Афанасьев Г.П.

СУБСТАНЦИАЛИЗМ
СУБСТАНЦИАЛИЗМ – ПЕРВАЯ НАУЧНАЯ КАРТИНА ВЛАСТИ ПРИРОДЫ

2003

Афанасьев Г.П. Субстанциализм. Субстанциализм – первая научная картина власти природы. – 2003, 31 c.

         Изложена первая научная картина власти природы (3-я версия), представляющая достаточное основание для возникновения, существования, изменения, развития и исчезновения всех явлений природы, включая все явления человеческого общества.

         Предлагается в качестве не имеющего альтернативы теоретического основания решения всех проблем науки и человеческого общества. Предлагается всем, кто стремится успешно решить свои проблемы.

© Афанасьев Г.П. январь 2003

ВВЕДЕНИЕ

        Из приведенных выше высказываний Гераклита видно, что в мире существует единый порядок, сущность которого представлена в Логосе, существующим вечно и управляющим всем при помощи всего. Иначе говоря, Логос – это власть природы, которая является вечным, неизменным и достаточным основанием для всего существующего, неотделимым от самого существующего.
        Существует ли власть природы и действительно ли она имеет столь решающее значение для всего существующего, как полагал Гераклит? Какова сама эта власть природы?
        Первые два вопроса прекрасно решил сам Гераклит. Для их первого решения было достаточно уразуметь существование явлений природы и их всеобщую обусловленность и взаимосвязь. Действительно, если все явления взаимосвязаны и обусловлены друг другом, то в их существовании существует определенный порядок, который не может быть создан ни богом, ни человеком, поскольку они тоже являются явлениями, находящимися, как и все остальные явления, в той же всеобщей связи и обусловленности. Но если существует всеобщий мировой порядок, то у него должна быть суть, его Логос или власть, которой он подчиняется.
        Открытие порядка, который заключен в отдельных явлениях, группе явлений или во всем мире, и открытие Логоса этого порядка стало предметом науки. Если бы не было в мире порядка и управляющего им Логоса, наука стала бы ненужной, но не потому, что люди могли бы творить все, что им вздумается, и не опасаться при этом за свое благополучие и саму жизнь. Она стала бы ненужной, потому что стало бы невозможным существование самих явлений, включая человека, и всего мира.
        Открытие Логоса или власти природы могло бы дать дополнительные и исчерпывающие доказательства и существования мирового порядка, и существования Логоса или власти природы, и понимание того, как эта власть природы действует, и понимание того, что эта власть природы и установленный ею мировой порядок действительно независимы от бога и человека и действуют над всем с помощью всего. Гераклиту открыть содержание Логоса не удалось.
        Казалось бы, за 2,5 тысячи лет, прошедшие после высказывания Гераклита, все эти вопросы давно решены, по ним имеются исчерпывающие ответы, а власть природы стала высшим основанием для решения всех проблем человечества, оно его освоило и практически сверяет все свои решения с ее требованиями.
        К великому сожалению, этого не произошло, и все эти вопросы остаются практически такими же по своей разработанности, как если бы их поставил сам Гераклит, высказав по их решению все то, что дошло до нас в виде фрагментов его собственных мыслей или высказываний других людей, претендующих на совпадение с ними. Все дальнейшие попытки развить и расширить эти решения после Гераклита мало что дали. Наоборот, чем дальше от Гераклита отстоят эти попытки, тем меньше в них желания решить эти вопросы, а сама мысль его о власти природы и необходимости соответствия всех действий людей ее требованиям стала отвергаться. Например, в одной из итоговых работ ХХ века, посвященной эпохе античности заявлено, что фрагменты Гераклита не дают никаких оснований, чтобы говорить об особой доктрине Логоса Гераклита, как высшего закона, управляющего мировым порядком (2, c.188), а мысль Гераклита “была направлена исключительно на познание основных (исключающих особую доктрину Логоса – АГ) закономерностей изменения и взаимопревращения вещей – в мире ли природы или человеческих отношений”(2, c.192).
        Еще более сокрушительные заявления сделали в конце ХХ века против власти природы и полученных с ее помощью решений важнейших проблем общественного устройства ученые Российской Академии Наук, составившие экспертные заключения по работам (9, 10), в которых была показана в практическом действии первая картина власти природы, открытая в ряде ранее выполненных работ (3, 4, 5, 6, 7, 8) и воплотившая в себе особую доктрину Логоса Гераклита.
        Они назвали их сущей безделицей (приложение 1), сочинением, лишенным какого-либо научного аппарата (приложение 2).
        Удивительным в этих заявлениях является не то, что они тем или иным способом отвергают власть природы. Такие заявления возникали не раз на протяжении всей истории науки после Гераклита. Удивительным является то, что они сделаны не представителями апологетики сознательного отрицания объективного знания, а представителями науки, которая на протяжении большей части ХХ века считала себя преемницей научного наследия Маркса, Энгельса, Ленина, признававших власть природы основой решения всех проблем человечества. Которая была обязана выполнить научное завещание своих учителей и создать картину власти природы – Логику с большой буквы, проверив затем с ее помощью все решения своих учителей, изменив их в случае необходимости и дав обществу надежные основания дальнейшего развития.
        Что касается возможности какого-либо отрицания власти природы и ее значения для решения проблем человечества, то здесь у них не было ни малейших оснований, поскольку само понятие науки возможно лишь в случае признания существования власти природы, необходимости построения ее картины и приведения всех действий людей в соответствие с ее требованиями. Единственное, что они могли, так это отрицать то или иное понимание власти природы и порядка ее применения, приводя веские аргументы, а не ссылки на уровень должностей и власти, каким обладает критик, или сфабрикованные из рассматриваемых материалов лжесвидетельства, как это сделали эксперты РАН. Иначе вся наука стала бы ненужной: все истины определялись бы обладателями высших чинов, а затем менялись бы вместе с заменой их авторов, любая мысль отвергалась бы с помощью лжесвидетельства, поскольку она отвергалась бы не сама, а в виде подменившего ее лжесвидетельства.
        Конечно, эксперты РАН, как и все те, кто после Гераклита сознательно пытался отвергнуть власть природы, знали о недопустимости своих действий, и если они пошли на этот шаг, то значит, у них были другие основания, ничего общего не имеющие с интересами научного познания. C ними можно и нужно ознакомиться в специальной работе по истории субстанциализма, поскольку от их знания зависит не только эффективность науки, но и сама возможность ее существования. Здесь же мы ограничимся сказанным, ибо его достаточно, чтобы понять, что разработка картины власти природы, причем именно власти природы, а не картины природы, после Гераклита практически не сдвинулась с места. Действительно, если в оценке Логоса Гераклита отсутствует опора на современную картину власти природы, стоящую выше Логоса Гераклита, и более того он отрицается вопреки имеющимся по нему фрагментам, а затем, когда этот Логос, наконец, рождается, становится предметом безосновательных издевательств и оскорблений, то становится очевидным, что 2,5 тысячи лет прошли не только без приращения знаний о Логосе Гераклита, но напротив привели к утрате его главного содержания, взятого в эпиграфе данной работы, без которого невозможно никому и никогда построить его картину, бывшую главной и единственной задачей самого Гераклита. Которую он первый в истории науки поставил и с упорством, достойным восхищения, пытался решить, добившись в итоге ряда результатов, ставших первыми ступенями на пути ее решения, которые привели, наконец, к ее решению и созданию не имеющей альтернативы картины власти природы под названием Субстанциализм, названной так в честь нового понятия субстанции, ставшего ключом и нитью Ариадны к решению задачи и главным условием того, что построенный с его помощью субстанциализм стал объективным субстанциализмом.
        Это название было применено также с целью сохранения преемственности с предшествующим опытом науки. Это название сохраняет генетическую связь с достижениями первых форм субстанциализма, представлявших субъективный субстанциализм, в которых понятие субстанции, а до появления термина “субстанция” понятие первоначала, использовалось для построения картины мира и отдельных явлений, минуя получение объективного решения вопроса о содержании понятия субстанции или первоначала и решения задачи построения картины власти природы.
        Однако следует заметить, что в этой генетической связи произошло принципиальное изменение предметов исследования. Если в первых формах субстанциализма в центре внимания были картины мира и отдельных явлений, для построения которых произвольно предлагались различные первоначала, то в объективном субстанциализме в центре внимания – объективное первоначало и власть природы, а предмет первых форм субстанциализма отнесен к области специальных наук или к области практического приложения объективного субстанциализма.
        Благодаря этому принципиальному изменению субстанциализм был разделен на всеобщий и специальный.

