлено современной теорией аналогового моделирования. А его теоретическое изложение, конечно, должно быть проведено в соответствии с требованиями теории S – моделирования по примеру дискретного аналогового моделирования.
Решение второй проблемы в части дискретно-непрерывного аналогового моделирования пока не изложено, но так же достижимо, ибо оно сводится, по существу, к использованию дискретных и непрерывных аналогов.
Как видим, новые виды аналогового моделирования (дискретного и дискретно-непрерывного) сегодня осуществимы с точки зрения технической возможности их реализации при ручной сборке и соединении аналогов. Обращаясь к возможности автоматической сборки и соединения их, можно сказать, что и она возможна, поскольку уже существуют цифровые автоматы с настраиваемой структурой на однородных средах (Е1).
Иначе говоря, новые виды аналогового моделирования на основе S-моделирования, можно назвать их S-аналоговое моделирование, сегодня осуществимы, как и S-программное моделирование, за счет организационных мероприятий. Но у них есть и существенные различия в возможностях реализации. Если S-программное моделирование может быть внедрено любой организацией, имеющей ЭВМ, и наиболее эффективно через организации, создающие вычислительную технику, то S-аналоговое моделирование может быть внедрено только с помощью организаций, создающих вычислительную технику. Различие еще и в том, что автоматы с настраиваемой структурой на однородных средах, требуют дополнительных исследований, поскольку они являются принципиально новым направлением создания вычислительной техники, не получившим еще даже широкого применения.
Рассмотренные два пути практической реализации теории S-моделирования еще раз показывают, что для теории существующего нет проблем при переходе от одного уровня общности теории к другому, и она может опуститься вплоть до решения какой-либо практической задачи, наращивая на свои общие теоретические средства данные конкретной области знания и давая конкретные пути решения. Они показываю также, что частные или прикладные дисциплины науки только тогда добиваются успеха, когда они владеют диалектикой, хотя бы в стихийной форме. А успех тем выше, чем выше уровень освоения диалектики. Например, агрегатное моделирование отражает более высокое понимание диалектики и соответственно моделирования, чем цифровое.
Для теории ОМБ обе эти возможности являются недостижимой мечтой, ибо она порвала и с сознательными, и со стихийными формами диалектики, и с потребностями самой практической жизни.
Завершая рассмотрение вопросов теории отображения и моделирования или теории познания, скажем еще несколько слов о другом важном для нее и всей науки проблеме, которой является задача разработки общих средств математической формализации знания и представления его в виде математических моделей, без чего сегодня практически невозможно исследование процессов познания, развитие теории познания, а тем более практическое ее применение для решения насущных задач.
Высшим теоретическим основание для формализации в математике является сегодня понятие множества. С его помощью можно формализовать любой объект исследования, если имеются некоторые концепции, позволяющие перевести множество в систему, то есть представить элементы множества в определенном порядке. Без наличия этих концепций понятие множества и основанная на нем теория множеств не применимы для формализации. Иначе говоря, понятие множества и основанная на нем математика не несут в себе универсальную методологическую функцию познания и формализации, ибо в них нет концепций, позволяющих переходить от множества к системе.
Этот факт был уже замечен в науке. Подробное специально ему посвященное исследование провел Г.А.Смирнов в статье “К определению целостного идеального объекта” (С8). Он пишет, например, “что в современной математике нет концептуальных средств, позволяющих задавать процедуру взаимоопределения; поэтому определение идеального единого объекта неосуществимо в рамках наличных математических теорий” (С8, с.65). Совершенно четко он почувствовал и путь, по которому можно преодолеть эту концептуальную неполноценность математики как средства описания объектов. “Нам представляется, пишет он, что такая математика должна основываться на введении упорядочивающего отношения, то есть объекта, создающего единство и порядок отдельных свойств” (С8, с.80).
Возможность создания такой математики впервые открылась с помощью теории существующего. Понятие существующего – это именно то понятие, которое становится универсальным исходным понятием любой науки, включая математику. При этом нужно особо подчеркнуть, что эту роль выполняет не просто понятие существующего, сформулированное в диалектике, а только понятие существующего, определенное с помощью понятий “вход и выход” в высшей стадии диалектики – теории существующего.
Без этих понятий оно могло исполнять роль только концепций, вносимых в математику, но не роль средства, содержащего в себе достоинство концепций и средства формализации, которое становится собственным и неотъемлемым исходным средством самой математики. Без них невозможно было бы и раскрытие единства концепции и средства формализации, выраженного в Законе отношений, представляющего всякое существующее как отношение входа и выхода.
Новое понятие существующего, данное в теории существующего, открывает безграничные возможности для формализации любых объектов исследования, создания их математических моделей, а затем динамических моделей, построенных в соответствии с новыми средствами теории отображения, описанными выше. Благодаря этому наука и практика получат невиданные прежде средства исследования, познания и преобразования действительности в интересах человеческого общества.
Понятие существующего и динамические модели открывают, например, новые громадные возможности в развитии логики как части теории познания, изучающей связи понятий (логика, конечно, может пониматься и предельно широко – как диалектика, но тогда она становится тождественной диалектике – науке о связях явлений вообще или теории существующего, и сказанное к ее содержанию не относится). Применяя понятия вход и выход можно составить в заданном алфавите модели понятий, предложений, идеальных объектов. Превращая эти математические модели в динамические модели, можно исследовать процессы познания, создать устройства, не уступающие по интеллекту человеку, человеческому обществу.
Понятия вход и выход получили уже широкое применение в процессах формализации как средства описания систем (М7, с.159). Нет сомнений, что применение это станет повсеместным, когда математика будет использовать их сознательно как средства описания существующего, признав в нем свою новую теоретическую основу и разработав математическую теорию существующего.
Таковы некоторые теоретические и практические представления, полученные с помощью теории существующего. Они практически подтверждают, что теория существующего (систем) по общности стоит выше теории познания, что без неё в принципе невозможно получение нового знания в теории познания. Нет сомнений, что и имеющиеся положительные результаты теории познания получены путем применения теории существующего. В специальном исследовании это можно легко доказать. Различие в получении результатов лишь в том, что прежде теория существующего применялась бессознательно с использование лишь традиционных стихийно сложившихся средств построения связей явлений, теперь сознательно с использованием всех возможностей, предоставляемых раскрытыми новыми средствами.
Полученные результаты лучшее тому подтверждение. Они обогатили теорию познания новыми законами, новыми представлениями об отражающих системах, дали новые конкретные их типы и основанные на них технические решения, новые средства формализации, новые пути исследования логики, к которым давно уже стремятся практические и теоретические потребности человеческого общества. Полученные результаты позволяют решить сложнейшие проблемы управления в экономике, производстве, технике, создать вычислительную технику, которая проникнет во все области деятельности человека и станет доступной человеку так же, как всякий человек в совместном труде.
Говоря о возможностях новых результатов, нужно сказать, что первые шаги в жизнь оказались для них неудачными. Все четыре заявки на изобретения, названные выше, не были признаны изобретениями по причинам, типичным для восприятия нового.
В процессе многократного рассмотрения заявок одни эксперты пришли к выводу, что предложенные решения невозможно уяснить, другие, что они не новы и новизна их порочится такими то источниками, в которых, однако, ничего подобного предложенному не оказалось. Каждый из аргументов, если признать его справедливым, конечно, достаточное основание для отказа, но если они ложны, то никак не могут быть убедительным основанием. Ложность же их обнаруживается даже при простом их совместном рассмотрении.
Если одни не понимают предмета, а другие понимают и признают его даже не новым, то тут может быть основание только для того, чтобы снова глубже разобраться в нем, возможно с помощью автора, но не для отказа в признании предложения. Экспертиза и Контрольный совет, и сам Председатель Госкомитета не пожелали воспользоваться этим шагом. В итоге они грубо нарушили действующие нормы по экспертизе заявок на изобретения, предложенные решения остались недоступными для использования в жизни, а ученые и по сей день бьются над решением проблем, которые давно решены.
Такая же участь постигла заявку на открытие Закон отношения систем от 21.05.75. Мотивы аналогичны: непонимание, равнодушие.
Эксперты явно с большей охотой рассматривают и признают изобретения типа электрошашлычниц, нужда в которых бывает лишь при наличии значительного материального благополучия.
Были предприняты также попытки, опубликовать статью Закон отношения систем, но и они закончились неудачей, причины которой приводятся ниже. Анализ этих причин, как и причин отклонения изобретений и открытия, даёт прекрасный материал, раскрывающий, к чему приходят все, кто по каким-либо причинам отказывается от марксистской диалектики в решении важных вопросов.

3. ТЕОРИЯ РАЗВИТИЯ

Развитие есть процесс перехода существующего из одного состояния в другое более высокое качественное состояние, и, как говорилось выше, является в марксизме частным видом связи, отличным от связи вообще. Обращаясь к теории развития в таком его понимании, можно отметить несколько моментов в её судьбе, которые могут способствовать её разработке.
Диалектика как наука о связях была сформулирована в марксизме как задача, требующая своего решения. Поэтому, как этап в понимании диалектики, теория развития любого объекта или общая теория развития, изучающая специальный вид связи – развитие, так же могла быть сформулирована в марксизме только на уровне задачи, требующей своего решения. Это обстоятельство не помешало, однако, К.Марксу и Ф.Энгельсу создать четкую теорию развития человеческого общества, а затем В.И.Ленину развить её и воплотить практически в жизнь её лучший результат – социализм, ибо то, что они не изложили в виде теории, то прекрасно применяли для решения конкретных задач.
Ясно также, что общая теория развития не могла быть создана и в теории ОМБ, игнорирующей науку о связях как методологию науки и полностью оставившей её без внимания. Прикладывая значительные усилия к разработке теории развития, о чем можно судить, например, по новому 4-х томному труду под редакцией Л.Ф.Ильичева – Материалистическая диалектика как общая теория развития (М4), теория ОМБ не смогла сделать ни одного нового шага в её разработке по сравнению с марксизмом. Причины теперь ясны, она не могла развить теорию развития, ибо не разрабатывала и не понимала значение и содержание науки о связях.
Но то, что не смогла сделать теория ОМБ, сделали другие. Судьба общей теории развития в некоторой мере напоминает судьбу науки о связях. Как в создании первой науки о связях – теории систем честь принадлежит представителю прикладного направления Л.Берталанфи, так и честь создания первого варианта общей теории развития принадлежит польскому исследователю экономисту О.Ланге. Совпадает у них и стихийный характер изложения их содержания. Теория систем оказалась стихийной формой изложения теории существующего, теория развития О.Ланге оказалась стихийной формой применения теории существующего для разработки общей теории развития. Легко это можно увидеть, обращаясь к рассмотрению теории развития О.Ланге, изложенной в его работе – Целое и развитие в свете кибернетики (Л3), и применяя изложенные выше средства теории существующего.
Каждый без особого труда может провести это рассмотрение, каждый, безусловно, придет к выводу: О.Ланге применил в стихийной форме средства теории существующего и, конкретизировав их в аспекте развития, получил первые и важные результаты общей теории развития, которые, несомненно, можно развивать и дальше, открывая новые общие понятия, принципы и законы развития, и которые можно уже сейчас применить для решения любых конкретных задач развития систем.
Интересно отметить, что судьба теории развития О.Ланге повторила судьбу теории систем и в части внимания к ней со стороны теории ОМБ. Теория ОМБ (см. труд под редакцией Л.Ф.Ильичева – М4) даже не нашла нужным как-то отметить теорию развития О.Ланге. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Такова методологическая эффективность теории ОМБ, она оказывается способной заметить важный результат науки только после того, как в этом уже нет необходимости.

4. СОЦИОЛОГИЯ

Маркс, Энгельс, Ленин с помощью своей диалектики положили начало решению одной из сложнейших научных и практических задач своего времени – задаче создания социализма – общества без эксплуатации. Не менее сложным оказалось дальнейшее решение этой задачи: превращение социализма в самое совершенное общество, превосходящее капитализм по организации производства, производительности труда, качеству продукции, эффективности капвложений, уровню благосостояния и т.д.; расширение системы социализма, вплоть до всеобщего его распространения; построения коммунизма. Огромные трудности в решении этих вопросов хорошо известны из уже немалого практического опыта строительства социализма.
Ещё более сложная задача возникла перед современным обществом. Если прежде перед основоположниками марксизма стояла задача построения более справедливого общества, чем все известные раньше, то теперь возникла задача сохранения жизни самого общества.
Причины необычайно большой сложности этой задачи сегодня в главных чертах уже очевидны. Можно назвать три из них.
Во-первых, это невозможность с одной стороны, какого-либо компромисса идеологий двух антагонистических систем капитализма и социализма, а с другой стороны, необходимость достижения компромисса этих систем в области военного противостояния в условиях, когда одна из систем – капиталистическая в погоне за прибылью и мировым господством непрерывно навязывает гонку вооружений и не желает остановиться даже под угрозой всеобщего уничтожения.
Во-вторых, это огромный дефицит времени, отведенного для решения задачи, который постоянно возрастает, ибо величина этого времени находится в обратной зависимости от уровня развития военной техники, а сама эта обратная зависимость определяется не пропорциональной зависимостью, а более жестким законом, который становится все более жестче по мере роста объема вооружений, их мощности, быстродействия, точности и непредсказуемости действия, в силу которого любое случайное их приведение в действие с одной стороны завершится глобальным возмездием с другой стороны и катастрофой в целом.
Ещё более ясной становится острота этого вопроса, если рассмотреть его с позиции изменения во времени вероятности самоуничтожения человеческого общества. В 1945 году, когда впервые мир узнал на практике Хиросимы и Нагасаки чудовищные возможности нового оружия, вероятность была равна нулю, как в зависимости от имеющихся запасов и мощности этого оружия, так и в зависимости от возможности начала новой, атомной войны в условиях военного равновесия.
Рассматривая эту вероятность с позиции сегодняшнего дня, видно, что запасы и мощность оружия массового уничтожения стали такими, что вероятность уничтожения общества в случае войны достигла единицы, а мир в условиях военного равновесия держится только потому, что вероятность начала войны ещё не стала равной единице. Практически эта вероятность сегодня зависит только от времени нанесения первого удара. В 1945 году это время измерялось несколькими часами – вероятность была равна нулю, сегодня для него достаточно 5 минут – вероятность близко подошла к единице, истечет это время до нуля – вероятность достигнет единицы, ибо в условиях непредсказуемости нападения, даже мирный производственный процесс может быть воспринят как военное нападение.
Итак, несколько часов истекли за 40 лет. За сколько лет истекут 5 минут? Ответ на этот вопрос даёт полное представление о том, за сколько лет может и должна быть решена проблема разоружения, если человеческое общество хочет продолжить свою историю. Хотелось бы, чтобы этот прогноз стал ошибкой, но серьёзность вопроса не позволяет учитывать эту возможность, а обязывает исходить из самых неблагоприятных условий развития процесса.
Третья причина – это отсутствие чёткой главной концепции мира, осуществление которой остановило бы гонку вооружений, повернуло её вспять и привело бы к полному отказу от опасного для жизни общества оружия. Главной концепцией сегодня является сохранение военного равновесия на возможно минимальном уровне, а затем движение к полному запрету опасного оружия. Концепция эта односторонняя, поскольку воспользоваться ей готов только социализм, но не капитализм. По существу, она даёт не путь решения проблемы сохранения мира, а всего лишь формулирует разные стадии этой проблемы, так же недоступные пока для решения, как и вся проблема в целом.
Может показаться, что страх возмездия есть концепция, которая может привести к сохранению мира. Однако это – иллюзия. Угроза возмездия не решает проблему, а лишь отодвигает столкновение до момента, когда оно произойдет не по воле людей. Да и само возмездие в отличие от прошлых войн не может удовлетворить никого, ибо после него не будет ни социализма, ни капитализма, ни человеческого общества.
Не может, очевидно, концепцией мира быть и страх гибели человеческого общества. Страх гибели не может быть такой концепцией так же, как и страх гибели смертельно больного человека не может быть причиной его излечения. Страх может стимулировать поиски причин смертельной болезни и средств её устранения, может мобилизовать все силы на борьбу с болезнью, но может привести и к ускорению болезни, парализуя волю, желание бороться с ней. Поэтому он бессилен изменить процесс её развития в положительном направлении, а силы мира, действующие в социализме и капитализме из чувства самосохранения, пока бессильны изменить процесс гонки вооружений в желаемом для них направлении.
Названные концепции, очевидно, не являются главной концепцией мира, и последнюю ещё предстоит найти известными для таких задач способами. Человеческое общество больно смертельной болезнью – гонкой вооружений, и как при всякой болезни, излечить его, сохранить ему жизнь можно, только познав причины болезни и главные средства борьбы с ней, а затем, применив эти знания практически, то есть только путем получения сначала теоретического решения, а затем его практического воплощения.
В решении этих задач “нельзя медлить, нельзя выжидать, ибо времени на раскачку не осталось, оно исчерпано прошлым” (М.С.Горбачёв – Г3). Эта мысль, высказанная М.С.Горбачевым в отношении ускорения научно-технического прогресса как характеристика его чрезвычайной актуальности для дальнейшего прогресса социализма, как видим, имеет более глубокий смысл и, как нельзя лучше, характеризует чрезвычайную актуальность решения проблемы сохранения жизни всего человеческого общества.
В начале ХХ века люди впервые узнали об открытии атомной энергии. Однако оно не стало поводом для исследования материальных процессов в жизни человеческого общества, которые могут привести общество к утрате контроля над использованием атомной энергии и поставить его перед фактом возможного самоуничтожения. Не стало таким поводом и практическое применение атомной энергии для массового истребления людей в Хиросиме и Нагасаки. События были рассмотрены только с позиции здравого смысла. Но здравый смысл не может заменить науку, теоретическое мышление, ибо он видит только последствия процессов и бессилен понять сами процессы. Поэтому те процессы, которые привели к Хиросиме и Нагасаки, остались незатронутыми, продолжали развиваться и привели теперь общество на грань самоуничтожения.
И даже осознавая эту опасность, люди продолжают бороться с нависшей над ними угрозой методами здравого смысла, будто не было нескольких тысячелетий развития науки и диалектики, давшего высшее теоретическое средство решения всех проблем – марксистскую диалектику. В итоге, то, что можно было решить за 70 лет, если исчислять время с момента появления формулы А.Эйнштейна Е = mс2, или за 40 лет, если время измерять с Хиросимы и Нагасаки, теперь нужно решить за годы, в течение которых истекут 5 минут, отделяющие мир от начала возможной катастрофы.
Чрезвычайная сложность и актуальность проблемы мира, а также проблемы дальнейшего развития социализма не оставляет сомнений, что успешно они могут быть решены только с помощью марксистской методологии, марксистской диалектики, доказавшей свою высокую эффективность в решении множества самых сложных проблем человеческого общества.
Нет сомнений и в том, что в качестве марксистской диалектики должна быть взята не теория ОМБ, а предложенная выше современная интерпретация диалектики в виде теории существующего. Теория ОМБ в решении этих проблем не только бесполезна, но и опасна. Достаточно сказать, что за многие годы ядерного противостояния двух систем, подлежащего немедленному устранению, она даже не поставила вопроса о том, какова главная концепция, осуществление которой должно привести к надежному решению проблемы мира.
Что же может дать теория существующего для решения проблемы мира и проблемы дальнейшего развития социализма? Общее решение этого вопроса уже получено. Можно сказать, что теоретические решения обеих проблем оказались связанными и, более того, имеющими единое основное теоретическое решение. Кратко оно будет приведено ниже. Оно еще не разработано в достаточной для всеобъемлющего обсуждения мере и в полном объеме будет рассмотрено в специальном изложении. Полностью не приводится оно и потому, чтобы дополнительно не осложнять понимание чрезвычайно важного для всей науки и практики теоретического вопроса об основном вопросе диалектики за счет понимания чрезвычайно важного теоретического и практического вопроса о путях дальнейшего развития социализма и сохранения мира на земле.
Не приводится рассмотрение данного вопроса также и потому, что оно может иметь смысл только после признания теории существующего в качестве новой методологии науки, в качестве сознательного и высшего выражения содержания марксистской диалектики, объективно вытекающего как из материалов самого марксизма и столбовой дороги развития диалектики, так и из достижений современной науки.
Без такого признания невозможно понять новые пути решения проблем, ибо они, как и в понимании основного вопроса диалектики, сводятся к качественно новым принципам устройства и развития человеческого общества, генетически связанным с высшими выводами Маркса, Энгельса, Ленина, но и вносящими в них новое творческое содержание, вытекающее из нового этапа марксистской диалектики – теории существующего.
В качестве иллюстрации новых возможностей можно сказать, что применение в социологии теории существующего даже в том скромном объеме, что изложен в данной работе, помогло найти теоретические решения, которые позволяют в чрезвычайно короткие сроки достигнуть две основные цели. Во-первых, решить все главные проблемы социализма, которые на протяжении всего его существования были известны, но не могли быть решены. Можно добавить, что они и не могли быть решены иначе, как на базе новой методологии науки. В результате этих решений социализм по уровню своего развития превзойдет капитализм, как уровень атомной энергии превосходит уровень химической энергии. Во-вторых, найти и реализовать главную концепцию мира, на её основе изменить направление гонки вооружений в обратном направлении, а затем и окончательно решить проблему мира.
Говоря о возможностях решения проблемы мира, нужно сказать, что её положительное решение будет возможно только в случае, если темпы реализации новой концепции обгонят темпы гонки вооружений, если она будет реализована раньше, чем произойдет катастрофа, после которой все проблемы человеческого общества исчезнут вместе с ним.
Нет сегодня более важной практической задачи, чем сохранение мира, и может показаться, что автор допускает ошибку, откладывая изложение пути решения проблемы. Поэтому в защиту такого шага нужно ещё раз подчеркнуть, что новый путь, как бы важен он ни был для судеб человечества, является частным практическим вопросом применения диалектики и может рассматриваться и правильно понят только после решения общего вопроса – основного вопроса диалектики. Путь к миру, как и к решению любого практического вопроса, лежит через решение основного вопроса диалектики. Каким будет конечный результат борьбы за мир, зависит от того, какую методологию возьмут сторонники мира: теорию существующего или теорию ОМБ.
Можно добавить также, что задержка с рассмотрением проблем социологии не является сложной задачей. Все, кто не на словах, а на деле заинтересован в их решении, могут ускорить продолжение процесса рассмотрения, оказывая содействие в публикации и обсуждении данной рукописи и дальнейшей разработке поставленных в ней вопросов. Содействие это крайне необходимо. Попытки опубликовать некоторые основные положения теории существующего не получили поддержки. Как мы увидим ниже, в лучшем случае им выразили некоторое сочувствие, в основном же они были осуждены, причем такими же методами, как и в понимании всеобщей связи явлений мира.
Никто не возьмется отрицать всеобщую связь явлений мира непосредственно, однако её отрицают с удивительной легкостью, когда всеобщую связь нужно применять конкретно, например, решая проблему теории систем и диалектики. Точно так же никто из марксистов не будет выступать против дальнейшего развития социализма и тем более против решения проблемы мира. Однако, решая эти проблемы конкретно при рассмотрении теоретического метода их решения – теории существующего, находятся не только равнодушные к их судьбе, но и откровенные и сознательные противники. Примеры такого отношения можно будет увидеть ниже.
5.ТОЧКА ЗРЕНИЯ ЖИЗНИ, ПРАКТИКИ

“точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной точкой зрения теории познания” (Л1, т.14, с.130). Иначе говоря, каким бы ни было содержание любой науки, и что бы она ни думала о своём превосходстве, её оценка всегда идет по эффективности её применения.
Как с этой точки зрения выглядят претензии двух рассматриваемых концепций – теории ОМБ и теории существующего – быть главной концепцией марксистской методологии?
Марксистская методология отличалась самой высокой эффективностью. К каким бы проблемам она не применялась, ей практически всегда сопутствовал успех.
Этого не скажешь про теорию отношения мышления к бытию. Она не только не может отнести на свой счет результаты, которые можно поставить в один ряд с успехами от применения марксистской методологии, но, наоборот, все попытки её применения к решению крупных научных проблем или только к уяснению новых важных научных достижений, привели к результатам, которые стали не успехом, а жестким поражение и серьёзным искусственным препятствием в развитии науки и социализма, дискредитирующими идеи марксизма-ленинизма, научного социализма и коммунизма.

ОБЛАСТЬ ВСЕОБЩЕЙ МЕТОДОЛОГИИ

Более чем за полвека, не была создана намеченная Марксом диалектика с большой буквы, и даже не определены практические пути её построения, Наоборот, принятые пути увели в сторону от её решения. Наука о связях, учение о субстанции, отношение принципа развития и принципа связи всего, принцип системности всего, категории субстанции, связи, отношения, системы оказались вообще или почти забытыми.
То, что собирались сделать Маркс, Энгельс, Ленин сами за короткий промежуток времени, не смогли сделать за огромное время огромная философская организация, имеющая возможность заниматься только решением этих вопросов, не отвлекаясь на решение других специальных и сложных задач.
Поставленная Марксом, Энгельсом и Лениным задача была, конечно, сложна, а сами они были гениями, но этим нельзя объяснить факт неудачи, ссылаясь на недостаточность собственной гениальности. Основная причина состоит в принципиальной неспособности главной концепции теории ОМБ выполнять всеобщую методологическую функцию. Хорошо это видно на полученных ею результатах решения отдельных вопросов марксистской диалектики и философии, рассмотренных выше. Например, необоснованное принятие отношения мышления к бытию в качестве основного вопроса философии и диалектики; отрицание возможности субординации различных определений диалектики и философии и стихийное проведение этой субординации; наделение понятия материи функциями всеобщей субстанции вопреки её функциям, раскрытым Марксом, Энгельсом, Лениным; отнесение учения о всеобщей субстанции к области естественно-научной вопреки её действительной функции высшей методологии науки; постановка частного учения над общим: теории развития над наукой о связях, теории ОМБ над наукой о связях и системах, учения о всеобщих законах развития природы, общества и сознания или учения о всеобщих законах развития материи над учением о всеобщей субстанции; отсутствие ясности в понимании главного предмета философии: то это учение о всеобщих законах развития природы, общества и сознания, то это учение о всеобщих законах развития материи, то это учение об отношении мышления к бытию, то это учение о всеобщем, хотя ни один из этих предметов не является тождественным другому; смешение всеобщего – как субстанции с всеобщим - как средством познания, всеобщего метода познания – от общего к конкретному с всеобщим средством познания – посредством отношения мышления к бытию.
Ни в одном из этих случаев применения отношения мышления к бытию как главного методологического средства в решении собственных вопросов не привело к положительным результатам. Все решения оказались в противоречии с главными принципами марксизма и науки и отрицанием их высших достижений в понимании этих вопросов.
Принципиальная беспомощность ОМБ в роли всеобщей методологии ярко проявилась и в её позиции по отношению к теории систем.
Сторонники превосходства диалектики над теорией систем не нашли ни одного объективного решения данного вопроса, не сделали ни одного шага в направлении исследования, раскрытия и развития общих средств теории систем как теории всеобщего применения. Все их усилия свелись к противодействию этому направлению исследования и переводу его на путь специальных системных разработок.
Сторонники отнесения теории систем к содержанию диалектики не смогли продвинуться дальше этого решения. Вопрос о месте теории систем в числе средств диалектики остался у них неисследованным.
Единственный сторонник отнесения теории систем на главное место в диалектике – Л.К.Науменко, так и остался в своём решении на уровне догадки, не сумев превратить её в результат научного исследования.
Все они, в конечном счёте, оказались в плену ОМБ, взятого ими, как основной вопрос и критерий философии и диалектики. И хотя различным было у них отношение к этому плену, никто из них не смог из него выбраться, даже Л.К.Науменко, наиболее близко подошедший к вопросу о необходимости пересмотра основного вопроса диалектики и фактически заявивший о нем в стихийной форме постановкой теории систем на главное место в диалектике.
Вера в ОМБ оказалась сильнее логики науки и фактов жизни, поэтому представители теории ОМБ смогли подойти к истине, как показано выше, лишь в той мере, в какой поступались этой верой и брали на вооружение средства построения связей явлений и систем. Обширная картина полученных ими при этом результатов приведена выше. Её можно еще дополнить, обращаясь к рассмотрению семи отзывов (см. приложение) на рукопись Закон отношения систем (А3) и её новой редакции Закон отношений (3.2), которые неоднократно направлялись для публикации, но во всех случаях были возвращены с отказом.
В работах Закон отношения систем и Закон отношений приведен ряд принципиальных положений данной работы, относящихся к теории существующего, поэтому рассмотрение отзывов даст новейшую картину отношения теории ОМБ к теории систем и к главным вопросам, которые, как теперь видно из изложенного, составляют главные вопросы диалектики и философии.
Практически во всех отзывах рассмотрение работ идёт с позиции критерия ОМБ. Как и следовало ожидать при этом, авторы их также оказались не в ладах с основными положениями диалектики и науки.
Уникальным в этом плане оказался отзыв сотрудника ИИЕТ АН СССР. Фамилия его на отзыве не приведена, видимо, он пожелал остаться неизвестным, или сотрудники РИСО АН СССР, направлявшие отзыв автору Закона отношения систем, пришли к такой же необходимости.
Уже в первом аргументе отзыв может потрясти своими выводами каждого, кто знает, что бессловесной науки не бывает. Касаясь раскрываемой в рукописи неоднозначности понятий системы, взаимодействия, связи, отношения, он пишет: “используемый автором приём чисто словесного сопоставления позиций Ф.Энгельса и, скажем, Н.И.Кондакова (изложенной в его Логическом словаре) представляется нам методологически несостоятельным”.
Авторство в изобретении бессловесной науки вряд ли кто станет у него оспаривать даже среди сторонников теории ОМБ.
Касаясь универсальности понятий вход, выход и их отношения в определении любых других понятий, он пишет далее: “для всякого философски образованного человека очевидно, что такой подход глубоко ошибочен, поскольку он ведет к подмене философских (общемировоззренческих) понятий терминами из специальных наук, которые лишены мировоззренческого содержания. Кстати говоря, подобную же ошибку автор совершает, трактуя диалектику как общую теорию систем”.
В данном аргументе эксперт под философией явно понимает теорию ОМБ, причем в самом худшем ее виде, ибо делает то, что передовая философия не делала. В отличие от эксперта, философия никогда не ставила равенства между содержанием понятий, способностью их выполнять методологическую функцию и историей их происхождения, марксистская философия никогда не лишала понятия специальных наук мировоззренческого содержания. Можно добавить также, что эксперт здесь не был глубоким и последовательным. Он не заметил достаточно простую истину, что теория систем и наука о связях совпадают, и не добавил, что Ф.Энгельс так же совершает ошибку, называя диалектику наукой о связях.
Касаясь Закона отношения систем, эксперт объявляет его тривиальным и даже тавтологией, “поскольку без отношения между входом и выходом (структуры) нет системы”.
В науке нередко бывает так, что один термин имеет несколько значений, иногда и различных. Поэтому при научном исследовании, если оно преследует научные цели, обязательно должно учитываться, какое содержание принято в понятии. Эксперт пренебрег этим научным принципом, ибо наделил понятие “системы”, предварительно отделив его от понятия “существующее”, что не следовало делать, содержанием понятия “отношение”, принятого в математике и имеющего иное содержание, отличное, от принятого в рукописи.
“Отношение” в математике – это упорядоченное множество; с таким же содержанием используется это понятие в исследованиях по теории систем, ставящих равенство между системой и отношением (С8, с.67,78; С1.5, с.133,134).
“Отношение” в рукописи – это то, что обусловливает вход и выход системы и существующего. Тривиальности и тавтологии здесь явно нет. Их не может быть и в том случае, если между системой и отношением ставить равенство, а отношение понимать так, как в рукописи. Стихийно к этому приёму прибегают те, кто использует в теории систем целостные (бесструктурные) определения понятия системы или её элемента (О.Ланге и др.). Равенство системы и отношения в этом случае имеет место, но принимается оно как предпосылка, а не как результат известного доказательства. Такого доказательства в науке не было, впервые оно было предложено в упомянутой рукописи, причем этим доказательством было охвачено не только понятие системы, но и, что более важно, понятие существующего. Как видим, ни для системы, и тем более, ни для существующего, в законе отношения нет ни тривиальности, ни тавтологии. Они скоре имеются в утверждениях эксперта, принявшего за доказанную истину равенство системы и отношения, а потом начавшего делать выводы о новизне и истинности своей собственной предпосылки. То есть тривиальность не в том, что без отношения входа и выхода нет системы, а в том, что профессиональный философ, представляющий теорию ОМБ, не смог увидеть, что это положение в науке является только предположением, убеждением, а не доказанным результатом. Это особенно видно в случае, если определения входа и выхода взяты независимо.
Окончательный вывод объективности своих аргументов эксперт сделал в последнем своём аргументе, высказав мысль: “равновесие – это смерть”.
Ему очевидно не на пользу пошло философское образование, если он, спустя более 100 лет после того, как Ф.Энгельс покончил с этой нелепой мыслью, принадлежащей идеалистической философии, снова её возрождает и преподносит в качестве философского аргумента высокой пробы, забыв при этом, какую философию он представляет и в какой век живет.
Как видим, эксперт, защищая теорию ОМБ от вторжения новых средств и концепций, рожденных жизнью, пытался, видимо из лучших побуждений, сокрушить их. Нанося удары по ним, он, однако, не заметил, что наносит их непосредственно и по известным важнейшим принципам науки и марксизма. Теория ОМБ не дала ему метода предвидеть результаты его действий.
Ещё более “уникальным” оказался отзыв сотрудника журнала “Вопросы философии” В.И.Мудрагея по работе Закон отношений. В отличие от эксперта ИИЕТ, который посвятил рукописи 2 страницы и пришел в них к отрицанию отдельных важнейших принципов философии и марксизма, В.И.Мудрагей уделил рукописи всего лишь несколько строк, но пришел в них к значительно более серьёзному отрицанию.
По его мнению, автору не удалось доказать необходимость введения в теорию материалистической диалектики “закона отношений” (и вряд ли это в принципе возможно). Кроме того, он считает, что в целом проблемной статьи не получилось.
Никаких аргументов в поддержку свое решения он не приводит, поэтому остается предположить худшее: эксперт либо не признаёт рассмотренные в рукописи вопросы философскими и актуальными для науки в целом, либо он не считает решения философских проблем вопросами, достойными внимания журнала. Оснований для сомнения в этих предположениях нет. Уже по отзыву эксперта ИИЕТ видно, что в рукописи даны новые определения основных философских понятий с помощью кибернетических терминов – вход, выход и их отношение. Одно это делает рукопись проблематичной и достойной обсуждения. В действительности основания для публикации рукописи ещё более серьёзны, что можно увидеть в самой рукописи и что должен был увидеть В.И.Мудрагей.
В рукописи дано определение понятия существующего, бывшего предметом внимания многих известных философов, которое так и не завершилось получением его четкого определения. Сформулирован новый всеобщий метод исследования - метод существующего. Устранены неоднозначность и противоречивость понятий отношение, связь, взаимодействие, выявленные потребностями всех отраслей науки и практики, в связи с использованием теории систем, как актуальная философская проблема, требующая скорейшего разрешения. Все эти вопросы были решены обычными средствами философии и только потом, для исследования новых вопросов были введены средства “вход, выход”. При этом было показано, что эти средства возникли в электротехнике, затем перешли в кибернетику, а затем в теорию систем, а в итоге и в философию, поскольку являются по своему содержанию универсальными средствами науки в целом. С их помощью было исследовано “существующее” и определен новый универсальный закон – Закон отношений.
Как видим, оснований для квалификации рукописи как проблематичной и достойной обсуждения в философском журнале более чем достаточно. Даже в самом отзыве В.И.Мудрагея имеется для этого дополнительное основание: ведь он не уверен окончательно в своей правоте, следовательно, окончательное решение об истинности выводов рукописи должно было дать её широкое обсуждение, практическая жизнь. В.И.Мудрагей не мог этого не видеть. Он знал об этом наверняка и все же встал на пути обсуждения рукописи, требуя, чтобы его убедили, что её вопросы есть актуальные философские проблемы.
Почему, с какой целью философы отказываются от разработки и обсуждения актуальных философских проблем, отказываются считать философские проблемы философскими проблемами? С позиции рассмотренного основного вопроса диалектики ответ здесь нетрудно получить. Сторонники теории ОМБ, столкнувшись с новыми, более общими, концепциями диалектики, не способны или не желают их воспринять, вступают с ними в борьбу и применяют в ней средства, вплоть до отказа от разработки самих оснований философии.
Такова “высшая” методологическая эффективность теории ОМБ и усилий её представителей. Вместо разработки важнейших вопросов диалектики, она уже не ограничивается только отрицанием её принципов, а становится силой, активно препятствующей их дальнейшей разработке и обсуждению.
Другим примером подобного рода может служить отзыв С.Т.Мелюхина, представляющего кафедру диалектического материализма философского факультета МГУ. Как и В.И.Мудрагей, он рассматривал работу Закон отношений и посвятил ей несколько строк, но свою антидиалектику укрыл более глубоко, как и подобает заведующему кафедрой.
В отзыве он отметил три момента рукописи: исследование, или как он назвал – комментарии философских понятий связь, отношение и др., закон отношений и понятия “вход и выход”. Рассматривая его позицию по этим моментам, можно получить чёткое представление о его необъективности и неискренности.
Касаясь комментариев, он пишет, что в них нет элементов новизны, и они могут рассматриваться лишь как свидетельство изучения автором соответствующей литературы.
Вывод С.Т.Мелюхина мог бы быть убедительным, если бы он привел хоть один источник, где вопросы определения понятий связь, отношение, взаимодействие были изложены четко и решены. Таких исследований просто нет. Сама проблема их определения появилась благодаря попыткам определить чётко понятие системы. В них было обнаружено, что эти понятия не имеют четкого определения, но при этом не была раскрыта конкретная природа этой нечеткости и пути её устранения. Первый шаг в исследовании и решении данной проблемы был сделан в Законе отношений. Ни на момент экспертизы рукописи, ни позже других попыток исследования данной проблемы в литературе не появилось, поэтому этот шаг остаётся новым и единственным и по сей день. Ещё более очевидна новизна изложенной в рукописи попытки дать определение понятия существующего, сформировать на его основе универсальный метод исследования любых объектов и положить его в основу построения теории диалектики. Если попытки определения понятия существующего в прошлом имеются, то постановка этого понятия на центральное место в теории диалектики является совершенной новой.
С.Т.Мелюхин, несомненно, знал об этом, ибо определение понятия существующего, как было отмечено в начале рукописи, входило в круг его собственных научных интересов и было расценено трудно разрешимой проблемой.
Несомненно, знал он, или должен был знать по долгу своего положения, о новизне попытки автора в решении проблемы четкого определения понятий связь, отношение, взаимодействие. Знал он конечно и о принципе научной экспертизы: если отрицаешь новизну, то укажи конкретные факты, её порочащие. Несмотря на все это, он предпочел вместо истины отразить извращение истины.
Не лучше оказывается его позиция и по Закону отношений, который, по его мнению, не сформулирован чётко в работе ни в качественном, ни в количественном отношении.
Изложение новых научных истин может иногда быть нечётким и трудным для восприятия. Устранение нечёткости при этом возможно лишь в процессе обсуждения формулировок. С.Т.Мелюхин не прибегает к обсуждению Закона отношений, поэтому остаётся предположить, что в его понимании закон изложен так, что о нем вообще ничего нельзя сказать. Факты, однако, говорят об обратном. В рукописи сделан акцент на том, что Закон отношений ввел ту же теоретическую истину, которую наука уже изложила и применила как гипотезу в понятиях действующий элемент, бесструктурное определение системы. Единственное различие состояло в том, что эта истина была в Законе отношений теоретически обоснована как зависимость, присущая не только системе и ее действующему элементу, а всему существующему. Такое изменение истины, применяемой в науке, не сделало её более трудной для понимания в форме Закона отношений настолько, что о ней нечего сказать.
Не позволяет к такому выводу прийти и тот возможный аргумент, что изложение материала в рукописи страдает большой нечеткостью, которая не позволила все же эксперту уяснить Закон отношений. Факты и здесь говорят об обратном. Например, в отзыве В.И.Кремянского, прямо сказано, что автор ясно излагает свои мысли.
Нельзя к такому выводу прийти и с точки зрения подготовки С.Т.Мелюхина. Для него,конечно, не могло быть непреодолимым препятствием понимание содержания Закона отношений как высшей формы изложения истины, содержащейся в бесструктурном понятии системы и её действующего элемента.
Из сказанного ясно, С.Т.Мелюхин сознательно исказил истину, лишил в отзыве Закон отношения его содержания.
Несколько иной принцип применил С.Т.Мелюхин в своей позиции к понятиям “вход и выход”. Он не согласился с выводами автора, что эти понятия выполняют функции философских критериев существования любых объектов, исходя из того, что они “имеют узкий кибернетический смысл и не применяются в современной науке к космическим объектам, а также к другим телам неорганической природы”.
Если в первых двух своих решениях он пользовался простым отрицанием результатов рукописи, подкрепляя его лишь авторитетом своего высокого положения, то здесь он прибегает к аргументу здравого смысла: понятия не возникли в философии, да и не применяются повсеместно, поэтому и не быть им понятиями в указанном смысле.
Гегелю принадлежит великая мысль, что наука не есть здравый смысл, что наука идет дальше здравого смысла, она не должна брать за истину то, что кажется, истину она должна исследовать, выводить и доказывать.
Надо полагать, что С.Т.Мелюхин также знаком с этой научной мыслью, и если он сознательно не воспользовался ею, то только с одной целью, чтобы исказить истину, что он в действительности и сделал.
Исказил он уже сам факт возникновения и применения понятий вход и выход, которые возникли, как это видно из рукописи, в электротехнике и применялись в ней к телам неорганической природы. С появлением кибернетики они перешли в неё, а затем в теорию систем и, наконец, автор обосновал их как критерии существования любых объектов. Для философов эти понятия стали известны благодаря кибернетике, поэтому они называют их понятиями с узким кибернетическим смыслом, совершенно не задумываясь ни над их действительным происхождением, ни над их действительным содержанием, ни над их огромной ролью в теории систем и науке. Так же поступил С.Т.Мелюхин, хотя перед ним была причина – рукопись Закона отношений, обязывающая его задуматься более глубоко о содержании и значении понятий вход и выход, основаниях перевода их в разряд философских.
В результате искажения истории возникновения понятий вход и выход осталось неизвестным, что эти понятия переходили из одной дисциплины науки в другую и меняли при этом свое содержание, шлифуя его в решении практических задач и сохраняя свою главную суть, которая состоит в том, что они отражают действие и его направление, и которая впервые была сформулирована в Законе отношений. Осталось также неизвестным, что именно философия, точнее марксистская диалектика, способствовала выделению сути этих понятий в чистом виде и введению их в философию как определителей понятия существующего.
Неизмеримо серьёзнее для науки искажение функций понятий вход и выход. Отказывая им в функции критериев существования объектов, С.Т.Мелюхин тем самым не признаёт и энгельсовское определение взаимодействия как высший предельно общий критерий понятия существующего и допускает мысль, что возможно существующее без взаимодействия, взаимодействие без взаимодействия. Как следствие, не признаёт он также понятия связь и отношение как критерии существования объектов. То есть он не признаёт ни один из критериев существования объектов, выработанных за огромный период диалектикой.
Не менее удивительный результат даёт рассмотрение его апелляции к тому факту, что понятия вход и выход не применяются повсеместно в современной науке. Здесь он, вопреки имеющимся в рукописи данным смешал всеобщий характер понятий вход и выход с всеобщим сознательным их применением и отказал в существовании первому на основе второго, вместо того, чтобы уяснить ограниченный характер второго на основе первого. То есть вместо того, чтобы воспользоваться диалектикой и объяснить с помощью её общих универсальных средств частное явление – отсутствие понятий “вход и выход” в числе средств всех наук, он воспользовался антидиалектикой, чтобы с помощью этого частного средства опровергнуть существование общего универсального средства, хотя из диалектики должен был знать прекрасно, что истинность или ложность общих средств не могут быть доказаны на основе частных средств. Например, истинность или ложность физики Эйнштейна не могут быть доказаны физикой Ньютона. Он даже не попытался воспользоваться диалектикой и понять упоминавшуюся в рукописи эквивалентность обычных средств исследования и средств “вход и выход”, возможность взаимного преобразования этих средств друг в друга. Исследуй он этот факт, на который никакого внимания не обратил, то пришел бы к выводу, что понятия вход и выход отсутствуют в средствах исследования наук, где они ещё не применяются, лишь по форме, но не по содержанию. Объясняется это тем, что обычные средства исследования: человеческий язык, математика – это средства сокращенного, закодированного изображения явлений, рожденные спецификой человеческого мышления, а средства “вход и выход” – это средства предельно развернутого изображения явлений, рожденные проникновением в глубь общей сущности всего существующего.
Кодовое и развернутое изображение явлений взаимно обратимы, общей основой кода этого преобразования служит понятие существующего в терминах вход, выход, а специфическими кодами являются правила обращения с понятиями, словами, алфавитами и пр. Пользуясь ими, можно изложить любую науку, правда, это не всегда целесообразно, в средствах “вход, выход’ и практически показать, что они там действительно имеются. В рукописи этот факт уже отмечался.
С.Т.Мелюхин воспользовался для своего решения ни диалектикой, а антидиалектикой. В результате он оказался в положении человека, который признаёт, что люди говорят прозой только в том случае, если все люди будут знать, что они говорят прозой, который признаёт, что взаимодействие и выражающие его понятия “вход и выход” имеют универсальный характер только тогда, когда все люди и вся наука начнут сознательно применять их в своей работе. С.Т.Мелюхину, таким образом, ещё предстоит удивляться не меньше мольеровского Журдена, когда он уяснит, наконец, открытую Энгельсом истину об универсальности взаимодействия и увидит, что и сам применял и применяет понятия вход и выход всегда и даже в своём отзыве, посвященном их опровержению.
Исказив универсальную функцию понятий вход и выход, С.Т.Мелюхин, очевидно, исказил и их значение для философии и науки. Действительное их положение оказывается не узко кибернетическим, а универсальным, представляющим новый этап в развитии критериев существования объектов, поднявшийся на плечах лучших достижений диалектики и современной науки.
Понятия вход и выход, благодаря своему содержанию, являются философскими критериями существования объектов в строгом соответствии с пониманием этих критериев в диалектике, в её высшем этапе – марксистской диалектике, и эта философская сущность их не зависит от истории их происхождения и первоначально сложившейся области применения. Обладая специфически новой формой отображения критериев существования объектов, они, войдя в диалектику как важнейшие элементы теории существующего, открывают перед ней новые возможности бурного развития и резкого повышения эффективности её применения в науке и практической жизни.