        Любая попытка опереться на субстанцию или первоначало в познании мира и его явлений ведет автоматически к зарождению вопроса о власти природы, и этот вопрос присутствует, несомненно, и в субъективном субстанциализме. Ведь главная функция субстанции или первоначала – основа единства природы, позволяющая дать средства раскрытия этого единства.
        Первым это понял Гераклит и он же сформулировал зародыш власти природы, хотя у него еще не было термина субстанции, но было понимание единства природы, которое принуждало к введению понятия первоначала, названного впоследствии субстанцией. Зародышем власти природы у него стали огонь, взятый в качестве первоначала, и Логос, управляющий изменениями и взаимопревращениями явлений.
        К сожалению, этот зародыш остался беспризорным в первых формах субстанциализма и всех его дальнейших модификациях, лишь изредка попадая в поле их зрения, а в итоге, как сказано выше, был отвергнут ими вообще. Вся энергия его представителей использовалась на натурфилософские построения картин мира и его явлений методом проб и ошибок. Эти построения использовались до тех пор, пока практические потребности сохранения жизни не заставляли от них избавляться и переходить к новым построениям, с надеждой получить избавление от негативных последствий предшествующих решений. Процесс это был обречен на бесконечное воспроизводство. Покончить с ним могло только возрождение интереса к беспризорному зародышу Логоса Гераклита. Этот шаг и сделал объективный субстанциализм, поставивший беспризорный Логос Гераклита главным предметом своего исследования.

         Объективный субстанциализм, в первой версии, родился в 1991году в России или в СССР как главный научный итог проведенного в ней социального эксперимента по научной перестройке общества на основе марксистской теории и как главный научный итог всей истории цивилизации. Родился он, когда впервые удалось объективно сформулировать первое обязательное условие единства природы - понятие субстанции, подтверждая тем самым интуитивное предположение античной науки о том, что содержание субстанции или первоначала, если оно определено правильно, становится первым обязательным элементом единства и власти природы, позволяющим прийти к открытию всей власти природы, а затем и к открытию того или иного конкретного порядка в мире.
        Сделать это удалось, связав впервые содержание понятия субстанции или первоначала с понятием существенного признака явления, то есть признака, без которого явление не существует. Субстанцией стало то, без чего явление не существует. Субстанция стала критерием существования явления. Это определение оказалось конечным итогом множества попыток, предпринятых в науке за всю ее историю с целью дать определение того, что является субстанцией. Превзойти его невозможно, поскольку более общего основания для исследования явления, чем критерий существования не существует.
        Благодаря такому содержанию субстанция стала обязательным условием существования явления, а значит и первым элементом власти природы.
        Уяснение того, что субстанция, при объективном определении ее содержания, является первым элементом власти природы, облегчило всю дальнейшую работу. Очевидно, все остальные элементы власти природы, которые нужно было открыть заново или среди имеющихся теоретических средств науки, должны были быть обязательными условиями существования явления и удовлетворять понятию субстанции. То есть понятие субстанции подсказало существенный признак власти природы или точнее субстанцию власти природы и позволило определить понятие власти природы или Логоса Гераклита.
        Власть природы – это обязательные условия существования явления.
Исследования в направлении поиска остальных средств власти природы привели к рождению первой версии объективного субстанциализма или власти природы.
        Первая версия субстанциализма (8) содержит ряд теоретических средств всеобщего субстанциализма и краткую информацию о некоторых решениях, полученных с его помощью в методологии и теории познания и в теории общества, относящихся к специальным видам субстанциализма. Она была представлена в виде проекта, предлагавшего всем научным организациям принять участие в дальнейшей разработке субстанциализма по трем названным направлениям. Проект никто не поддержал, и его реализацию автору пришлось продолжать в одиночестве, как и всю предыдущую работу по созданию субстанциализма.
        В 1998 году вышла вторая версия субстанциализма (9, 10), в которой были уточнены теоретические средства всеобщего субстанциализма, развиты теоретические средства методологии и теории познания и на их основе даны решения всех главных проблем общественного устройства и развития. Она была представлена различным научным, государственным и политическим организациям с предложениями принять содержащиеся в ней научные решения актуальных вопросов общественного устройства к освоению и практическому применению. Она была представлена также ряду средств массовой информации, с предложениями начать в них систематическое освещение имеющихся научных решений и хода их освоения. Все предложения остались практически без внимания, хотя некоторые сдвиги все же произошли. Был получен ряд заключений по представленным материалам, проведена одна публикация в газете, предоставлена возможность выступить на конференции с докладом. К сожалению, этого оказалось слишком мало для того, чтобы наука и общество серьезно восприняли новые научные решения, и приняли активное участие в их признании, освоении, применении и дальнейшем развитии.
        Как минимум, наука должна была рассмотреть и признать первую картину власти природы и все полученные с ее помощью теоретические решения актуальных проблем науки и общества, а затем продолжить их развитие и практическое приложение во всех дисциплинах науки. Ведь впервые в истории науки было сформулированы понятие и теоретические средства власти природы, которые подтвердили гениальную догадку Гераклита и опровергли все попытки отрицания всеобщего значения его Логоса и сведения его к классу закономерностей изменения и взаимопревращения вещей.
        Из определения власти природы видно, что изменения и взаимопревращения вещей происходят по законам, составляющим обязательные условия существования явлений, а не по особым всеобщим законам изменения и взаимопревращения вещей, придуманным, например, Гегелем в виде трех законов диалектики, которые оказываются по существу не законами, а всего лишь иным названием процессов, которые были известны уже Гераклиту. Названием, придуманным ради философского мудрствования, а не ради открытия объективных законов, позволяющих, как это возможно с помощью теоретических средств субстанциализма, человеку себе во благо управлять процессами изменения и взаимопревращения вещей.
        Позиция Гегеля оказалась не просто бесполезной, но и вредной для науки, ибо она увела ее внимание от главного содержания оснований изменения и взаимопревращения вещей, которое было уже известно в античном периоде науке Аристотелю, которое он неплохо представил в своем ироническом замечании по поводу всеобщей изменчивости вещей, объявленной Гераклитом и принятой некоторыми его последователями как основание того, “что относительно изменяющегося нет ничего истинного”, и доведенного Кратилом до крайнего значения.
        Кратил “упрекал Гераклита за его слова, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды, ибо сам он полагал, что этого нельзя сделать и единожды” (12, т.1, c.137).
        Аристотелю было ясно, что главное состоит не во всеобщей изменчивости вещей, а в обязательных условиях сохранения вещей. Он первый сформулировал три таких условия, вошедших в науку под названием законов логики Аристотеля, которые сохранили свое значение с точки зрения объективного понимания содержания понятия субстанции и вошли в объективный субстанциализм или в первую картину власти природы, как неотъемлемые элементы ее теоретических средств.
        Позиция Гегеля в понимании оснований изменения и взаимопревращения вещей принесла огромный вред научному познанию. Она стала одним из источников теории Маркса и одним из главных источников его теоретических ошибок в понимании оснований общественного развития.