Таковы некоторые результаты рассмотрения истины, к которой пришел С.Т.Мелюхин с помощью “здравого смысла”. Таковы результаты, в которых он практически показал, как нужно поступать с новыми понятиями науки, возникающими в ходе её непрерывного развития, которые по своему содержанию выполняют философские функции и должны быть включены в философию.
С.Т.Мелюхин коснулся трёх моментов рукописи, которые явно не исчерпывают главного её содержания. Он ничего не сказал о постановке на центральное место в теории диалектики понятия существующего. Однако молчание не всегда – отсутствие ответа. Отсутствие внимания к этому вопросу в данном отзыве – это тоже решение, подкрепленное конкретными аргументами и отражающее позицию эксперта.
В рукописи была выдвинута новая концепция построения теории диалектики на базе понятия существующего, которая никогда прежде не предлагалась. При этом, правда, не было приведено непосредственное обоснование этой концепции, как это сделано в данной работе, но зато было приведено не менее важное обоснование: практическое действие данной концепции в исследовании и решении актуальных вопросов диалектики и науки. Опираясь на него, можно было предположить, что философы смогут уяснить, хотя бы интуитивно, и другие основания этой концепции. Её выдвижение произошло, к тому же, в момент, когда активизировались поиски исходной концепции диалектики, которая позволила бы разработать её непротиворечивую теорию. Данная концепция, конечно, не совпадала с господствующей ныне и опирающейся на ОМБ, но при этом она и не противоречила основному духу марксистской диалектики, требующему не придумывать исходные идеи, а выводить их из самого существующего.
Соответствие духу марксизма и наличие положительного практического шага, а не только теоретических предположений, в применении этой концепции в разработке элементов теории диалектики делало её достаточно обоснованной. В то же время несоответствие её концепции ОМБ, которая, будучи главной, на протяжении длительного времени так и не привела к созданию непротиворечивой теории диалектики или решению отдельных её важнейших вопросов, делало новую концепцию актуальной и перспективной, чтобы принять её, как минимум, к проведению дискуссии. С.Т.Мелюхин знал о состоянии основного вопроса диалектики, не мог не видеть он и того, что новая концепция, и её практические шаги соответствуют марксизму и дают новые положительные результаты. Однако от прямой оценки этой концепции он уклонился, а в оценке связанных с ней важнейших моментов рукописи прибегнул, опираясь на авторитет своего положения к грубому искажению истины.
Исследование отношения теории существующего и теории ОМБ не оставило никаких оснований концепции ОМБ на главное место в диалектике. Этот факт, а также то, что С.Т.Мелюхин не предпринял ни одного шага в поддержку рукописи и, напротив, выступил против неё, позволяет утверждать, что как в понимании новой концепции диалектики, так и в понимании рукописи в целом, он встал сознательно, видимо из конъюнктурных соображений, не на путь истины, диалектики и интересов науки, а на путь искажения истины, на путь борьбы с её прогрессом и применением в науке и жизни.
Такова позиция главного диалектика в главном университете страны, в которой он практически показывает, как нужно относиться к новейшим достижениям диалектики, рожденным не официальной диалектикой, оторвавшейся от потребностей жизни, а самой практической жизнью, не имеющей возможностей дальше ждать, когда официальная диалектика разродится, наконец, необходимыми методологическими средствами.
Такова его поддержка автору рукописи, который обратился за элементарной помощью в её публикации, такова его помощь и вклад в исследование, разработку и развитие новых идей диалектики, в которых остро нуждается наука, практическая жизнь, социализм, человеческое общество в целом.
Такова, наконец, эффективность теории ОМБ в лице её одного из самых квалифицированных представителей.
Все сказанное в полной мере относится и к эксперту ИИЕТ, и к В.И.Мудрагею, в определенной мере, что увидим ниже, и к другим экспертам, не оказавшим практической поддержки новым средствам диалектики, но в большей мере относится к С.Т.Мелюхину как профессиональному и не рядовому представителю именно диалектики, а не других направлений философии, причем марксистской диалектики, главным требованием и качеством которой всегда было и должно остаться навечно не борьба с истиной, а борьба за истину, за прогресс, независимо от трудностей, с которыми пришлось бы столкнуться.
Подробное рассмотрение отзыва С.Т.Мелюхина несомненно дополнило действительную картину позиции экспертов ИИЕТ и В.И.Мудрагея. Оно также дало часть картины позиции экспертов по нерассмотренным ещё отзывам. Поэтому при рассмотрении последних обратим внимание лишь на вопросы, которые ещё не были затронуты.
Отзыв И.В.Блауберга является ещё одним отзывом из числа тех, в которых рукопись Закона отношений получила отрицательную оценку.
По мнению И.В.Блауберга, попытка уточнения содержания понятий взаимодействие, отношение, связь и т.п. на основе только анализа их определений в различных словарях, монографиях, статьях не может быть плодотворной, так как понятия эти сложны и многозначны и могут быть уточнены только на основе анализа большого числа связанных с ними понятий и категорий, проведенного в контексте развития основных научных направлений. Исходя из этого, он обвиняет рукопись в схоластичности, повторении известного, замене одних понятий другими, например, понятия “взаимодействия” понятием “существующее” и, наоборот, без какого-либо обогащения их содержания.
Во всём этом заключении он явно не объективен и не искренен. Определение понятий взаимодействие, отношение, связь и т.п. представляется в настоящее время сложной проблемой, решение которой считается даже не возможным в ближайшее время, Однако было бы ошибкой считать, что и решение этой проблемы будет получено сложными средствами и достигнуто оно будет в далеком будущем.
Предложенный автором способ решения проблемы опирается на минимальные средства и исходит из того, что решение может быть получено путем устранения логической противоречивости имеющихся уже определений. Каждое определение понятия – это концентрированное выражение предшествующего опыта, направлений исследования, поэтому при каждом новом исследовании понятий не всегда обязательно использование истории их возникновения и развития. Это обстоятельство позволяет значительно сократить объем исследований, если конечно при этом удаётся получить дополнительное знание. Минимальные средства решения этой задачи оказались возможными ещё и потому, что целью исследования было устранение противоречивости указанных понятий только среди их наиболее общих определений, а не среди всех известных значений. Круг таких определений был уже выявлен предшествующей диалектикой и выражался незначительным числом определений. Принятый в рукописи способ решения прост и даже элементарен, однако это не может быть аргументом, чтобы отказывать ей в плодотворности.
Занимаясь в значительной мере вопросами теории систем, И.В.Блауберг наверняка знает, что Л.Берталанфи принял исходные средства теории систем на основе простых обоснований или даже без обоснований, тем не менее, никто не может отказать в плодотворности созданной им теории. Этот пример, конечно, не единственный в науке, не стал для него достойным внимания. Действуя последовательно, он дальше развивает свой аргумент, добавляя к нему ещё два, характеризующие непосредственно саму плодотворность рукописи. Видимо, он вспомнил научную истину, что объём материала, использованного при исследовании научных проблем, никогда не был и не может быть гарантией и критерием плодотворности исследования и достижения объективной истины, иначе все толстые и наукообразные сочинения были бы непременно научными результатами высокой пробы; что наличие в исследовании научных результатов или схоластики может быть вскрыто, как минимум, только на основе логической оценки исходных принципов, всего хода исследования, полученных результатов.
Рассмотрение новых аргументов И.В.Блауберга, представляющих результаты указанной логической оценки, обнаружили, однако, что он всего лишь продолжил с их помощью искажение истины.
В первом аргументе он утверждает, что автор пришел к замене понятия “взаимодействия” понятием “Существующее” и, наоборот, без какого-либо обогащения их содержания.
Искажение имеется уже в применении термина “замена”. В рукописи речь идёт не о замене, а о тождестве этих понятий, причем тождество это оказалось недостаточным, чтобы применять в их отношении и слово “замена”. Как показано там же, причем показано впервые в науке, термин взаимодействие имеет в диалектике два значения: гегелевское и энгельсовское, из которых второе является предельно общим критерием существующего. Есть ещё одна особенность в понятии “взаимодействия”. У Гегеля взаимодействие определено как понятие, которое является критерием существующего, но не тождественно существующему. У Энгельса взаимодействие является критерием существующего, тождественным существующему. Но у него нет определения понятия “взаимодействия”, раскрывающего чётко и непосредственно это тождество. Восприятие этого тождества возможно лиши по косвенным признакам, причем оно осложнено нечёткостью позиции самого Энгельса, использующего в качестве понятия взаимодействия также понятие движения.
Вопрос о тождестве взаимодействия и существующего Энгельсом не был решен окончательно. Окончательно вопрос был решен автором рукописи. Поскольку в одной дисциплине науки – диалектике наличие понятия “взаимодействия” с двумя разными значениями неоправданно, то полученное тождество можно и целесообразно использовать не так, как это сделал И.В.Блауберг с помощью понятия “замена”, а по другому, тем более что для этого есть основания и другие, более серьёзные.
Понятие “взаимодействие” необходимо оставить в науке с гегелевским значением, энгельсовское же значение рассматривать только как средство постижения истины, что существующее есть то, что имеет вход и выход. Иначе говоря, термин взаимодействие для энгельсовского его значения можно в принципе и не употреблять, а его суть отражать с помощью понятий действия и направлений действия, представляя их через новые понятия “вход и выход” и применяя новую форму изложения, которая очевидно главного содержания не изменит. Как видим, обогащение содержания понятий взаимодействие и существующее действительно имеется, имеется оно и в чётком определении понятий связь, отношение, движение, и в понимании существующего связью (отношением) с помощью Закона отношений, и в применении новой концепции построения диалектики на основе понятия существующего, о чём эксперт не пожелал даже упомянуть.
Не признавать это – всё равно, что не признавать ценность вывода диалектики о том, что существующее есть система, в котором ни о какой замене понятий не может быть и речи. Процесс непосредственной конкретизации существующего, совершаемый наукой, это не замена одного понятия другим, а это выработка универсальных средств, которые собственно и составляют теорию диалектики.
Не видеть и не признавать это может только тот, кто сознательно не хочет этого, кто сознательно заменяет содержание истины рукописи на свое искаженное её понимание, ничего общего с ней не имеющего, либо тот, кто не понимает то, о чём говорит.
Второй аргумент И.В.Блауберга сводится к его категорическому отрицанию понятий “вход и выход” и др. как средства решения философских проблем.
Необоснованность этого аргумента уже рассмотрена выше. По нему можно добавить ещё, что он настолько забыл, или сделал вид, что забыл, о возможности изменения состава категорий диалектики, что у него, в отличие от С.Т.Мелюхина, даже не возникает мысль, что эти понятия могут выполнять философскую функцию. Не помогла ему вспомнить эту истину и рукопись, ибо его метод исследования не диалектика, а “здравый смысл”, взрощенный в лоне теории ОМБ, с поразительной легкостью заменяющей, например, философское содержание понятий вход и выход, приведенное в рукописи, на “философское” понимание этих понятий, полученное при знакомстве с кибернетикой.
Остаётся сожалеть, что И.В.Блауберг, так много уделяющий внимания исследованию теории систем и, в отличие от Л.Берталанфи, знающий несомненно труды Маркса, Энгельса, Ленина, так и не нашел ни самостоятельно, ни с помощью рецензируемой рукописи того главного, что было в марксистской диалектике и теории систем. Печальный, но закономерный результат специалиста, пользующегося методологией теории ОМБ.
Отзыв В.И.Кремянского оказался первым доброжелательным отзывом. Случайно он оказался и первым отзывом, полученным автором, хотя должен был быть вторым после отзыва эксперта ИИЕТ. Последний был получен автором спустя примерно год после отправки рукописи на рассмотрение, да и то, после неоднократных просьб о его высылке автору.
В.И.Кремянский первый посчитал рукопись заслуживающей обсуждения, благодаря её попытке обобщить использование метода чёрного ящика. Попытка эта, как видно из рукописи, привела к определению понятия существующего с помощью средств “вход, выход” поэтому он является и первым, кто посчитал приемлемым такое определение и не стал его категорически отвергать.
К сожалению, В.И.Кремянский не дал рекомендацию для публикации рукописи, считая, что в ней есть ряд существенных недостатков. Хуже того, эти недостатки оказались результатом нестрогого отношения его к рукописи, приведшего к искажению ряда её результатов.
Он считает: по мнению автора, надо сделать вывод, “что всякое “существующее” есть система, то есть о системности всякого без исключения объекта исследования”.
Здесь ясно, что автор не мог претендовать на мысль, которая принадлежит диалектике, он её только использовал как известный исходный принцип, чтобы исследовать проблему определения понятия системы, как проблему определения понятия существующего, исключающего все недостатки определения понятия системы.
Не соответствует рукописи и фактам науки и его утверждение о том, что автор призывает в определении системы отказаться от структурного подхода, от исследования “внутреннего устройства” системы, ограничиваясь применением метода “чёрного ящика”, то есть исключительно по данным о взаимосвязях изменений входов и выходов системы. По мнению В.И.Кремянского, этот известный метод, полезный на первых этапах исследования или при недоступности внутренней структуры для прямого изучения, разумеется, не следует абсолютизировать.
Автор, конечно, не утверждал необходимость отказа от структурного подхода в определении системы, а предложил только ещё одно направление исследования, системы, опирающееся на её бесструктурное определение с помощью понятия существующего.
Неправ В.И.Кремянский и в понимании метода чёрного ящика. Этот метод действительно универсален и пригоден, точнее – применяется в обязательном порядке, как на первых порах исследования, так и после. Это доказал У.Рос Эшби, который считает, что возможность изучения структуры лишь ускоряет исследование, но не исключает дальнейшее применение метода чёрного ящика.
В.И.Кремянский явно поверхностно изучил рукопись и метод “чёрного ящика”. В итоге он одной рукой одобряет попытку обобщения метода “чёрного ящика” в метод существующего, в которой оба метода являются универсальными и отличаются лишь степенью осознания их действительного основания, другой рукой отрицает первое.
Поверхностно он изучил рукопись и в части содержания Закона отношений. Он его рассматривает не применительно к существующему, а только к системе. При этом он и систему – отношение понимает в узком математическом плане. В результате чего его понимание этого вопроса оказалось на уровне эксперта ИИЕТ.
Нельзя признать удачным и его аргумент, что автор спешит, давая высокую самооценку собственных положений. Автор, как никто другой, знает цену своим трудам и не только может, но и обязан высказать свою им оценку. Что касается возможных при этом обвинений в нескромности, то здесь нельзя забывать, что более не скромны, очевидно, те, кто скромностью добивается признания научных трудов, бесполезных для жизни, кто поверхностно, не по научному относится к фактам жизни.
Явно неудачна и рекомендация В.И.Кремянского: “для проведения обсуждения рукописи обратиться в какой-нибудь научно-исследовательский институт”. Она говорит, что уровень проникновения им в суть рукописи оказался таким, что он не увидел в ней содержания, достойного для обсуждения в Институте философии АН СССР, который он представлял.
Следует, однако, выразить большую признательность В.И.Кремянскому за его отзыв, ибо он первый показал, что философы обогащены теорией ОМБ настолько, что с большим трудом воспринимают различие и единство между существующим и системой, между системой-отношением в философском плане и системой-отношением в математическом плане и т.д. Это позволило рукопись с названием Закон отношения систем (А3), которую рассматривали В.И.Кремянский и эксперт ИИЕТ, преобразовать в рукопись Закон отношений (А3.2), которую рассматривали все остальные эксперты. Перед этим, правда, была создана вторая редакция Закона отношения систем (А3.1), которая мало отличается от своей первой редакции.
В новой редакции рукописи главное место по праву отведено понятию существующего, а не системы, которое вообще исключено из рассмотрения, хотя исследование предназначено и для продолжения исследования системы. Это позволило: во-первых, исключить основания для возражений, связанных с понятием система-отношение, которое на данном этапе оказалось второстепенным, исключить возможную интерпретацию рукописи как работы, не относящейся к философии; во-вторых, что является самым главным, представить однозначно, что рукопись посвящена главным вопросам диалектики.
Решение оказалось верным. Это видно по отзывам к работе Закон отношений. Можно добавить ещё, что В.И.Кремянский также рассматривал новую редакцию рукописи и в варианте (А3.1) и в варианте (А3.2) и рекомендовал (см. приложение): первый вариант взять в свой архив, а второй направить специалистам по диалектике, полагая, что квалифицированный отзыв могут дать только они, а не он – специалист по философским вопросам естествознания.
Один из таких отзывов, помимо С.Т.Мелюхина, был сделан В.Л.Алтуховым, сотрудником Института философии АН СССР. Его отзыв оказался вторым доброжелательным отзывом и последним из числа отзывов, сделанных философами.
В отличие от С.Т.Мелюхина и В.И.Мудрагея, В.Л.Алтухов считает, что статья содержит ряд интересных положений о связи некоторых понятий кибернетики с категориями диалектики.
Дальнейшие его аргументы показывают, однако, что он, как и В.И.Кремянский, не проник в суть работы и явно находится в плену взглядов теории ОМБ.
Он не согласен, что автор непосредственно включает эти понятия в диалектику и даже пытается определить их в качестве главных её категорий. Причину он видит в том, что автор не рассмотрел вопрос об общенаучных понятиях и другие вопросы, относящиеся к сути проблемы, в которых дано иное решение.
Дальше он не согласен с “методом существующего”, так как не ясно как он связан с известными философскими методами, к тому же он игнорирует требование основного вопроса философии.
К чести В.Л.Алтухова, он совершенно чётко увидел продолжение исследования, которое необходимо провести на основе концепции рукописи. Но не делает ему чести, что он это исследование посчитал необходимым провести автору рукописи, и хуже того, позволил себе использовать факт, что автор его не сделал, против включения новых понятий в диалектику, для создания акцента неубедительности рукописи. Он даже не заметил, что прибегнул к аргументу такого типа: автор решил интересную проблему, но решению нельзя доверять, потому что он не решил ещё сотни проблем, которые должна была решить вся философская организация страны, используя всю свою огромную мощь
Автору, конечно, ничего не оставалось делать, как взяться за решение этих проблем и изложить их в новой работе – Основной вопрос диалектики, рассматриваемый теперь. В ней В.Л.Алтухов найдет ответы на свои аргументы, которые он должен был не направлять против рукописи, чтобы не задерживать необоснованно её обсуждение, а адресовать теории ОМБ и даже шире – всей социалистической философии и в первую очередь самому себе.
В позиции В.Л.Алтухова есть ещё один вопрос, с которым он столкнулся и не решил, ограниченный методом теории ОМБ. Это вопрос об истинности доказательств выводов рукописи. Увидев глубокую генетическую связь материалистической диалектики с новыми понятиями науки, что, несомненно, стало причиной его интереса, он оказался в положении человека, который должен выбрать, что является истиной и диалектикой: то, о чём пишет автор, или то, что предлагает теория ОМБ.
Из сказанного выше видно, диалектиком он был, пока рассматривал рукопись без контроля со стороны ОМБ. Это породило в нем интерес. Казалось бы, интерес ещё больше должен был возрасти, когда он снова соприкоснулся с ОМБ и должен был, действуя последовательно, применить диалектику и к ОМБ. Но нет, вера в ОМБ и в её выводы, если еще и не стала фанатичной, то значительна. Столкнувшись с ОМБ, В.Л.Алтухов забыл про диалектику, про причину своего интереса и тут же изобрел мнимые аргументы о неполноценности диалектики, которую он перед этим одобрял.
Таков ещё один пример “методологической эффективности” теории ОМБ, которая не ищет истину, доказывая её как диалектика, а изрекает её готовую, пригодную на все случаи жизни, даже если она явно нелепа.
Крайне не диалектично поступил В.Л.Алтухов и с вопросом оказания помощи автору в публикации рукописи, сославшись, что этот вопрос решают работники соответствующих философских редакций.
В отличие от В.И.Кремянского, он прекрасно видел, что в рукописи рассмотрены важнейшие вопросы диалектики. Знал он прекрасно и то, что никакие редакции без положительного отзыва и непосредственной рекомендации к печати не проведут публикацию. Мог бы при этом В.Л.Алтухов вспомнить и тот факт, что эту рукопись, правда, в первой редакции – под названием Закон отношения систем (А3), он рассматривал и как работник философской редакции, который собственноручно отказал ей в публикации письмом редакции “Наука” от 26.03.76 № 10217-040-56 (см. приложение), ибо она не одобрена академическим институтом и не утверждена к печати РИСО АН СССР, и который, следовательно, должен был теперь практически решить вопрос о её рекомендации в РИСО АН СССР как работник академического института.
Однако ничто из этого не заставило его пойти навстречу автору. Он предпочёл продемонстрировать, что в его лице главный философский институт страны – Институт философии АН СССР и Главная редакция общественно-политической литературы издательства “Наука” не заинтересованы в скорейшей разработке теории марксисткой диалектики и стоят в стороне от передового рубежа научно-технического прогресса и развития социализма.
Осталось рассмотреть последний отзыв, отзыв Академика, зам. Председателя ГКНТ СССР и директора Всесоюзного научно-исследовательского института системных исследований ВНИИСИ.
Учитывая огромную важность для теории систем исследований, касающихся её отношений с диалектикой, автор вправе был надеяться, что в отзыве такого высокого специалиста, возглавившего системные исследования в стране, будет дана хотя бы краткая оценка диалектической, системной и прикладной значимости рукописи.
Надеждам не суждено было оправдаться. Из отзыва видно, что, прочитав рукопись Закон отношений, Д.М.Гвишиани нашел в ней нечто интересное, но вместо того, чтобы изложить конкретно предмет своего интереса, он направил её для окончательного рассмотрения редакционной коллегии ежегодника “Системные исследования. Методологические проблемы”, а, получив отзыв И.В.Блауберга, рассмотренный выше, он тут же с ним согласился, отказавшись от своей первоначальной оценки. В итоге, вместо возможной диалектической или системной оценки рукописи и определения с её помощью главного вопроса диалектики и теории систем и дальнейших направлений их разработки и практических приложений, он оказался солидарным с И.В.Блаубергом в антидиалектике, в понимании указанных вопросов, в сознательном искажении истины, в догматизации превосходства диалектики над теорией систем, вопреки собственным заверениям о недопустимости в пору становления теории систем жестких дефиниций о её статусе без достаточной их проверки (Г4, с.12), в сознательном создании искусственных препятствий для дальнейшего развития теории систем в пользу конкурирующей концепции. Предвзятое отношение к рукописи не позволило Д.М.Гвишиани увидеть и новые возможности для решения практических задач, которые открывает новая высшая концепция системного подхода – метод существующего.
Передав И.В.Блаубергу решение вопроса по рукописи и согласившись с ним, видимо, как с более опытным специалистом в вопросах отношения диалектики и теории систем, Д.М.Гвишиани сам, таким образом, стал проводником в науку не диалектики и теории систем, а проводником их противоположности – теории ОМБ, что является естественным результатом каждого, кто знание и умение пользоваться диалектикой передоверяет другому там, где он обязан их применить непосредственно сам. Знание и умение пользоваться диалектикой нельзя переложить на другого, каждый должен пользоваться им сам, если не хочет оказаться в положении антидиалектика, ибо это знание – главное, что определяет для каждого человека глубину проникновения в тайну существующего и какой будет постигнутая им истина.
Такова дополнительная картина методологической беспомощности теории ОМБ, полученная с помощью рассмотрения отзывов по ряду важнейших вопросов диалектики, решенных в Законе отношений: введение нового главного понятия и метода диалектики, анализ и чёткое определение её главных категорий, раскрытие и обоснование новых категорий и закона диалектики. Ни в одном из моментов рукописи эксперты не пришли к объективной оценке, все их аргументы оказались аргументами антидиалектики, отличающимися лишь по уровню сознательного или бессознательного их применения. Они ничего не смогли уяснить в сущности новых коренных изменений средств методологии науки, вызванных к жизни резким научно-техническим прогрессом. Всё их методологическое влияние и участие в этом процессе выразилось в создании ему искусственных препятствий, хотя для этого не было никаких оснований, связанных, например, как в теории систем, с неясностью отношения к диалектике; в рукописи материал был представлен доступно для философского понимания, и требовалось лишь применить марксистскую диалектику, чтобы объективно воспользоваться им.