        Увы, наука оставила без должного внимания объективный субстанциализм. Она не стала его ни признавать, ни развивать, ни предлагать обществу для практического применения. Она его просто отвергла как безделицу, сославшись на высокое научное положение экспертов и организаций, которые они представляют. Подтверждая тем самым, что у нее просто нет и не может быть объективных аргументов, а свою позицию она заняла с целями, далекими от научных интересов.

        Завершив на этом краткий экскурс в историю рассматриваемого предмета, можно теперь перейти к раскрытию картины власти природы, представив ее в отличие от предыдущих работ в концентрированном и развитом виде и решив на ее основе еще более убедительно поставленные выше вопросы о существовании и значении власти природы. Что позволит лучше и легче понять содержание власти природы и необходимости ее быстрейшего сознательного освоения.

        Что такое субстанциализм? В качестве ответа на этот вопрос рассмотрим кратко ряд главных теоретических средств субстанциализма, начиная с его определения, которые были разработаны в ряде моих работ, а также в ходе разработки рассматриваемой темы.
         Субстанциализм (8) есть учение о природе и ее явлениях, принимающее в качестве своей главной научной основы некоторое первоначало, названное субстанцией, без которого явление не существует. При этом явление понимается как то, что является нам через органы чувств и мышления.
        Субстанция является не просто условием существования явления, а условием существования данного конкретного исследуемого явления, позволяющим сначала отличить его от других явлений, а затем и познать его.
        Субстанция является обязательным условием существования каждого явления. Явления, не имеющие субстанцию, не существуют. Их невозможно ни выделить среди других явлений, ни познать.
        Существование субстанции и ее определение вытекают из существования многообразия явлений, возможности их различения по имеющемуся в них первоначалу, и их исчезновению после исчезновения их первоначала.
        Знание субстанции не является знанием всего явления. Оно составляет обязательную основу для познания всего явления, обязательность которой состоит в том, что для познания всего явления нужно искать в нем не что угодно, а только то, с помощью чего реализуется субстанция данного явления.
        Субстанция и условия ее реализации являются обязательными условиями существования явления, отличающимися своей субординацией, в которой первая занимает высшую ступень.
        Условия реализации субстанции явления сами являются явлениями определенного вида, подчиненными исходному явлению или явлению в целом. Поэтому они также должны рассматриваться как субстанции, но отличные от субстанции, которая с их помощью реализуется. Отличие это не в том, что у них будет другое определение субстанции, а в субординации их субстанции по отношению к субстанции явления. В итоге любое явление может быть, и притом никак иначе, представлено с помощью субстанций, находящихся в определенной иерархии.
        Субстанции, с помощью которых реализуется субстанция явления, были названы частными субстанциями явления, а сама субстанция явления по отношению к ним получила еще название высшей субстанции явления.
        Частные субстанции явления делятся на внутренние и внешние. Первые принадлежат самому явлению, вторые окружающей его среде.
        Частные субстанции могут быть существенными и несущественными, подобно существенным и несущественным признакам явления. То есть без существенных частных субстанций субстанция явления невозможна, без несущественных частных субстанций субстанция явления возможна.
        Частные субстанции могут иметь ряд уровней субординации, в зависимости от их уровня иерархии к высшей субстанции явления.
        Иерархия субстанций имеет направление не только вглубь явления, но и вверх, поскольку иерархия субстанций определяется той ролью, которую они выполняют в отношении подчинения друг к другу.
        Вверху она представлена всеобщей субстанцией, без которой не существует никакое явление, и общей субстанцией, без которой не существует ряд явлений.
Иерархия субстанций вверху ограничена всеобщей субстанцией, в глубину она не имеет ограничений.
        Одна и та же субстанция, за исключением всеобщей, всегда одновременно выполняет роль высшей субстанции в одном явлении и роль частной субстанции 1, 2, 3 и т.д. уровня субординации в одном или нескольких других явлениях, в которые входит первое.
        Все субстанции явлений являются частными субстанциями всеобщей субстанции.
Субстанция и частная субстанция явления являются существенными частными субстанциями всеобщей субстанции, поскольку без них не существует никакое явление.
         Закон единства. У всякого явления может быть только одна высшая субстанция.
Закон определения понятия явления. Для определения понятия любого явления необходимо и достаточно назвать содержание его высшей субстанции.
         Закон тождества. Всякое явление тождественно самому себе пока сохраняется его субстанция.
         Закон исключенного третьего. Субстанция всякого явления может либо быть, либо не быть.
         Закон противоречия. Субстанция всякого явления не может одновременно быть или не быть. Закон этот может быть исключен, поскольку его содержание предусмотрено в законе исключенного третьего.
         Закон сущности. Сущность всякого явления определяется совокупностью всех составляющих его субстанций, взятых в субстанциальной субординации к высшей субстанции явления.
        Определения всех субстанций вместе с их существенными свойствами составляют обязательные условия существования всех явлений, и поэтому являются властью природы, определяющей все, что касается любого из них, включая и саму власть: возникновения, существования, устройства, развития, исчезновения, познания и т.д. Они составляют фундаментальные теоретические средства субстанциализма.

         Закон достаточного основания. Власть природы является единственным и достаточным основанием для возникновения, устройства, существования, изменения, разрушения, познания и т.д. любого явления. Власть природы не имеет альтернативы, поскольку только она является условием существования любого явления.

        Обязательные условия существования явления или власть природы не нуждаются в доказательстве их собственной объективности, ибо они сами являются условиями объективности своего собственного существования, существования любых явлений. Они сами являются теоретическими критериями объективности, объективности того, что нужно искать в познании явлений и что и почему будет объективной истиной в результате такого направленного познания. Критерием их отыскания в явлении служит их обязательность для его существования. После их отыскания они становятся теоретическими критериями истины, критериями объективного познания явления или решения любых задач.
        Благодаря обязательности своих теоретических средств, субстанциализм является объективным и не нуждается ни в каких других доказательствах своей объективности.
        То есть в самом явлении природы есть объективные критерии объективности его существования и его познания, которые не нуждаются в определениях объективности типа: соответствие предмету познания, независимость от сознания человека и общества, практика как критерий истины и любых других определениях.
        Ни один из известных критериев объективности никогда не был таковым. Роль их всегда состояла не в том, чтобы быть критериями истины, а в том, чтобы обнаружить нарушения критериев истины, которыми могут быть только теоретические средства субстанциализма или власть природы и ничто больше и которые до их открытия могли восприниматься только подсознательно. Например, практика может обнаружить такое нарушение, но она, пока не было субстанциализма, не могла объяснить, что было нарушено, чтобы исправить ошибку. И конечно она не может заменить критерий объективности истины, заключенный в субстанциализме, как не может она заменить таблицу умножения, являющуюся критерием истины в арифметических отношениях, при обнаружении арифметических ошибок.
         Истина субстанциальна. Субстанциализм или власть природы является критерием истины.
         Всякое знание субстанциально,то есть оно содержит субстанцию и частные субстанции независимо от его объективности или ошибочности.
         Объективным знанием является знание, в котором соблюдены требования теоретических средств субстанциализма.
         Ошибочным знанием является знание, в котором нарушены требования теоретических средств субстанциализма.
        Приведенные выше теоретические средства субстанциализма являются его исходными средствами и критериями истины. Получены они путем раскрытия свойств понятия субстанции, Они не исчерпывают субстанциализма, поскольку процесс раскрытия свойств субстанции не закончен. Продолжим этот процесс, переходя к раскрытию свойств всеобщей субстанции. Он пополнит субстанциализм новыми теоретическими средствами, но опять-таки не завершит его, даже в решении самых общих вопросов, ограниченных исследованием существенных свойств всеобщей субстанции. Ведь становление объективного субстанциализма имеет весма короткую историю, не перевалившую еще даже за половину века, и делается эта история силами всего лишь одного человека.
        Возможная неполнота субстанциализма не означает, что критерии истины также окажутся неполными. Если окажется, что всеобщие теоретические средства субстанциализма являются недостаточными, то процесс исследования может быть продолжен на имеющейся уже основе и методологии и недостающие средства будут добыты в той мере, в какой это необходимо. Что касается исследования свойств конкретных субстанций, не входящих в число существенных свойств всеобщей субстанции, то процесс этот в принципе не может быть закончен, так как этот процесс представляет изучение с помощью всеобщих средств субстанциализма свойств конкретных явлений, относящихся к области специальных видов субстанциализма. А это изучение не может завершиться для всех явлений никогда, как не может завершиться применение таблицы умножения к решению всех арифметических задач. Завершив решение одной задачи, мы будем переходить к решению других задач по мере их появления.
        Всеобщая субстанция имеет целый ряд существенных частных субстанций, помимо уже названных выше. Этот ряд можно открыть, если решить задачу определения конкретного содержания понятия всеобщая субстанция, пользуясь его определением, а затем открыть все его свойства. Работа эта была проделана и дала следующие результаты.
         Субстанцией всего существующего является само существующее (4, 5). А существующим является то, что находится в каком-либо отношении или взаимодействии к другому существующему. Пользуясь понятиями, вход и выход, открытыми в ХХ веке, можно сказать существующее есть то, что имеет вход и выход. Где вход – это действие на существующее,выход– это действие самого существующего.
        Таким образом, новыми существенными частными субстанциями всеобщей субстанции являются: отношение, взаимодействие, вход и выход. Без них невозможно определение конкретного содержания всеобщей субстанции.
        Исследование того, что находится в отношении, взаимодействии или что имеет вход и выход, привело к открытию других существенных частных субстанций существующего, составляющих ряд всеобщих законов.
         Закон отношений (3, 4). Все, что находится в отношении, само является отношением. Или иначе. Вход и выход всякого существующего всегда находятся, в каком-либо отношении.
        Закон отношений впервые позволил теоретически доказать существование идеи всеобщей связи или системности явлений природы, а также дополнить идею всеобщей связи новым содержанием: все не только связано между собой, но и само является связью, отношением для своих входов и выходов. При этом было сформулировано и новое целостное, в отличие от структурного, определение системы.
        Системой является то, что является отношением своих входов и выходов, а не только то, что является множеством связанных элементов.
        Теория систем, теперь ее можно назвать и теорией отношений, возникшая в ХХ веке на основе идеи всеобщей связи как методология исследования сложных явлений, не имея никаких сознательных представлений ни о субстанциализме, ни о законе отношений, вынуждена была потребностями разработки своих теоретических средств прийти к тем же результатам только в несколько иной форме и на основе условного предположения, а не на основе ясного понимания причин этой необходимости. Речь идет о понятии действующего элемента. Без такого шага теория систем и ее методологический успех были бы просто невозможны. С помощью этого шага теория систем добилась высшего методологического успеха среди всех методологий науки, но и исчерпала возможности своих теоретических средств, основанные на понятии всеобщей связи или системности всего.
        Для дальнейшего роста своей методологической эффективности ей необходимо было заменить свою исходную идею системности всего идеей субстанциальности всего. То есть стать не теорией систем, а теорией субстанций или субстанциализмом и открыть те теоретические средства, которые здесь излагаются.
         Закон равновесия (5).Вход и выход всякого существующего всегда находятся в равновесии. Иначе говоря, состояние выхода всякого существующего всегда обусловлено состоянием входа и отношением между входом и выходом.
        Равновесие не является покоем. Покой есть частный случай равновесия, в котором в качестве отношения между входом и выходом принимается отношение равенства.