ОБЛАСТЬ СПЕЦИАЛЬНЫХ НАУК

Теория ОМБ оказалась бесплодной, как методология науки, в решении вопросов в области самой методологии науки. Рассмотрим теперь, каковы её успехи, как методологии науки, в области специальных наук? Убедительный ответ на этот вопрос дают представители теории ОМБ в одной из новейших работ по диалектике. Сами того не подозревая, они его выразили в мысли:
“Попытку сразу, так сказать “в упор” выразить специально-научное содержание на языке философских категорий бывают, как правило (точнее всегда – АГ), неконструктивными, худосочными, иллюстративными в худшем смысле этого слова. Мировоззренческая и методологическая функция материалистической диалектики (в виде теории ОМБ – АГ) выявляются и реализуются не в процессе такого “накладывания”, сводящегося лишь к переименованию терминов, а в ходе анализа и исследования, фиксирующего сложный, противоречивый характер движения познания на разных его уровнях. Общенаучные понятия и концепции наиболее близки к уровню философской методологии, и именно посредством их в значительной мере осуществляется воздействие материалистической диалектики (теории ОМБ – АГ) на специально-научное познание, именно в их преломлении те или иные стороны, элементы её теоретического содержания становятся неотъемлемой частью соответствующих специально-научных теорий” (М6, с.214-215).
Неконструктивная, худосочная, иллюстративная в худшем смысле этого слова – такова эффективность методологической функции теории ОМБ в оценке её собственных представителей, причем не в каком-то частном её вопросе, а в главном вопросе её методологической функции, касающемся процесса перехода от общего универсального знания, составляющего средства методологии науки, к частному знанию, составляющему средства специальной науки.
Оценка эта оказалась выше простой оценки эффективности, она стала практической оценкой науки, исключающей принадлежность теории ОМБ к высшей методологии науки. Теория, не способная решить этот вопрос ни собственными силами, ни с помощью наук, для которых она предназначена, не может выполнять методологическую функцию, поскольку решение этого вопроса и есть назначение методологии науки, без выполнения которого она никакой ценности для науки не представляет и является вещью только для себя.
Чтобы это стало еще более ясным, добавим, что для диалектики Гегеля и диалектики Маркса, как показано выше, не существовало проблемы того, как выполняется всеобщая методологическая функция. Проблема эта характерна только для теории ОМБ, только для теории, которая не в силах уяснить, что претензия на место всеобщей методологии науки не совместима с худосочностью методологической функции, которая посвящает диалектике обширные труды, забывая постоянно раскрыть одну “малость”- как она осуществляет методологическую функцию; забывая, что современная теория диалектики - не место рассмотрения различных вопросов жизни и демонстрации красноречия, а место для специальных вопросов по разработке универсальных методологических средств решения любых задач, дающих чёткий и эффективный путь решения, подтверждаемый практикой.
Полученный вывод можно дополнить, обращаясь к дальнейшему рассмотрению приведенной самооценки теории ОМБ в части общенаучных понятий и концепций. Нужно сказать, что пока не было такого аргумента, теория ОМБ вообще ничего не могла вразумительно сказать о том, как она выполняет свою методологическую функцию. Дело обычно сводилось к тому, что она объясняла свою методологическую функцию как эвристическую функцию (М6, с.80-82).”Эвристическое” объяснение, однако, не меняло остроты вопроса, ибо эвристическую функцию выполняет все, что существует: любая специальная наука, любое явление и даже заблуждение. Да и сама эвристика опирается на диалектику, а не наоборот. Поиск убедительного ответа, как видим, по-прежнему оставался актуальной задачей.
С появлением общенаучных понятий и концепций картина впервые прояснилась и стала более или менее убедительной, но лишь на время. Благополучие теории ОМБ с помощью этого аргумента оказалось временной иллюзией, с которой можно расстаться теперь, когда исследовано и обосновано: во-первых, что не всякие общенаучные понятия, концепции и теории, в число которых входит и теория ОМБ, могут быть методологией науки, а только те, которые удовлетворяют критерию всеобщей субстанции и которыми являются в стихийной форме наука о связи и теория систем, а в осознанной форме, их высшее выражение – теория существующего; во-вторых, что теория существующего, теория систем и наука о связи – это не простая конкретизация известных средств диалектики, а качественно новый высший этап диалектики, радикально изменивший содержание, значение и положение практически всех её известных прежде средств, а также многих средств общенаучных теорий, включая все средства теории ОМБ.
Теперь ясно, что теория существующего – это единственная методология науки, которая действительно выполняет конструктивно свои функции, как это и подтверждает теория ОМБ с помощью своего аргумента об общенаучных понятиях и концепциях.
Теперь ясно, что использование этого аргумента в теории ОМБ – это всего лишь плагиат методологического успеха другой науки с целью сокрытия своей собственной методологической худосочности.
Ясно также и то, что положение выше теории существующего – это положение небытия, и, если теория ОМБ по-прежнему будет его отстаивать, не стоит ей мешать, это достойное для неё место, только нужно отделить от неё марксистскую диалектику.
Как видим, “худосочность” теории ОМБ оказалась никудышным средством в раскрытии её методологической функции, но стала прекрасным аргументом, чтобы утверждать, что более чем за полувековую историю, она не только не создала ни одного собственного методологического средства, про которое можно сказать, что без него было бы невозможно решение той или иной методологической или специальной научной проблемы, но она даже не освоила того, какими средствами и как осуществляется методологическая функция в диалектике Маркса, Энгельса, Ленина и в предшествующей им диалектике. То есть считать, что теория ОМБ не является методологией науки в целом. Конечно, этот вывод можно было сделать и выше, на основе материалов рассмотрения теории ОМБ и теории систем, но здесь он наиболее нагляден, поскольку опирается на собственную оценку теории ОМБ.
Вывод этот закономерен. В диалектике, как в любой другой науке, нельзя создать ничего нового, не освоив опыта предшествующих поколений, не забравшись на плечи их достижений. Освоила бы теория ОМБ этот опыт, взяв за основу диалектики науку о связях, и не было бы сегодня понятия “худосочности”, а марксистская диалектика давно бы уже достигла уровня теории существующего.
Теория ОМБ не является и не может быть методологией науки. В качестве дополнительных аргументов к этому выводу можно привести ряд примеров из области практического участия теории ОМБ в решении проблем специальных наук.
Как известно, она ни разу не стала инициатором или участником положительного решения какой-либо специальной крупной научной проблемы, не смогла даже объективно понять решение этих проблем, полученные самими специальными науками, и всегда была активной противоборствующей им силой, которой приходилось всякий раз отступать, когда процесс её участия становился критическим и очевидно направленным против жизнеспособности системы социализма. Примерами могут быть её отношение к физике, генетике, кибернетики, вычислительной технике. Даже последние две науки, имеющие самую непосредственную связь с понятием отношения мышления к бытию, не стали предпосылкой её более объективного и успешного отношения к ним. Причем положение это не изменилось и по сей день. Инициатива и все дальнейшие разработки теории познания принадлежат не теории познания в рамках теории ОМБ, а кибернетике, вычислительной технике, прикладной теории систем. На их базе с помощью создания теории существующего были раскрыты названные выше законы равновесия отображающих систем.
Антисоциалистическая суть решений теории ОМБ в этих областях, которые до уяснения её преподносились в административном порядке как объективные и защищающие социализм, позволила специальным наукам освободиться от диктата теории ОМБ и самим решать свои вопросы научными методами.
Теория ОМБ отступила, придумав в качестве оснований своего ухода из области этих наук то, что у её представителей недостаёт специальных знаний, чтобы принимать решения по проблемам этих наук. Дело, как теперь ясно, было не в недостатке специальных знаний, которые можно было пополнить, столкнувшись с такой необходимостью, а в отсутствии знаний диалектики, которые, собственно, и могли показать, что и где не хватает. Вместо пополнения своих знаний теория ОМБ пошла по пути отказа от диалектики, от теоретического мышления, конструируя свои решения и их обоснования методом “здравого смысла”, а где его недоставало, то и с помощью административных аргументов.
Теперь ясно и то, что назревание конфликта и изгнание теории ОМБ из специальных наук произошли не в силу теоретического решения проблем неудач теории ОМБ, а в силу простой практической необходимости, вытекающей из ситуации, в которой, с одной стороны, было ясно, что если достижения этих специальных наук не признать объективными и немедленно не принять их к практическому использованию, это приведет к неминуемой гибели социализма, с другой стороны, было ясно, что противник этих достижений, а значит и противник социализма – это теория ОМБ.
Теория ОМБ была изгнана из этих специальных наук чисто механически, как наука, не совпадающая по своему предмету с предметами специальных наук, а потому и не способная объективно решать их вопросы.
Отсутствие более глубокого понимания причин неудач теории ОМБ не позволило полностью освободить специальные науки от её отрицательного влияния. Она ещё в значительной мере стоит на их пути развития, поскольку, претендуя на место высшей методологии, дезориентирует их в понимании методологии, отвлекает их силы на стихийную разработку средств диалектики и препятствует проводимому ими в этом процессе развитию диалектики.
В силу этой же причины положение нисколько не изменилось, очевидно, в тех науках, где применяется теория ОМБ, и где ещё не стало ясным отрицательное влияние её на их развитие. Наиболее важной из них является сама философия, её главные части: диалектика, теория познания, социология. В них в полной мере сохранилось все то, что создавала теория ОМБ в физике, генетике и т.д. Данная работа дала убедительное тому подтверждение в области диалектики и теории познания. Она же позволяет утверждать, что и в социологии картина должна находиться на таком же уровне. Ведь всякая специальная наука есть прикладная диалектика, и если диалектика содержит в себе какой-либо порок, он неизбежно переходит в специальную науку, если в ней пользуются этой диалектикой. По этой причине порок теории ОМБ был внесен её представителями в естественные науки, должен он быть и в социологии, причем со значительно меньшими возможностями противостоять ему. Социология и диалектика оказались частями Теории ОМБ как философии, считающей свои части не относительно, а абсолютно зависимыми и включенными в неё не с целью ускорения и более эффективного их развития, исходя из их общественной значимости, а из невозможности их существования друг без друга в виде самостоятельных наук. Поэтому, если естествознание могло развиваться и противостоять методологии теории ОМБ на базе стихийной объективной диалектики и специфики своёго предмета, то социология и все другие науки, входящие в теорию ОМБ, не могли этим воспользоваться. Хотя в них могли и должны были появляться решения, исходящие из стихийной объективной диалектики, но реально они могли получить право на существование только в пределах, допускаемых рамками ОМБ.
Проведение с помощью теории существующего анализа понимания социологии в теории ОМБ полностью подтвердило данные предположения. Теория ОМБ в понимании основного вопроса марксистской социологии оказалась в таком же положении, в каком она оказалась в понимании основного вопроса марксистской диалектики.
Анализ этого вопроса будет приведен в самостоятельной работе, о которой уже говорилось выше в связи с проблемой мира и развития социализма. Сейчас же добавим несколько слов о последствиях решений теории ОМБ в социологии, которые могут стимулировать объективное и быстрое решение вопросов отношения теории ОМБ и теории существующего, как в своё время вопросов её отношения с естествознанием.
В процессе становления социализма с первых лет его существования возникли и развились ряд явлений, чуждых его принципам и целям. Это явления бесхозяйственности, расточительства, низкой производительности и качества труда, низкой эффективности капитальных вложений, бюрократизма, волокиты, администрирования и т.д. Эти явления вызывали возмущение, поскольку антисоциалистическая суть их очевидна, и удивление, поскольку никто не видел материальных оснований для их существования в социализме. Вместе с появлением этих явлений возникло естественное стремление понять и уничтожить причины их возникновения. В результате усилий в этом направлении, приложенных теорией ОМБ, ею были сформулированы и стали привычными ряд причин их существования, таких, как пережитки капитализма, низкая сознательность, слабость воспитательной работы, низкий уровень организации труда и производства, низкий уровень техники и технологий, низкий уровень хозяйственного механизма, отход от ленинских норм жизни, трудности становления социализма в условиях агрессии капитализма и т.д.
В соответствии с пониманием причин намечались и проводились в жизнь мероприятия по ликвидации этих явлений. Однако практическая жизнь показывала, что эффективность их не давала ожидаемых результатов и оказалась аналогичной борьбе против гонки вооружений. Вместо сокращения отрицательных явлений и их последствий они воспроизводятся в больших масштабах, принося социализму ещё больший вред, чем прежде. Если в первые пятилетки социализма остро не хватало технических, технологических, организационных и т.д. решений, отвечающих высшему уровню научно-технического прогресса, то в последние десятилетия труднейшей проблемой стало внедрение имеющихся высших достижений такого рода, они долгие годы ждут своей очереди, а когда она наступает, масштабы и эффективность внедрения оставляют желать много лучшего. Появились новые еще более опасные явления, такие как в Китае, Польше, Узбекистане, угрожающие изнутри уже непосредственно самому существованию социализма, его международному развитию, его обороноспособности, возможностям борьбы за мир.
Так же обстоит дело и в решении важнейшей внешней проблемы, проблемы устранения гонки вооружений. Вместо сокращения, гонка вооружений стала критической до предела. Чрезвычайно мало времени осталось для её устранения, и если человеческое общество не решит эту задачу в кратчайшее время, его история прекратится.
Воспроизводство и развитие отрицательных явлений вместо их сокращения показало, что предложенные теорией ОМБ решения не устраняют причины, их порождающие, а сами причины оказываются ею непознанными.
Отсутствие понимания причин этих явлений позволяет сегодня проводить борьбу только с последствиями этих явлений, что не может быть удовлетворительным решением, ибо борьба с последствиями лишь локально снижает отрицательный эффект, но не уменьшает его в целом, не исключает эти явления, вред и опасность от них раз и навсегда. В конечном счёте, отсутствие понимания причин этих явлений не позволяет социализму перейти на интенсивный путь развития, стать высшим типом научно организованного общества и успешно решить проблему мира. Поэтому отыскание действительных причин этих явлений и теоретических решений их устранения является чрезвычайно важной проблемой, от решения которой зависит жизнь социализма и человеческого общества в целом.
Итак, сформулирована одна сторона ситуации, которая определяет антисоциалистические и антисоциальные явления и неминуемые последствия от них для социализма и всего человеческого общества, если не будет найдена и устранена вторая сторона ситуации, которая является причинами этих явлений или причинами, препятствующими устранению причин этих явлений. Осталось найти эту вторую сторону, а затем устранить её.
Первый шаг в этом направлении очевидно уже сделан. Он состоит в определении действительного основного вопроса марксистской диалектики и той роли, которую сыграла в нем теория ОМБ. Теоретическая ошибка теории ОМБ в выборе главного вопроса марксисткой диалектики и практическое воплощение её в теории диалектики – это и есть главная её ошибка, которая, в конечном счёте, породила и продолжает порождать внутри социализма все антисоциалистические явления, а в борьбе за мир – решения, которые в принципе не могут изменить угрожающего развития гонки вооружений.
Для людей, признающих диалектику, согласно изложенного её понимания как теории существующего, высшей методологией науки и человеческой деятельности вообще, в этом факте достаточно оснований, чтобы признать эту ошибку главной общей причиной возникновения и существования антисоциалистических явлений и неэффективной борьбы за мир, независимо от того, существуют ли эти явления из-за отсутствия в социологии необходимых новых решений или из-за ошибочных решений в ней или из-за сочетания этих решений. Для людей, имеющих иное представление о диалектике, может потребоваться изложение более непосредственных причин, чтобы в анализе данной работы учитывать роль теории ОМБ и в социологии. Поэтому они могут не учитывать эту часть работы, что, несомненно, было бы в духе теории ОМБ, а считать, что она приведена только с целью привлечь внимание к решению актуальных вопросов социологии с помощью диалектики.