        Не имея ни малейших представлений о законе равновесия, наука и практика уже давно и широко его применяют. Например, зная числа, которые нужно перемножить, все легко проводят вычисления. В этом примере перемножаемые числа – это входы отношения, умножение – это конкретное отношение, а результат – это выход и состояние равновесия, обусловленное входом и отношением умножения.
        Все компьютерные технологии и действия компьютеров основаны на применении закона отношений и закона равновесия. В отличие от арифметического примера здесь количество входов и выходов может быть значительным, а отношения между входами и выходами может быть весьма сложным. К сожалению, не зная закона отношений и закона равновесия, авторы компьютерных технологий и компьютеров применяют не самые лучшие технологии и конструкторские решения, которые весьма далеки от теоретического идеала применения законов отношений и равновесия.
         Закон сохранения (5). Всякое существующее стремится и способно себя сохранить в той мере, в какой ему удается соблюсти субстанциальные условия субординации его субстанций по отношению к его высшей субстанции.
        Закон сохранения является обязательным для всего существующего лишь в той мере, в какой оно способно и стремится себя сохранить. Существующее, которое ни в какой мере не способно соблюсти закон сохранения, не может возникнуть и существовать.
        Закон этот также неизвестен человечеству, хотя каждый человек применяет его во всех своих делах. Например, человек решил пойти на работу. В данном случае пойти на работу – это высшая субстанция явления “пойти на работу”. Для реализации этой высшей субстанции человек должен найти частные субстанции, которые позволят ему реализовать высшую субстанцию “пойти на работу”. То есть он должен определить время и маршрут движения, вид транспорта и т.д. В какой мере он сможет соблюсти требования закона сохранения, в такой и будет реализована высшая субстанция “пойти на работу”. В этом примере уже видно, что не все зависит от способности человека соблюсти закон сохранения. Все частные субстанции, которые он определит и применит, сами являются субстанциями и частными субстанциями других явлений и поэтому могут повести себя иначе, чем это требуется по закону сохранения в реализации явления “пойти на работу”. В итоге, человек может правильно наметить решение своей задачи, соблюдая закон сохранения, но на работу может и не прийти совсем, поскольку закон сохранения будет нарушен общим процессом взаимодействия субстанций явления, который всегда подчиняется закону отношений и закону равновесия. Итоговый результат всегда зависит от того, каким окажется в итоге отношение всех субстанций, участвующих в реализации высшей субстанции явления, и каким будет состояние равновесия, к которому оно приводит при сложившихся входах всех явлений. Если в результате действия закона отношения и закона равновесия закон сохранения будет все же соблюден, то человек реализует свою задачу и придет на работу.
        Закон отношений и закон равновесия определяют стихийное проявление власти природы. В результате их действия судьба всякого явления оказывается зависимой только от случайных отношений явлений природы и может завершиться разрушением явления.
        Закон сохранения определяет условия власти природы, позволяющие любому явлению противостоять стихийному действию власти природы, сохраняя себя в зависимости от своей способности соблюсти требования этого закона.
        Все явления обладают разной способностью соблюдения закона сохранения. В зависимости от этой способности их можно разделить на явления вечные или непреходящие и явления преходящие.
        У непреходящих явлений закон сохранения соблюдается всегда и никогда не может быть нарушен всеобщим взаимодействием или действием законов отношений и равновесия. К таким явлениям относятся всеобщая субстанция и все ее существенные частные субстанции, которые уже были представлены выше и будут представлены ниже или которые будут представлены в будущем в результате их открытия в ходе новых исследований.
        К этим вечным и непреходящим явлениям можно добавить и явление самой природы, если последнюю определить как то, что является совокупностью всего существующего.
        Они остаются вечными, непреходящими и неизменными какие бы отношения не складывались в природе, включая и отношения сознательного их игнорирования и стремления их упразднить. Это относится и к явлению, называемому природой. Какие бы изменения в ней не происходили, она всегда останется неизменной в своей субстанции, без которой она не существует: быть совокупностью всего существующего.
        У преходящих явлений закон сохранения соблюдается в зависимости от конкретного отношения, которое они представляют как конкретное индивидуальное явление, и окружающей их среды, поскольку они не являются всеобщими субстанциями всякого бытия. Хорошо приспособленные к своему сохранению в одних условиях бытия, они оказываются неприспособленными к соблюдению закона сохранения в других условиях бытия. Так, например, камень может в определенных условиях существовать весьма долго, в других условиях он быстро разрушается и вместо него появляются другие явления. В бурных реках он превращается в песок, в огне он превращается в жидкость или пар.
        Таким образом, в результате действия законов отношения, равновесия и сохранения в природе постоянно происходят изменения преходящих явлений. Одни определенное время сохраняют себя, другие, не справившись с соблюдением закона сохранения, разрушаются, давая возможность возникновения новых явлений.
        Однако судьба любого преходящего явления не имеет всегда фатального исхода. Если оно само или с помощью другого явления способно будет соблюсти закон сохранения, оно станет непреходящим, но до тех пор, пока для него будет соблюдаться закон сохранения. Ниже мы рассмотрим условия реализации такой возможности, но перед этим приведем еще ряд условий, определяющих судьбу явления.
         Закон всеобщей связи и изменчивости явлений. Все явления природы связаны между собой согласно своим входам и выходам, сами являются связью для своих входов и выходов и подвержены изменениям согласно закону сохранения. Этот закон выполняет объединение требований ряда теоретических средств, приведенных выше и развивает предсталение о всеобщей связи и изменчивости явлений, существовавшее до субстанциализма. Cогласно этому закону всеобщей связи подвержены только явления, находящиеся в цепи, образованной с помощью их входов и выходов. А изменению подвергаются только те явления, которые не обеспечили соблюдение закона сохранения относительно своей субстанции.
         Закон неисчерпаемости. Всякое существующее, неспособное в достаточной для себя мере соблюсти закон сохранения, разрушается, но ни до ничто, а до других видов существующего, способных соблюсти закон сохранения.
        Благодаря этому закону природа не может быть ни уничтожена, ни возникнуть. Гибель одних явлений становится причиной сохранения и возникновения других явлений. А оба этих процесса не дают природе ни начала, ни конца.
         Закон возникновения. Всякое существующее может возникнуть только из существующего. Исключение составляет только существующее, которым является ничто. Из ничто может возникнуть только ничто. Ничто – это существующее, все входы и выходы которого есть оно само.
         Закон естественного отбора. Явления, устройство которых позволяет совершенствовать себя в соблюдении закона сохранения, приобретают преимущество в своем сохранении перед остальными явлениями, не имеющими такой способности.
        Наиболее важным отношением такого приспособления является отношение мышления или опережающего отображения, возникшее на основе закона отображения. Оно позволяет преходящему явлению искусственно продлить свое существование.
         Закон отображения (6). Всякое существующее отображает явления, с которыми оно вступает во взаимодействие.
         Отображение (6) – это процесс, в котором вход и выход одного явления становятся входом и выходом другого явления. При взаимодействии явлений это происходит автоматически. Состояние одного явления отображается состоянием другого явления. Такое простое и всеобщее отображение не может привести к превращению преходящего явления в непреходящее, поскольку в процессе такого отображения может возникнуть и разрушение явлений. Необходимо опережающее отображение.
         Опережающее отображение– это отображение, в котором во взаимодействие приводятся не сами явления, а их отображения, возникшие в явлениях при их взаимодействии без их разрушения. Такое отображение возникает в процессе длительной эволюции явлений природы и естественного отбора среди них тех явлений, которые приобрели и развили способность опережающего отображения. Такое стало возможным с появлением самоорганизующихся явлений органической природы, среди которых человек с его мышлением представляет высшее явление, обладающее опережающим отображением.
        Благодаря действию закона отображения и закона естественного отбора возникают отношения мышления или мыслящие субстанции, власть которых приобретает специфическую особенность, которой нет у других явлений. Она оказывается способной сохранить явление, которому принадлежит, не случайным способом, а целенаправленно, предвидя возможные на него воздействия и следующие от них для него последствия и избегая тех из них, которые опасны для его существования. То есть, если власти природы безразлична судьба взаимодействующих явлений, то власти мыслящей субстанции она становится не безразличной, и она организует преимущественное свое сохранение.
        Мышление человека – это одна из высших форм опережающего отображения.
Компьютерные технологии – это вторая мощная форма опережающего отображения, которой в будущем, с созданием искусственного интеллекта, предстоит превзойти человеческое мышление.
        Опережающее отображение позволяет определить с помощью образов и понятий явлений то, что может ожидать само явление, если оно вступит во взаимодействие с другими явлениями, и принять соответствующие меры для сохранения своего благополучия или благополучия другого явления, которое подлежит защите. То есть с помощью опережающего отображения закон сохранения может быть соблюден для любого явления. Предела совершенства здесь не существует. Но это совершенство целиком зависит от выявления, освоения и соблюдения условий существования явлений природы, открытых в субстанциализме. Без выполнения этого условия опережающее отображение может ускорить разрушение явления в силу опасного нарушения закона сохранения из-за его незнания и применения вместо его условий каких-то произвольных условий, придуманных в качестве достижения блага. Самым опасным средством такого рода является идея независимости. Ей возводятся пышные памятники, посвящаются огромные торжества, но никто не задумывается над тем, что она является кратчайшим путем к разрушению любого явления.
        История все время пополняет примеры жертв этой идеи. Последним примером ее действия стало разрушение СССР, который не могли разрушить самые сильные армии мира, но который был разрушен мгновенно и без единого выстрела с помощью идеи независимости. Если эту идею проводить и дальше до идеи независимости всех людей, то общество вернется в каменный век. А если люди захотят реализовать идею независимости от угнетающего их атмосферного давления, то все они превратятся в прах. И неудивительно. Ведь независимость – это критерий существования ничто. Ничто - абсолютно независимо, у него все входы и выходы есть оно само. Напротив, зависимость есть критерий существования. Существующее подвержено действию и само действует на другое существующее. Конечно, критерии существования могут привести и к разрушению явления, при неумелом обращении с ними, но они же позволяют избежать его при построении независимости.
        Идея независимости – это самое опасное нарушение закона сохранения. Она должна быть отвергнута раз и навсегда, если человечество не стремится завершить свою жизнь суицидом. Вместо идеи независимости должна быть взята идея построения такой зависимости всех людей, которая обеспечивала бы каждому человеку возможность соблюдения для него закона сохранения и превращения его в конечном счете из преходящего явления в непреходящее.
         Закон опережающего отображения. Всякое преходящее явление может быть превращено в непреходящее или уничтожено с помощью опережающего отображения в зависимости от его направленности к соблюдению закона сохранения.
        Наибольшие возможности в реализации этого закона себе во благо имеются у человека и общества, которые сознательно признают власть природы основой своей деятельности, сознательно стремятся открыть картину этой власти и сознательно используют добытые знания. Наградой может быть не только высшее благополучие, но и бессмертие.
        В случае отказа от этой возможности человек и общество ничем не будут отличаться от любых других явлений природы и судьба их будет предрешена случайными отношениями природы. Хуже того, человеческое и общественное мышление из главного средства выживания человека и общества, дающего преимущество мыслящей субстанции перед другими субстанциями, могут превратиться в главное средство ускорения их гибели, в котором каждое серьезное нарушение закона сохранения, может стать последним и в их истории и для их собственного существования.
        Всякое знание может существовать или только идеально, или идеально и материально в зависимости от соответствия закону сохранения.
        В первом случае оно может существовать только в породившем или признавшем его сознании, пока оно существует само или пока оно не обнаружит и не устранит свою ошибку.
        Во втором случае оно существует не только в породившем или признавшем его сознании, но и может быть реализовано материально, то есть вне сознания. И существовать оно будет, пока не будет обнаружена и устранена ошибка сознания или пока само сознание и его материальное творение не будут разрушены в результате своей неспособности соблюсти закон сохранения.
        Например, идея сотворения мира может существовать только в сознании людей, пока они сами существуют или пока они сами от нее не откажутся. Идея различного общественного устройства, которая не покушается на высшую субстанцию общества – жизнь, может быть материализована и будет существовать, пока люди не обнаружат ее ошибочность и не откажутся от нее во имя сохранения своего благополучия и жизни, либо пока она не будет уничтожена вместе с породившем ее сознанием из-за неспособности соблюсти закон сохранения.