Знание главной общей причины существования антисоциальных явлений есть главное и необходимое условие для их устранения. Однако этого знания ещё недостаточно, чтобы эти явления могли быть устранены немедленно, поскольку теория ОМБ в роли диалектики – это высшая, но не непосредственная причина. В диалектике такая возможность открылась уже сегодня, но в социологии нужно ещё пройти путь, раскрыть процесс, по которому антидиалектика теории ОМБ в диалектике переросла в антидиалектику теории ОМБ в прикладной диалектике – социологии вообще и социологии капиталистического и коммунистического способов производства в частности; раскрыть, как гены антидиалектики теории ОМБ порождают гены антисоциологии, а те, в свою очередь, порождают антисоциальные явления.
Не претендуя на четкость изложения и не приводя обоснований, можно дать характеристики некоторых из этих генов, одновременно раскрывая противоположные им положительные гены.
1. Существование и расширенное воспроизводство антисоциалистических явлений в социализме происходит не в силу того, что теория ОМБ не решила ещё ряд важных вопросов, а в силу того, что она решила коренные вопросы социологии неверно, воплотила их в реальных отношениях людей социалистического общества и тем самым создала материальные процессы по воспроизводству антисоциалистических явлений.
При наличии этих процессов попытки по устранению антисоциалистических явлений,
например, перевод социализма на интенсивный путь развития, становятся равносильными попыткам полёта в космос в современных условиях, когда проводится вся необходимая подготовка, но в ней предварительно отвергнут один единственный её элемент – принцип реактивной тяги.
При наличии этих процессов развитие социализма идёт эволюционным путём, методом проб и ошибок. В то время как в трудах Маркса, Энгельса, Ленина имеются теоретические решения, позволяющие обеспечить его революционное развитие, в котором он может в кратчайшие сроки не только догнать капитализм, но и многократно перегнать его во всех областях деятельности общества.
2. Существование и расширенное воспроизводство гонки вооружений происходит не в силу наличия двух политических систем – капитализма и социализма, а в силу того, что в капиталистическом обществе реализованы такие отношения людей и основанные них материальные процессы, которые воспроизводят гонку вооружений и будут её воспроизводить, если даже на земле была бы одна капиталистическая система и если даже эта система имела бы единое правительство.
Теория ОМБ не увидела этого факта, ибо в понимании гонки вооружений не пошла дальше известного факта. Она не увидела, что гонка вооружений происходит из-за интересов военно-промышленного комплекса, стремящегося к мировому господству.
Эта причина оказывается более трудной в устранении, чем, если бы причиной было наличие двух политических систем.
3. Общественное устройство, идеология общества: капиталистическая или коммунистическая, или, тем более, типа теории ОМБ, не должны быть и не могут быть в принципе тем, во имя чего должно погибнуть человеческое общество, во имя чего оно должно быть расточительным, бесхозяйственным и т.д.
Идеология есть всего лишь средство выживания и максимально прогрессивного развития человеческого общества, и если она не обеспечивает этого условия, её положения должны быть переосмыслены и перестроены, какими бы святыми они не представлялись. А работа эта должна делаться методами и в темпе, соответствующими важности задачи и обеспечивающими эффективное её решение.
4. Устранение, как гонки вооружений, так и антисоциальных явлений в социализме возможно только путём борьбы с их причинами на основе научного понимания генов этих явлений, на основе научного понимания содержания и путей перестройки общественных процессов, исключающих эти гены или появление аналогичных, новых генов и сохраняющих все положительные гены, возникшие в общественном развитии.
Научное понимание общественного устройства, свободное от этих отрицательных генов и порождаемых ими явлений, является единственно возможным и для капитализма, и для социализма. И поскольку для социализма, согласно марксизму (но теории ОМБ), научная организация общества является главным теоретическим критерием самого социализма, ему и предстоит первому теоретически и практически решить эту задачу. Причём не где-то в отдаленной перспективе путем эволюции, а немедленно, в кратчайшие сроки, путём революции. Другого пути нет, время исчерпано прошлым.
5. Научное понимание общественного устройства, в котором не будет угрозы жизни обществу и препятствий его максимально быстрого развития, и пути создания его в кратчайшие сроки не является некоей загадкой, которую ещё невозможно раскрыть, а в своей основе достаточно глубоко и чётко изложены Марксом в его Капитале. Они остались, к сожалению, недоступными для использования, как и марксистская диалектика, благодаря теории ОМБ, хотя и попадали в поле её зрения. Овладей ими социализм с первых лет своего существования, что, конечно, могло быть только после овладения сутью марксистской диалектики и практического её применения, сегодня не было бы ни одной из рассматриваемых проблем, а в прошлом была бы исключена вторая мировая война. И чуда здесь никакого нет. Теоретические основания общественного устройства и преобразования общества, открытые Марксом, позволяют социализму превзойти капитализм в своём развитии не за столетия, а за считанные десятилетия. И за такое же время обеспечить перерастание капитализма в социализм мирным путём. То есть за счёт научного понимания процессов общественного развития становится возможным время процесса естественного общественного развития и перехода общества с одной ступени на более высокую ступень развития сократить в десятки и сотни раз. Например, если капитализму для победы над феодализмом потребовалось несколько столетий, то социализму для этого нужно только несколько десятилетий. Практически этого не произошло только потому, что это научное понимание не было полностью освоено.
В.И.Ленин – первый, кто применил это средство практически, для совершения социалистической революции, но применил в частичном объёме, обеспечившим победу социалистической революции и доказавшим практически революционную эффективность этого средства. Использование же этого средства для организации строительства социализма и его максимально быстрого развития и победы в мировом масштабе было им только начато. В дальнейшем же оно не получило продолжения и развития, а пошло по другому пути, по пути эволюционного развития.
Сегодня, когда во имя жизни человеческого общества социализм должен обеспечить максимально интенсивное и рациональное своё развитие, необходимо вновь вернуться к этим теоретическим средствам, освоить их в полном объёме и развить дальше. Проделать эту работу можно только с помощью марксистской диалектики, и наиболее просто с помощью сознательной стадии этой диалектики – теории существующего, используя полученные в ней новые теоретические средства. Из сказанного ясно, что решение проблемы мира и проблемы дальнейшего развития социализма действительно покоится на едином решении и сводится не к призыву к капиталистам о необходимости огрпаничения гонки вооружений и повороте её вспять, которое равносильно призыву: капиталисты станьте коммунистами, и не к призыву к труженикам социализма о необходимости резкой интенсификации производства, которое равносильно интенсификации в условиях её полного отрицания материальными процессами, порожденными теорией ОМБ, а к выделению в чистом виде и последующему активному использованию генов общественного развития, которые принуждают общество независимо от его сознательности и желания переходить с низшей стадии на высшую стадию развития.
Выделение и использование этих генов – это и есть в самом общем виде та концепция, причем единственно возможная при современном состоянии вопроса, которая может привести к положительному решения названных проблем, которую давно уже должна была сформулировать теория ОМБ, если бы она действительно содержала в себе качества марксистской диалектики.
Итак, основная концепция сохранения мира и развития социализма известна в общем виде. И единственное, что не позволяет воспользоваться ею немедленно в теоретической области, это необходимость разработки её до конкретного содержания, которое может быть получено аналогично исследованию основного вопроса диалектики только в исследовании основного вопроса социологии.
На фоне перечисленных неудач теории ОМБ в социологии может возникнуть вопрос, каким же образом социализм, используя такую методологию, добился великих положительных результатов, получил название развитого социализма? Ответ прост. Результаты социализма достигнуты вопреки теории ОМБ, а теория ОМБ не является единственной методологии партии, народа, социализма. Роль главной методологии выполняли и выполняют непосредственно научные труды Маркса, Энгельса, Ленина, их практический опыт, практический опыт строительства социализма.
Успех в деле строительства социализма был всегда и в той мере, в какой удавалось овладеть этим бесценным наследием, неудачи же преследовали всегда, когда на место научной методологии вставали концепции, подобные теории ОМБ.
Претензии же теории ОМБ на высокую роль в деле создания развитого социализма могут рассматриваться аналогично её претензиям на место высшей методологии науки, как плагиат этой роли у объективной диалектики. Совершенно ясным это станет, когда будет проведен анализ решений теории ОМБ в области социологии, сформулирована в конкретном содержании новая концепция сохранения мира и дальнейшего развития социализма, в результате реализации которой такие понятия социалистического хозяйства как расточительство интеллекта, расточительство ресурсов, бесхозяйственность, низкое качество труда, низкая производительность труда и т.д. станут исторической реликвией социализма периода теории ОМБ, а социализм превзойдёт капитализм, как уровень атомной энергии превосходит уровень химической энергии, и получит название развитого социализма, отвечающего главному значению этого названия – научной организации человеческого общества, а не тому или иному значению уровня его экономического развития и социальных отношений, установленных из субъективных условий их понимания. В глазах же капиталистического мира социализм превратится из “странного мира” в мир, в котором захотят немедленно жить не только обездоленные граждане капиталистических стран, но и граждане, которые стоят далеко от порога бедности и нищеты, которые называются средним американцем, англичанином и т.д. и которые сегодня являются главной опорой капитализма и голосуют за президентов, проводящих курс гонки вооружений, курс самоуничтожения. С появлением такого желания капитализм, а вместе с ним и угроза самоуничтожения, отомрёт. То есть в капитализме произойдут изменения, подобные тем, с помощью которых капитализм победил феодализм, а феодализм победил рабовладельческое общество, С той только разницей, что эти изменения пройдут не эволюционно, методом проб и ошибок в течение длительного времени, а революционно, за короткое время на научной основе, реализованной высокоэффективно в практической жизни на примере научного социализма.
Ошибки в методологии – это самые тяжелые ошибки и в части их исправления и в части порождаемых ими явлений, особенно когда методология претендует на высшее место всеобщей методологии. Их трудно исправить, поскольку сами они могут быть исправлены тоже только с помощью методологии, но объективной методологии. Тяжелые же последствия они порождают, поскольку принуждают людей сознательно и убежденно делать то, что, очевидно, противоречит их интересам, скрывая действительные причины человеческих неудач в наукообразных конструкциях, вселяя надежду, что неудачи – это случайность природного движения, а не закономерность, порождаемая незнанием законов природного движения, ошибками их познания. Эти ошибки являются бесплодностью высшего типа, ибо создают видимость решения проблемы и направляют по ложному пути, сойти с которого можно только ценой потери значительного времени и усилий, а иногда и человеческих жертв. Высшей жертвой сегодня, если сегодня не исправить ошибку в высшем теоретическом мышлении человеческого общества – диалектике, станет жизнь человеческого общества.
В устранении теории ОМБ из естествознания не потребовалось особо больших усилий, ибо не произошло принципиальных изменений ни в философии, ни в естествознании. Они просто механически отделились друг от друга. В устранении теории ОМБ из социологии ситуация резко изменилась. Здесь требуются огромные качественно новые усилия, чтобы теория ОМБ действительно была устранена, ибо требуется перестройка самих принципов диалектики и социализма и, в соответствии с ними, всей организации социализма.
Внимание к решению этой проблемы должно быть, очевидно, ещё более серьёзным, чем внимание к созданию в социализме своего собственного ядерного оружия в момент, когда его у него не было, и стоял вопрос, быть или не быть ему. К такому вниманию обязывает не только предельно высокая ставка – жизнь человеческого общества, зависящая от решения данной проблемы, но и чрезвычайная сложность проблемы, как в научном, так и в организационном отношении.
В создании ядерного оружия проблема была проще, ибо к моменту начала её решения проблема имела достаточно развитое теоретическое решение: совершенно ясно было, что для сохранения социализма нужно создать не что-нибудь, а только ядерное оружие, было также достаточно ясно, как создавать ядерное оружие. Кроме того, имелся коллектив, способный решить проблему, а сама проблема была в центре внимания партии.
В решении рассматриваемой проблемы всё находится в начальной стадии, развитой и поддерживаемой только автором данной работы. В ней пока может быть обсужден только исходный пункт решения проблемы – новая концепция диалектики. В основании же конкретного теоретического решения проблем социологии имеются только эскизные проработки, позволяющие представить их к обсуждению только в объёме постановки задачи. Дальнейшее развитие этого основания, несмотря на оптимизм автора, остаётся лишь потенциальной возможностью, для реализации которой нужны значительные усилия не только от автора, но и от всех, кто может и должен принять участие в решении этой проблемы.
Потенциальной возможностью является и поддержка исследований в этом направлении со стороны КПСС. Она может стать реальностью только в случае признания или хотя бы проявления интереса в области диалектики к теории существующего, а в области социологии к необходимости подняться выше идеи разумного капитализма, который можно с помощью здравого смысла убедить разоружаться, аналогичной по своему содержанию известной идее 40-х годов, или выше идеи равновесия сил или идеи возмездия, которые могут только отодвинуть катастрофу, или выше идеи интенсификации социалистического производства на базе социологии в интерпретации теории ОМБ, которая аналогична полёту в космос без реактивного двигателя, или, наконец, выше возможных обид, вызванных тем, что никому неизвестный человек подвергает исследованию основы социализма, критикует и развивает их, вносит предложения по проблемам, над которыми работают признанные авторитеты.
Без проявления интереса к этим вопросам со стороны руководства социалистическим обществом дальнейшее исследование в этом направлении стало бы невозможным, а если бы оно и состоялось силами автора, то бесполезным, ибо оно может привести к успеху в условиях чрезвычайного дефицита времени, только при наличии всей необходимой поддержки и немедленного развертывания дальнейшей работы.
Ясно, что без внимания к этим вопросам, а значит при сохранении худосочности высшего теоретического мышления в момент, когда от него, как никогда прежде, требуется научное содержание, самое большое благо, которого смогли бы достигнуть тогда партия, социалистическое руководство – это во имя социализма (в интерпретации теории ОМБ) неминуемо погибнуть вместе со своим народом, за компанию с капиталистическим обществом да с утешением, что гибель всем миром не так страшна.
Такое отношение стало бы пренебрежением к делу, начатому Марксом, Энгельсом, Лениным, к интересам человеческого общества, к огромной ответственности социализма за научный характер развития всего общества, которая автоматически легла на марксистскую теорию в связи с её претензией на научный характер его объяснения. Хотя в основе своей оно и не покоилось бы на развязывании гонки вооружений и самой войны, а покоилось бы только на пренебрежении к теоретическим средствам решения общечеловеческих проблем, оно стало бы таким же чудовищным, как и первое. Ибо, понимая, как и в первом случае, огромную опасность, нависшую над человеческим обществом, и претендуя на научные методы её устранения, оно сознательно игнорировало бы новую появившуюся возможность научного решения проблемы.
Хочется верить, что ошибки 41 года не повторятся и данная работа будет рассмотрена с вниманием разума, считающего сохранение разума и жизни на земле превыше всего.

ОБЛАСТЬ ОТНОШЕНИЯ МЕТОДОЛОГИИ НАУКИ И СПЕЦИАЛЬНЫХ НАУК

Ещё одним примером методологической эффективности теории ОМБ может быть отношение её к критике своих неудач. В поисках причин их появления она не нашла лучшего решения, чем занять позицию невмешательства в постановку и решение специальных научных проблем. По её мнению, “диалектика не может брать на себя функции арбитра в решении каких угодно специальных вопросов естествознания”.
“Если бы философия имела право брать на себя за естествознание с его экспериментом решение конкретных проблем той или иной его отрасли, она из подлинно научной философии немедленно превратилась бы в новое, причём ухудшенное издание натурфилософии, для которой характерной чертой было именно стремление за естествознание решать ещё не решенные им самим проблемы” (К2.4, с.252, 253).
Данное решение, очевидно, не имеет ничего общего с марксистской диалектикой, которую её основоположники считали теоретическим мышлением, без которого не может обойтись никакая наука, если она стремится к объективной истине, и которую они как философы применяли для решения проблем специальных общественных наук. Философия и специальные науки должны применять её в решении любых вопросов, включая и те, которые требуют экспериментальной проверки. Она является арбитром решения любых вопросов, а не эксперимент, дающий всего лишь факт, который сам по себе ничего не решает.
Ограничивать область действия диалектики – значит, не признавать её универсальность, не признавать её как методологию науки. К этому ограничению может стремиться только теория, называющая себя методологией науки, но не знающая, как она эту функцию должна выполнять.
Нельзя согласиться и с пониманием характерной черты натурфилософии. Основоположники марксистской диалектики под натурфилософией понимали только такие решения философов по проблемам специальных наук, в которых они действительные связи и факты заменяли вымышленными вопреки собственным методологическим положениям философии. Но они никогда не относили к натурфилософии решения этих проблем, полученные вообще самой философией, не дожидаясь их решения специальной наукой.
Факт постановки и решения проблем специальных наук силами философии, а не специальной науки, не может быть критерием натурфилософии в диалектике, иначе на первое место в новейшей и худшей натурфилософии следовало бы отнести диалектику Маркса, Энгельса, Ленина, ибо она, как никакая другая философия, больше всех применяла средства диалектики, причём, не в пример теории ОМБ, всегда с большим успехом для решения конкретных проблем одной из специальных наук, называемой общественной наукой. Подобный критерий натурфилософии нужен лишь теории ОМБ, не способной выполнить функции методологии науки и желающей скрыть свою беспомощность. Он является естественным результатом её последовательного проведения в жизнь, ибо в условиях, когда не только специальные науки, но и она сама не знают, как действует её методологическая функция, лучшим способом скрыть свою беспомощность будет запрет, например под угрозой обвинения в натурфилософии, всякого участия философов в разработке практических проблем науки, чтобы эта беспомощность не обнаруживалась на каждом шагу. Нет лучшего способа, чтобы проверить истинность и эффективность средств методологии науки, чтобы непрерывно совершенствовать её, корректировать ошибочные положения, чем непосредственное участие авторов этих средств в решении актуальных проблем науки и жизни. Этим способом постоянно пользовались Маркс, Энгельс, Ленин. Теория ОМБ также могла воспользоваться этим диалектическим способом и, столкнувшись с неудачами в практическом применении своих методологических средств, пересмотреть своё понимание марксистской диалектики и откорректировать его так, чтобы оно давало чёткий ответ по главному вопросу всякой методологии – о пути реализации её методологической функции, подтвержденный положительными результатами решения актуальных проблем жизни. Однако она не пошла по этому пути марксизма, а изобрела свой полностью соответствующий её методологической эффективности путь, путь невмешательства в дела жизни, путь, ведущий к изоляции философии и превращению её в “науку” для себя.
Слабая связь теории ОМБ с жизнью, вызванная тем, что её главной задачей с самого начала было не удовлетворение методологических потребностей жизни, а воссоздание марксистской диалектики и уже потом удовлетворение методологических потребностей, на этом пути при последовательном его проведении, которое в значительной мере гарантируется высоким философским званием автора пути академика Б.М.Кедрова, окончательно разорвётся. Из теории, призванной воссоздать и развить марксистскую диалектику, чтобы удовлетворить методологические потребности науки и жизни, она превратится в теорию, которая стремится воссоздать марксистскую диалектику, не связанную с сутью и эффективностью этой диалектики.
Подводя итоги методологической эффективности теории ОМБ в области специальных наук и их с ней отношения, можно утверждать, что она бесплодна здесь также, как и в области самой методологии.
Совершенно иная картина методологической эффективности теории систем. Где бы она ни применялась, везде она добивается успеха, Её средства настолько эффективны и надежны, что успех от их применения практически не зависит от того, кто применяет эти средства: гений или простой специалист.
Сегодня нет ни одной области деятельности, которая не стремилась бы овладеть теорией систем, Не исключение и философия, только изучает она теорию систем с чувством превосходства. Если бы она от конфронтации перешла к серьёзному изучению основ теории систем, то давно увидела бы, что все её успехи, как и успехи всей науки, были получены только в тех случаях, когда они применяли теорию систем или науку о связях, не нарушая их.
Теория систем неразрывно связана с потребностями жизни. Как отмечал Э.Л.Напельбаум, “она постоянно ощущает направляющую руку практики, вынуждена непрерывно расширять круг “своих” объектов исследования и не имеет возможности (в отличие от теории ОМБ – АГ) абстрагироваться от реальных потребностей людей, безболезненно “вынести их за скобку” (Н2, с.66).
По методологической эффективности и связи с жизнью теория систем равна методологии Маркса, Энгельса, Ленина. Нет сомнений, что они равны и по пониманию главной основы методологии науки, представленной как теория существующего.

ВЫВОДЫ

Проведенное выше теоретическое исследование и практическое сравнение методологической эффективности теории ОМБ и теории существующего не оставляет сомнений в следующих выводах.
Теория существующего – это новое высшее и сознательное понимание предмета марксистской диалектики, с которым должно быть связано всё дальнейшее её исследование и развитие.
Теория ОМБ – это результат глубокого заблуждения в понимании предмета марксистской диалектики, подлежащего немедленному устранению, так как из-за него исследование, развитие и применение марксистской диалектики и философии стало на путь “науки”, которая в принципе не могла добиться успеха и была обречена в лучшем случае на схоластическое развитие, ибо в области всеобщей методологии науки объективный предмет последней не мог стать её предметом исследования, так как предметом её стал предмет специальной науки, а в области специальных наук предмет последних не мог стать предметом её исследования, так как её интересовал не он, а роль всеобщей методологии науки.
Призванная обобщить все лучшее, что было в истории философии, и дать теорию диалектики, доступную для понимания и широкого применения всем людям, теория ОМБ так и не стала диалектикой, воспользовавшись которой каждый мог бы объективно решить возникающие перед ним задачи. Ею не могут воспользоваться не только специальные науки и практические специалисты, но и сами её разработчики в решении возникающих перед ними задач.
Грош цена такой методологии, у которой нет средств, чтобы выразить свою методологическую функция, прибегающей для прикрытия своей худосочности к плагиату, к средствам другой науки, в которой она перед этим отрицала методологию, на место которой сама претендует.
Грош цена такой методологии, если она приводит не к прогрессу науки, а к её застою, если она проникнута не вниманием к новому, а равнодушием и высокомерием.
Её авторитет в области методологии может быть только авторитетом антидиалектики, ибо, претендуя на роль высшей методологии, она отрицает объективную диалектику, а, поддерживая эту роль с помощью своей монополии, она дезориентирует науку в понимании и применении диалектики, обрекает разработку диалектики на стихийный путь, отвлекает значительные силы специалистов, призванных разрабатывать диалектику, на решение вопросов, которые к диалектике никакого отношения не имеют, побуждает их для сохранения своей монополии к методам исследования и обсуждения, которые ничего общего с наукой не имеют.
Теория ОМБ – это не методология науки, а методология “здравого смысла”, методология, которая, наблюдая пересечение земли и неба у горизонта и видя, что земля плоская, а небо сферическое, принимает их таковыми; которая, наблюдая движение солнца вокруг земли, принимает его таковым; которая, прочитав у Энгельса, что основным вопросом философии является отношение мышления к бытию, принимает его таковым; которая, прочитав в материалах основоположников марксизма, что философия марксизма есть материализм, в качестве всеобщей субстанции принимает материю, и т.д.
Это методология “здравого смысла”, которая не способна за явлением увидеть сущность; это птолемеевская методология, которой человеческое общество принесло немало жертв до теории ОМБ и при теории ОМБ и которой оно может принести последнюю высшую жертву – жизнь самого человеческого общества.
Теория ОМБ – это не диалектика, а теория, превращающая симфонию марксистской диалектики в какофонию теории ОМБ; теория, как говорил В.И.Ленин, бьющая марксизм в лицо (Л1, т.20, с.132); теория, наносящая марксизму огромный вред, так как она действует под именем марксизма, прикрываясь революционной фразой, а её антимарксистская суть в условиях её монополии может быть раскрыта только после того, как вносимое ею повсюду разложение, станет для большинства заметным и ясным.
Этой теории нет места в науке. Она отгородилась от практических потребностей жизни и существует только потому, что паразитирует на марксистской диалектике, а сегодня и на теории систем, пользуясь их методологическим авторитетом и успехами, сама ничего не создавая, пользуясь излишним, не критическим доверием людей, подобных Д.М.Гвишиани, ко всему, что рождается под именем марксизма-ленинизма.
Самая большая заслуга этой теории, как универсальной и высшей методологии науки, состоит только в том, что она убедительно показывает путь, по которому не нужно идти, разрабатывая теорию марксистской диалектики.
Выводы эти резки до предела, и это не удивительно. Между теорией существующего и теорией ОМБ не может быть компромиссов в поисках истинного пути построения теории марксистской диалектики, как не может их быть между теорией социализма и теорией капитализма в поисках пути построения лучшего человеческого общества. Острота отношений их покоится не на претенциозности заявлений автора данной работы, а также сторонников разработки всеобщей теории систем, как это хотели представить сторонники теории ОМБ, а на глубоких принципиальных различиях, на различиях между истиной и заблуждением.
Все сказанное по вопросу результатов теории ОМБ в разработке марксистской диалектики не является досадным исключением. Эту картину можно продолжать сколько угодно, обращаясь к научным трудам по теории ОМБ, включая и новейшие работы по диалектике, названные выше. Достаточно сказать, что в любой из них имеется, как минимум, главное отрицание марксистской диалектики – худосочность их методологической функции, рассмотренная выше.
Такое состояние теории ОМБ не случайность, а закономерность, обязанная своим существованием тому, что теория ОМБ пытается решить общие вопросы, втискивая их в рамки частного вопроса. Она неизменно проваливала и будет проваливать решение вопросов в области теории марксистской диалектики, а также в области специальных наук, и никакие усилия и способности не помогут ей избежать этого пока она в понимании главного вопроса диалектики не поднимется выше ОМБ.
Без этого шага она по-прежнему будет беспомощна и бесплодна, а лучшие её результаты не будут лучше результатов В.И.Кремянского и В.Л.Алтухова, утверждающих диалектику одной рукой и тут же её отрицающих другой рукой, или результата Л.К.Науменко, утверждающего диалектику не диалектическими средствами.
Только переход на новую главную концепцию, в виде теории существующего, открывает перед официальной диалектикой путь, двигаясь по которому она может успешно разработать теорию марксистской диалектики, не только не уступающую этой диалектике в руках самих ее основоположников, но и превосходящую её за счет перевода её из состояния задачи, требующей решения и доступной для эффективного применения лишь самим её авторам, в состояние четко разработанной теории, доступной для изучения и применения любому грамотному человеку. Лучшим подтверждением этому является приведенные уже практические результаты, добытые с помощью первых шагов теории существующего на основе высших достижений диалектики и теории систем. За короткое время она позволила одному человеку получить результаты, которые намечали получить Маркс, Энгельс, Ленин и которые не могла добыть теория ОМБ за много лет силами всей философской организации страны. Есть все основания полагать, что успехи эти неизмеримо вырастут, когда философский локомотив огромной мощности перестанет с грохотом крутить вхолостую или в обратном направлении колеса, сошедшие с пути, а встанет на рельсы столбовой дороги развития науки и двинет её прогресс вперед как в области всеобщей методологии, так и в области специальных наук.

V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное выше исследование дало неизвестные ранее результаты, которые в общих чертах решили все главные вопросы, поставленные в ходе исследования. На основе субординации материалов диалектики была выявлена новая главная концепция марксистской диалектики и философии, потенциально содержавшаяся в самом марксизме-ленинизме. Последовательное проведение новой концепции позволило определить ряд главных положений теории всеобщей субстанции, которые могут рассматриваться как теоретический каркас для построения диалектики в виде стройной, непротиворечивой науки – теории существующего.
Основы теории существующего, раскрытые в работе, позволили, в свою очередь: доказать тождество диалектики и теории систем, решив актуальную проблему их отношения; обогатить диалектику и философию новыми законами и категориями; открыть новый критерий философии и новую субординацию философских категорий; доказать, что всякая специальная наука есть прикладная теория систем (связей), прикладная теория существующего, и тем самым дать ответ по проблеме тождества диалектики, логики, теории познания, рассматривая его как тождество общей и специальной науки; показать, что всеобщая методология, когда она базируется на методе существующего, не нуждается ни в каких концепциях типа “нефилософских диалектик” или “общенаучных понятий”, призванных раскрывать методологическую функцию философской диалектики, а выполняет свою методологическую функцию непосредственно на любом уровне познания, в любой специальной науке; установить отношения между диалектикой – наукой о связях, диалектикой – теорией развития, теорией познания, логикой, как отношения общей и специальных наук; понять материализм как объективную науку о связях, а диалектику как составную часть и теоретическую основу материализма; понять предмет философии как систему наук, каждая из которых, в принципе, может существовать и развиваться как самостоятельная наука без ущерба для других; понять идеалистическую суть претензий теории отношения мышления к бытию на права всеобщей методологии науки и раскрыть её действительное назначение в науке, которым она должна заниматься, но ещё не занималась; увидеть, что марксизм – это не собрание догм, а развивающееся учение, в котором есть этапы постижения истин, преодолевая которые он шел по столбовой дороге мировой цивилизации и сумел достигнуть высших результатов, как в теории человеческого общества, так и в методологии всей науки – диалектике, определив её как науку о связях; увидеть, что теория существующего – это естественный, генетический результат развития марксистской диалектики на основе обобщения достижений современного научно-технического прогресса; показать, наконец, новую концепцию диалектики в практическом действии, в решении актуальных проблем жизни.
Полученные результаты являются убедительным доказательством жизнеспособности теории существующего как основного вопроса марксистской диалектики и философии и полной непригодности для этого вопроса об отношении мышления к бытию. Доказательства станут ещё более убедительными, когда исследования на базе этой новой концепции будут продолжены, а их результаты применены для решения актуальных задач человеческого общества.
Изложенное выше позволяет по праву считать теорию существующего решением задачи по созданию диалектики, которую поставили Маркс, Энгельс, Ленин и которую не смогли решить советские философы, пошедшие по пути теории ОМБ.
Изложенное позволяет также надеяться, что новое понимание диалектики и философии будет воспринято и сознательно применено в дальнейшем развитии советской философии, науки и социалистической системы, а не будет прокладывать себе путь, как прежде, стихийно, силами только тех, кто не может, под натиском своих проблем, ждать, когда официальная методология снизойдет до их методологических потребностей.
Диалектика, понимаемая как теория существующего, является теоретической основой деятельности человека в любой области, поэтому сохранение господства или культа отношения мышления к бытию означало бы следующее.
Для философии – расходование огромных потенциальных возможностей не только вхолостую, но и во вред науке, ибо официальное положение такой методологии науки ничем, кроме иллюзии методологии да борьбы против объективной диалектики, отозваться не может.
Для науки – сохранение искусственных препятствий в её развитии, так как она помимо своих собственных проблем должна будет решать проблемы всеобщей методологии, преодолевая её идеализм, а также снижать максимально возможную эффективность, даваемую разделением труда и специализацией науки.
Для социализма – использование в качестве теоретической основы в решении проблем социализма идеалистической теории в худшем её смысле со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Для дела мира – утрату возможности найти и реализовать главную концепцию решения проблемы и, в итоге, неизбежное самоуничтожение человеческого общества.
Все, кто считает себя преемниками дела Маркса, Энгельса, Ленина, не могут и не должны допустить сохранение такого положения. Нельзя допустить, чтобы разработчики диалектики, носящие имя марксистов, и впредь нарушали азбучные истины марксистской диалектики, чтобы слова их расходились с делом, нанося ей неизмеримо больший вред, чем все её внешние и явные враги – идеологи капитализма, как за счёт дискредитации марксизма, так и за счёт ложной ориентации в решении проблем, возникающих перед социализмом. Нельзя допустить, чтобы неверная, хотя и возможная на первых этапах исследования птолемеевская интерпретация диалектики и философии основоположников марксизма-ленинизма переросла в глобальный кризис философии и социализма, подорвала их авторитет в глазах человеческого общества, а, в конечном счёте, привела бы к гибели человеческого общества, как неспособная решить проблему мира.
Советская философия находится в состоянии ожидания появления идей “возмутителей спокойствия” (М8, с.139). Более сильного “возмутителя”, очевидно, быть не может, чем изложенная выше новая концепция основного вопроса диалектики и философии, потенциально содержащаяся в самом марксизме и связанная глубокими корнями со всей предшествующей философией; концепция, родившаяся из критического анализа нескольких последних этапов развития диалектики и считающая этот анализ, как и предшествующая диалектика, естественным и необходимым условием своёго возникновения, существования и развития; концепция, считающая необходимым проведение такого анализа и в области социологии с охватом этапов марксизма-ленинизма, современного капитализма и социализма в направлении решения проблемы сохранения жизни на земле; концепция, полагающая при этом, что никакие великие истины и имена, стоящие за ними, не пострадают в критическом анализе современной науки, а станут ещё боле прочными и ясными, как марксистская диалектика на этапе теории существующего, дадут новые результаты и откроют путь к решению проблемы. Все же “изобретения”, подобные теории ОМБ или аналогичной ей теории, будут отброшены, какими бы святыми идеалами или именами он не прикрывались, ибо нет более святого, чем истина, чем сохранение жизни на земле.
Такого “возмутителя спокойствия” советская философия явно не ждет, и это делает восприятие новой концепции и связанных с ней выводов серьёзной проблемой, как для философии, так и для всех, от кого зависит её решение.
Это сложная проблема для КПСС, поскольку она оказывается перед необходимостью дать им оценку и оценку теории, которая на протяжении длительного периода была методом или частью метода жизни социалистического общества, претендующего на научный характер своей организации; принять практические шаги по дальнейшей разработке новой концепции диалектики, на её базе организовать экстренную разработку социологии, подняв из забвения те направления марксистской социологии, которые, как атомную физику, отвергла теория ОМБ и тем поставила теперь человеческое общество на грань гибели в связи с отсутствием теоретических средств решения проблемы мира, как в своё время, из-за отсутствия теоретических решений по атомной физике, на грань гибели поставила социализм.
Она оказывается также перед необходимостью выработать новое отношение диалектики, социологии и партии, которое обеспечило бы развитие диалектики и социологии по принципам науки и не ставило бы партию в качестве критерия истины ни из конъюнктурных соображений некоторых представителей диалектики и социологии, подобных теории ОМБ, ни из представлений о руководящей роли партии в обществе. Ибо у партии с диалектикой, социологией, а также с наукой в целом совпадают не принципы их организации, а только критерии истины, которыми могут и должны быть только теоретические и практические критерии, даваемые диалектикой, специальными науками и практикой. Ибо партия только тогда может успешно выполнять руководящую роль в обществе, когда она не заменяет науку, а вооружена научной диалектикой и пользуется ею практически, как общим критерием истины.
В связи с этим обращаюсь ко всем, кто должен решать эту проблему, с призывом: будьте материалистами, как никогда, будьте материалистами в высшем понимании этого слова; будьте теми, кто способен брать связи такими, как они есть, а в качестве субстанции всего существующего – само существующее. При этом не передоверяйте решение данного вопроса другим лицам, даже специалистам. Решение по диалектике каждый должен принимать сам, без этого освоение и применение диалектики невозможно, как невозможна была социалистическая революция без изучения и проникновения в суть трудов Маркса, Энгельса.
Не забудьте предостережение В.И.Ленина:
“Кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя “натыкаться” на эти общие вопросы. А натыкаться слепо на них в каждом частном случае значит обрекать свою политику на худшие шатания и беспринципность” (Л1, т.15, с.368).
Поставьте интересы общего дела прогресса человеческого общества выше частных интересов, связанных с концепцией ОМБ, составившей эпоху в жизни советской философии, каким бы тяжелым и болезненным не был процесс изменения её главной концепции.
От вашего решения зависит не только торжество истины, но и благополучие социализма, возможность сохранения мира на земле, жизнь ваша и всего человеческого общества, ибо невозможно их обеспечить без применения марксистской диалектики в сознательном виде, когда освоено её главное содержание и это освоение подтверждено эффективными решениями актуальных задач современности.
Ошибка в оценке новой концепции недопустима. Во-первых, она означала бы, что социализм не сделал материалистических выводов из суровых уроков истории, преподанных практической жизнью во всех случаях, когда игнорировались материалистические законы построения связей явлений; во-вторых, и это самое главное, ошибку просто нельзя будет, да и некому будет исправить в силу катастрофического развития военного противостояния двух политических систем.
Лучшим решением было бы немедленное проведение широкого обсуждения предложенного понимания основного вопроса диалектики. Оно позволило бы впервые сознательно, а не в силу тех или иных стихийных обстоятельств подойти к решению этого вопроса, исключить антинаучные, административные методы решения научных вопросов и вместо ненужной и вредной борьбы многих сторонников теории ОМБ вовлечь их в дальнейшую разработку новой концепции и её приложений. Оно позволило бы сделать доступным для широкого использования в разных областях человеческой деятельности средства открытой в данной работе теории существующего; создать с их помощью высокоэффективные системы управления в технике, технологии, социальных процессах; развить универсальные средства математической формализации любых процессов, явлений; создать высоконадежную, доступную любому потребителю вычислительную технику, создать искусственный интеллект, не уступающий по своим возможностям человеческому и т.д.
И самое главное, обсуждение новой концепции основного вопроса диалектики позволило бы в кратчайшие сроки установить самый эффективный путь дальнейшего развития социализма и сохранения мира земле, направить на него усилия всех сторонников мира и доказать, что социализм является не только единственным источником и носителем гуманных и благородных целей человеческого общества, но и имеет высшие теоретические и практические средства для достижения этих целей.
Думаю, что в настоящий момент, когда перед человечеством стоит вопрос: быть или не быть ему, когда испытывается теоретическая зрелость передовой части человеческого общества, а ставкой этого испытания является жизнь всего человеческого общества, по основному вопросу методологии человеческой деятельности марксистами будет принято решение, достойное имени Маркса, Энгельса, Ленина.
Оно станет не началом конца истории человеческого общества, а началом нового мощного этапа начатого ими дела по созданию на земле единого общества, организованного на базе научного понимания его организации, истории развития и свободного от угрозы самоуничтожения; началом нового этапа, который поддержат все прогрессивные люди планеты, независимо от их прежних политических взглядов.
В заключение вновь обращаюсь с призывом: спешите помочь миру всеми доступными вам средствами, спешите уничтожить угрозу катастрофы, помните о ней, пока не добились своей цели, помните, что до её начала осталось 5 минут (? лет), которые неизбежно истекут, если вы не воспользуетесь теорией существующего, если вы не воспользуетесь ею своевременно.

ПРИЛОЖЕНИЕ
АКАДЕМИК
ГВИШИАНИ
Джермен Михайлович
Москва,Г-34
ул. Рылеева, 29
тел.241-81-41
241-59-49
Уважаемый товарищ Афанасьев!
Получив Вашу статью и ознакомившись с ней, мы сочли целесообразным направить её на рассмотрение редакционной коллегии ежегодника “Системные исследования. Методологические проблемы”.
Рецензию, данную членом редколлегии – кандидатом философских наук Блаубергом И.В., считаю вполне аргументированной.
Думаю, что вопрос о публикации Вашего материала сейчас – вряд ли может быть решен положительно.
С уважением, академик Д.Гвишиани
Ноябрь, 1979

Уважаемый тов. Афанасьев,
Мы ознакомились с Вашим материалом под названием “Закон отношений”. По нашему мнению, этот текст страдает рядом существенных недостатков, главные из которых следующие:
1. Нам не кажется продуктивной попытка эксплицировать значение ряда весьма общих понятий (взаимодействие, отношение, связь и т.п.) на основе сопоставления их трактовок в различных словарях, монографиях, статьях, предпринимаемая к тому же с целью получить новое знание и даже новый “закон диалектики”. Как показывает опыт, употребляемые в современном научном знании понятия столь сложны и многозначны, что для определения их содержания приходится прибегать к анализу большого числа связанных с ними понятий и категорий, и к тому же проводить такой анализ не сам по себе, а в контексте развития основных научных направлений. В противном случае такая работа неминуемо приобретает оттенок схоластичности (чего не удалось избежать и Вам) и вместо приращения знания приводит лишь к повторению известного или к замене одних понятий другими – например, понятия “взаимодействия” понятием “существующее” и наоборот – без какого-либо обогащения их содержания.
2. Мы решительно не согласны с Вашей попыткой “конкретизировать” наиболее общие философские категории с помощью таких заимствованных из кибернетики понятий, как “вход”, “выход”, “чёрный ящик”. Такое смешение понятий не только не позволит “постигнуть новые важнейшие тайны существующего, соединить наиболее общие понятия с наиболее точными методами”, как полагаете Вы (стр.12), но, напротив, приведет лишь к ненужной путанице. Философские проблемы решаются лишь философскими же средствами (метод, категории и т. п.), а понятия любой нефилософской области знания, будь то кибернетика, теория информации, теория систем и др., могут играть при этом лишь вспомогательную, а отнюдь не решающую роль.

С уважением
Член редколлегии ежегодника “Системные исследования.
Методологические проблемы”, кандидат философских наук И.В.Блауберг
24 октября 1979 г.

ОТЗЫВ
на рукопись Г.П.Афанасьева “Закон отношения систем”
29 стр. машинописи

Работа Г.П.Афанасьева представляет собой попытку дать новое определение краеугольных понятий общей теории систем, открыть основной принцип или “закон” “устройства любых систем” (из аннотации автора) и показать возможности приложения этой концепции в различных науках и в области вычислительной техники. Последнее демонстрируется (стр.26) только номерами и названиями четырех заявок на изобретения, поданных в 1972 г., по-видимому, самим автором, - что не указывается в тексте; о судьбе этих заявок ничего не сказано.
Автор обнаруживает знание основной литературы данных вопросов, ясно излагает свои мысли и отмечает некоторые действительные недостатки имеющихся в литературе общих определений понятий “система”, “отношение” и ряда других. Однако не доказано весьма спорное утверждение автора о том, что недостаток этих определений состоит “не в большой общности, а в недостаточно большой, не в предельной общности их” (стр.5). Стремление к предельной общности приводит автора к явно неверному заключению о том, что если всякая система есть нечто “существующее” (стр.4, 7 и др.), то отсюда, по мнению автора, надо сделать вывод, “что всякое существующее” есть система, то есть о системности всякого без исключения объекта исследования. Неоправданным является и утверждение автора о том, что “мы в определении системы должны отказаться от структурного подхода” (стр.7), от исследования “внутреннего устройства” системы, ограничиваясь применением метода “черного ящика”, то есть исключительно по данным о взаимосвязях изменений входов и выходов системы. Этот известный метод, полезный на первых этапах исследования или при недоступности внутренней структуры для прямого изучения, разумеется, не следует абсолютизировать. Весьма спорным на наш взгляд, надо признать отождествление в концепции автора того, что “находится в отношении” с самим этим отношением (например: “Отношением, которое всегда существует между входом и выходом любой системы, является сама система, которой принадлежат вход и выход”… “все то, что находится в отношении, само является отношением для своих входов и выходов”, - стр.21. Отсюда ясно, что речь в данной работе идет не о “законе отношения систем”, а о системах как отношениях входов и выходов.
Оставляя в стороне ряд других высказываний автора, спорность которых очевидна, надо отметить также слишком поспешные “самооценки” собственных его положений. Так, он объявляет их уже обоснованными, бесспорными и очень ценными (стр.25, 22 и др.), позволяющими “постигнуть новые важные тайны существующего” (стр.13; сходная оценка – на стр.22).
Попытку обобщить использование метода “чёрного ящика”, несмотря на отмеченные недостатки, тем не менее, мы считаем заслуживающей обсуждения, но рукопись Г.П.Афанасьева нуждается в существенной переработке, и в настоящем её виде публикация её нецелесообразна.
Следует порекомендовать автору обычный путь – сначала доклад и обсуждение на заседании методологического или теоретического семинара соответствующего научно-исследовательского института.
Старший научный сотрудник
Института философии АН СССР
Кандидат философских наук В.И.Кремянский
№ 14204/040-119-1 21.12.76

Глебу Павловичу Афанасьеву
Рукопись 1979 г. лучше своей аннотации, но квалифицированное суждение может о первой дать только какой-нибудь сотрудник Сектора материалистической диалектики. Рекомендую обратиться в этот сектор. Лучше всего передать (оставить, конечно) рукопись там, на первом этаже, на имя В.С.Тюхтина.
С уважением
Зав.сектором В.Кремянский

P.S. Рукопись 1977 г. рекомендую забрать в свой личный архив

Уважаемый товарищ Афанасьев!
Ваша статья содержит ряд интересных положений о связи некоторых понятий кибернетики с категориями диалектики. Нельзя, однако согласиться с тем, что Вы непосредственно включаете эти общенаучные понятия в систему философских категорий и даже пытаетесь их определить в качестве основных категорий диалектики. Вы совершенно обходите вопрос об общенаучных понятиях, их статусе, отношениях с философскими категориями. А ведь этот вопрос весьма обстоятельно исследован во многих работах, в том числе и таких, которые специально ему посвящены. Не входя в обсуждение этого вопроса, замечу, что в ряде исследований, в том числе и А.Уемова, на которого Вы ссылаетесь, характер отдельных общенаучных понятий, теорий, методов рассматривается с учётом того, что в них получают определенную конкретизацию философские категории и методы. Эта позиция, как видите, противопоставлена Вашей. Если Вы предприняли исследование на столь серьёзную тему, то, конечно, Вам нужно было осмыслить этот а также и ряд других относящихся к сути проблемы, но почему-то оставленных Вами за её “бортом” вопросов.
Не очень удачен термин “метод существующего”. Не ясно, как он связан с известными философскими методами. В его формулировке игнорируются требования основного вопроса философии.
Что касается Вашей просьбы рекомендовать Вашу статью для публикации, то таких рекомендаций мы не даём . Этот вопрос решают работники соответствующих философских редакций.
С уважением,
Старший научный сотрудник
Института философии АН СССР В.Л.Алтухов

Издательство “НАУКА”
Главная редакция литературы по общественным наукам
Москва, К-62, Подсосенский пер., д.21. Тел. Б 7-55-38
№ 10217-040-56 26 марта 1976 г.

Тов. Афанасьву Г.П.

Уважаемый Глеб Павлович!
В связи с Вашим предложением сообщаю, что издательство “Наука” в отличие от других центральных издательств не формирует самостоятельно свой редакционный портфель. Согласно действующим правилам мы принимаем к изданию работы, подготовленные и одобренные академическими институтами и утвержденные к печати редакционно-издательским советом Президиума Академии наук СССР.
Поэтому рекомендую Вам обратиться в другое издательство.

Главный редактор Главной редакции
Общественно-политической литературы В.Алтухов

СССР
МИНИСТЕРСТВО
высшего и среднего
специального образования
МОСКОВСКИЙ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
им.М.В.Ломоносова
ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
3 ноября 1979 г.
№ 32/71

Уважаемый тов. Г.П.Афанасьев!
В вашей рукописи “Закон отношений (22 стр.) в первой части комментируются многочисленные цитаты из работ советских философов о понятиях “связь”, “отношение” и др. В самих этих комментариях нет элементов новизны, они могут рассматриваться лишь как свидетельство изучения Вами соответствующей литературы. Что касается т.н. “закона отношений”, то он не формулируется четко в работе ни в качественном, ни в количественном отношении.
Понятия “входа” и “выхода”, которые Вы абсолютизируете и применяете к каждой материальной системе в мире, имеют узкий кибернетический смысл и не применяются в современной науке к космическим объектам, а также к другим телам неорганической природы. Поэтому данные понятия не могут служить философскими критериями существования объектов. Возвращаем Вам рукопись статьи.
Зав.кафедрой диалектического
Материализма философского
Факультета МГУ, проф. Мелюхин С.Т.
27 ноября 1979 г.

ОТЗЫВ
на работу Г.П.Афанасьева “Закон отношения систем”.
В работе Г.П.Афанасьева могут быть выделены две части: в первой автор излагает и сопоставляет существующие в литературе определения понятий системы, взаимодействия, связи и отношения, во второй – формулирует “закон отношения систем”.
В первой части работы справедливо подчеркивается, что рассматриваемые понятия до сих пор не получили однозначной трактовки; следует, впрочем, заметить, что этот факт уже неоднократно отмечался в нашей литературе. Добавим, что используемый автором прием чисто словесного сопоставления позиции Ф.Энгельса и, скажем, Н.И.Кондакова (изложенной в его “Логическом словаре”) представляется нам методологически несостоятельным.
Что же касается позитивного содержания этой части работы, то она фактически сводится к попытке дать “новые” определения основных философских понятий с помощью кибернетических терминов – вход, выход и их отношение. Приведем соответствующее место из рецензируемой работы: ”Определение конкретных систем путем введения конкретного содержания входа и выхода и их отношения является универсальным способом определения любых понятий, поскольку всякая система (существующее) проявляется через вход, выход и их отношение. Пользуясь этим способом, можно определить понятия материи и идеи, мышления и сознания, жизни и смерти, объекта и субъекта, формы и содержания и т.д., включая любые понятия науки и практики…”(стр.17). Для всякого философски образованного человека очевидно, что такой подход глубоко ошибочен, поскольку ведет к подмене философских (общемировоззренческих) понятий терминами одной из специальных наук, которые лишены мировоззренческого содержания. Кстати говоря, подобную же ошибку автор совершает, трактуя диалектику как общую теорию систем (см.стр.24).
Перейдем к содержанию второй части работы Г.П.Афанасьева. Основное утверждение автора состоит здесь в том, что “вход и выход любой системы (существующего) всегда находится в отношении (связи)” (стр.20). Тривиальность этого утверждения очевидна (если оставить в стороне отождествление “системы” и “существующего”), поскольку без отношения между входом и выходом (структуры) нет системы. Оговоримся, что в данном случае мы прибегаем к языку кибернетики, которым пользуется и автор рецензируемой работы.
Развивая приведенное утверждение, автор приходит к “закону отношения систем” (стр.21): “отношением, которое всегда существует между входом и выходом любой системы, является сама система, которой принадлежит вход и выход”. Это опять-таки тривиально, хотя и преподносится как открытие. Система в кибернетике издавна определяется как отношение на множестве элементов, а структура системы (то есть этого отношения) выявляется путем исследования отношения между входом и выходом; поэтому тезис автора звучит как явная тавтология.
Помимо сказанного, сомнительно и утверждение на стр.25 о законе “равновесия между входом и выходом”. Развитие, функционирование системы – это постоянное неравновесие между входом и выходом (открытые системы), а равновесие – это смерть.
Общий вывод: публикация работы Г.П.Афанасьева “Закон отношения систем” нецелесообразна.
ИИЕТ АН СССР
РИСО АН СССР
№ 10204-675/32 31.05.77

ЖУРНАЛ
ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ
121002, Москва, Г-2,
Смоленский б-р, 20
290-16-86
№ 4/С/80 20 февраля 1980 г.

Уважаемый товарищ Афанасьев!
Редакция ознакомилась с Вашей статьей “Закон отношений”. На наш взгляд, Вам все же не удалось доказать необходимость введения в теорию материалистической диалектики “закона отношений” (и вряд ли это в принципе возможно). Кроме того, в статье много общеизвестных положений (разбор уже имеющихся точек зрения и т.п.), в целом проблемной статьи у Вас не получилось. Опубликовать статью в таком виде не представляется возможным. Статью Высылаем.
С уважением
Зам.зав. отделом Мудрагей В.И.

ЛИТЕРАТУРА
А1 Адэишвили Ш.Г. О философском смысле общей теории систем. – “Вопросы логики и
методологии общей теории систем”. Тбилиси, “Мецниереба”, 1967.
А2 Афанасьев В.Г. О системном подходе в социальном познании. – “Вопросы философии”,
1973, № 6.
А3 Афанасьев Г.П. Закон отношения систем. – 1975, 25 с.
А3.1 Афанасьев Г.П. Закон отношения систем. (Вторая версия). – 1977, 29 с.
А3.2 Афанасьев Г.П. Закон отношений. – 1979, 22 с.
Б1 Берталанфи Л. Общая теория систем – критический обзор. – “Исследования по общей
теории систем”. М., “Прогресс”, 1969.
Б1.1 Берталанфи Л. Общая теория систем – обзор проблем и результатов. – “Системные
исследования”. М., “Наука”, 1969.
Б1.2 Берталанфи Л. История и статус общей теории систем. – “Системные исследования”. М.,
“Наука”, 1973.
Б2 Блауберг И.В., Садовский В.Н., Юдин Б.Г. Философский принцип системности и системный
подход. – “Вопросы философии”, 1978, № 8.
Б2.1 Блауберг И.В., Садовский В.Н., Юдин Б.Г. Системные исследования и общая теория систем.
– “Системные исследования”, М., “Наука”, 1969.
Б2.2 Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Философские проблемы исследования систем и структур.
– “Вопросы философии”, 1970, № 5.
Б3 Большая советская энциклопедия.
Б4 Бусленко Н.П. Моделирование сложных систем. М., 1968.
Г1 Готт В.С., Семенюк Э.П., Урсул А.Л. О специфике философии и её отношении к другим
наукам. – “Философские науки”, 1982, № 4.
Г2 Гегель. Введение в философию (философская пропедевтика). Издание Государственного
Тимирязевского научно-исследовательского института. М., 1927.
Г2.1 Гегель. Сочинения. М-Л, 1929-1959.
Г3 Горбачев М.С. Коренной вопрос экономической политики партии. – “Доклад на июньском
1985 года совещании в ЦК КПСС”.
Г4 Гвишиани Д.М. Материалистическая диалектика – философская основа системных
исследований. – “Системные исследования”, 1979.
Д1 Дицген И. Мелкие философские работы. – В.И.Ленин. ПСС, 5-е изд., т.29.
Е1 Евреинов Э.Е., Прангишвили И.В. Цифровые автоматы с настраиваемой структурой. М.,
1974.
И1 Ильичев Л.Ф. О материалистической диалектике как общей теории развития. – “Вопросы
философии”, 1979, № 3.
К1 Кузьмин В.П. Принцип системности в теории и методологии К.Маркса. М., 1967.
К2 Кедров Б.М. Единство диалектики, логики и теории познания. М., Политиздат, 1963.
К2.1 Кедров Б.М. Заключительные слова. – “Диалектика и современное естествознание”. М.,
“Наука”, 1970.
К2.2 Кедров Б.М. Метод Маркса и его роль в в логическом построении наук. – “Вопросы
философии”, 1983, № 5.
К2.3 Кедров Б.М. Ленин и диалектика естествознания ХХ века. М., “Наука”, 1980.
К2.4 Кедров Б.М. Ленин и научные революции. М., “Наука”, 1980.
Л1 Ленин В.И. ПСС. 5-е изд.
Л2 Лекторский В.А., Садовский В.Н. О принципах исследования систем (в связи с общей
теорией систем Л.Берталанфи). – “Вопросы философии”, 1960, № 8.
Л2.1 Лекторский В.А., Швырев В.С. Актуальные философско-методологические проблемы
системного подхода. – “Вопросы философии”, 1971, № 1.
Л3 Ланге О. Целое и развитие в свете кибернетики.– “Исследования по общей теории систем”.
М., “Прогресс”, 1969.
Л4 Ленинская теория отражения и современность. София, “Наука и искусство”, 1969.
М1 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд.
М2 Марксистско-ленинская философия как система (предмет, структура и функции). Под
редакцией Г.В.Платонова, Г.М.Штракса, В.Н.Демина. М., Изд-во Моск. ун-та, 1981.
М3 Материалистическая диалектика. Законы и категории. Ред. Коллегия: А.П.Шептулин,
Э.Ю.Юсупов и др. Изд-во “Фан” Узбекской ССР, Ташкент, 1982.
М4 Материалистическая диалектика как общая теория развития. Философские основы теории
развития. Под руководством и общей редакцией академика Л.Ф.Ильичева. М., 1982.
М5 Москаленко А.Г., Сержантов В.Ф. Философские основания методологии частных наук и
методологические проблемы взаимодействия философии и частных наук. – “Методология
науки и научный прогресс”. Новосибирск, “Наука” Сибирское отделение, 1981.
М6 Материалистическая диалектика: краткий очерк теории. П.Н.Федосеев, И.Т.Фролов,
В.А.Лекторский и др., М., 1980.
М7 Месарович М. Теория систем и биология: точка зрения теоретика. – “Системные
исследования”. М., 1970.
М8 Митин М.Б. Беседа с академиком М.Б.Митиным. – “Вопросы философии”, 1981, № 5.
Н1 Науменко Л.К. Диалектика Гегеля и системный подход. – “Философские науки”, 1974, № 4.
Н2 Напельбаум Э.Л. Системный анализ как программа научных исследований – структура и
ключевые понятия. – “Системные исследования”. М., “Наука”, 1979.
О1 Основы марксистской философии. Ф.В.Константинов и др. М., 1962.
О2 Основы марксистско-ленинской философии. Ф.В.Константинов, А.С.Богомолов, Г.М.Гак и
др., 1980.
С1 Садовский В.Н. Логико-методологический анализ “общей теории систем”
Л. фон Берталанфи. – “Проблемы методологии системного исследования”. Ред.коллегия:
И.В.Блауберг и др. М., “Мысль”, 1970.
С1.1 Садовский В.Н. Проблемы методологии системных исследований в современной
американской философии науки. – “Системные исследования”. М., “Наука”, 1980.
С1.2 Садовский В.Н. Основания общей теории систем. М., “Наука”, 1974.
С1.3 Садовский В.Н. Системный подход и общая теория систем: статус, основные проблемы и
перспективы развития. – “Системные исследования”. М., “Наука”, 1979.
С1.4 Садовский В.Н. Принцип системности, системный подход и общая теория систем.
– “Системные исследования”. М., “Наука”, 1978.
С1.5 Садовский В.Н. Проблемы общей теории систем как метатеории. – “Системные
исследования”. М., “Наука”, 1973.
С2 Сагатовский В.Н. Системная деятельность и ее философское осмысление. – “Системные
исследования”. М., “Наука”, 1980.
С3 Сталин И.В. Анархизм или социализм. “Госполитиздат”, 1953.
С4 Справочник по системотехнике. Под редакцией Р.Макола. М., “Сов.радио”, 1970.
С5 Смолов В.Б. Аналоговые вычислительные машины. М., “Высшая школа”, 1972.
С6 Справочник по цифровой вычислительной технике. Под редакцией Б.Н.Малиновского.
Киев, 1974.
С7 Советов Б.Я., Яковлев С.А. Моделирование систем. М., “Высшая школа”, 1985.
С8 Смирнов Г.А. К определению целостного идеального объекта. – “Системные исследования”.
М., “Наука”, 1977.
У1 Урсул А.Д. Общенаучный статус и функции системного подхода. – “Системные
исследования”. М., “Наука”, 1977.
У2 Уемов А.И., Костюк В.Н. О методологии и логике системного исследования. – “Вопросы
логики и методологии общей теории систем”. Тбилиси, “Мецниереба”, 1967.
Х1 Хетагуров Я.А. и др. Основы проектирования управляющих ЦВМ. М., “Сов.радио”, 1972.
Ш1 Шилейко А.В. Цифровые модели. М-Л, 1964.
Э1 Эшби У.Росс. Конструкция мозга. М., “Мир”, 1964.
Ю1 Юдин Б.Г. Некоторые особенности развития системных исследований. – “Системные
исследования”. М., “Наука”, 1980.

ПРИМЕЧАНИЕ: авторские добавления к цитатам выделены инициалами – АГ.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
I. Теория систем – проблема диалектики
1. Может ли теория систем быть выше марксистской диалектики?
2. Может ли марксистская диалектика быть выше теории систем?
II. Основной вопрос диалектики
1. Маркс, Энгельс, Ленин о предмете диалектики
2. Маркс, Энгельс, Ленин о предмете философии
3. Советская философия о предметах философии и диалектики
4. Наука о связях – главная концепция марксистской диалектики и философии
5. Теория систем как наука о связях
6. Теория всеобщей субстанции – основной вопрос диалектики и философии
III. Теория существующего как теория всеобщей субстанции
1. Существующее – всеобщая субстанция всего существующего
2. Метод
3. Законы и принципы
4. Категории
IV. Теория существующего в действии
1. Теория отношения мышления к бытию и основной вопрос диалектики
Гносеологический аспект
Мировоззренческий аспект
Материалистический аспект
Энгельсовский аспект
2. Теория познания
3. Теория развития
4. Социология
5. Точка зрения жизни, практики
Область всеобщей методологии
Область специальных наук
Область отношения методологии науки и специальных наук
Выводы
V. Заключение

Приложение: отзывы
Академика Д.М.Гвишиани, на 1 листе
кфн И.В.Блауберга, на 1 листе
кфн В.И.Кремянского, на 2 листах
дфн В.Л.Алтухова, на 1 листе
дфн С.Т.Мелюхина, на 1 листе
Института истории естествознания и техники АН СССР, на 2 листах
Зам.зав.отделом Редакции журнала “Вопросы философии” В.И.Мудрагея, на 1 листе

ЛИТЕРАТУРА