        Опираясь на раскрытые выше представления о роли субстанции в устройстве, существовании и познании явлений, можно дать еще ряд определений субстанциализма, эквивалентных приведенному выше, а также разделить субстанциализм на всеобщий и специальный.
         Субстанциализм есть учение об обязательных условиях существования природы и ее явлений, первым обязательным условием которых является понятие субстанции или первоначала, без которого явление не существует.
         Субстанциализм есть власть природы (8), определяющая существование всех ее
явлений, включая саму природу и ее власть.
         Субстанциализм есть теория существующего (8).
         Всеобщий субстанциализм (8) или всеобщая власть природы есть учение о субстанции, ее видах, их иерархии, свойствах, законах, которым они подчиняются. Иначе говоря, всеобщий субстанциализм – это субстанциализм, определяющий обязательные условия существования всех без исключения явлений.
         Специальный субстанциализм (8) или власть отдельного явления есть учение о конкретных явлениях природы или воплощении всеобщей власти природы в конкретном явлении. Иначе говоря, специальный субстанциализм – это субстанциализм, определяющий обязательные условия существования конкретного явления.

         Если обратиться к отношению субстанциализма и науки, которая является объективным учением о природе и ее явлениях, то можно дать еще одно понимание субстанциализма.

         Субстанциализм есть синоним науки, который отличается от последней тем, что в понимание предмета науки: природы и ее явлений, внесена важная конкретизация, названная субстанцией и представляющая главное исходное основание науки, без которого объективная наука возможна только в случае, если исследователю удается подсознательно соблюсти обязательные условия существования явления.
        Иначе говоря, субстанциализм есть наука, в понятие которой введено ее главное научное основание – субстанция, позволяющая найти все необходимые теоретические критерии познания явлений природы, понять,наконец, что вся наука есть учение о власти природы, что люди должны добывать научные истины не ради удовлетворения своих интеллектуальных потребностей, а для обеспечения своих жизненных потребностей и исключения всех ситуаций, в которых они оказываются жертвами власти природы в результате незнания ее содержания или намеренного ее игнорирования под влиянием каких-либо ложных концепций мышления.
        Субстанциализм есть не просто синоним науки, который можно применять иногда или не применять вообще. Он является существенным синонимом науки, который должен приниматься как главное определение науки, устанавливающее главный исходный критерий ее собственной объективности. Отказ от этого условия означал бы, что наука отказывается от своего назначения – быть разработчиком объективных знаний о природе и ее явлениях, и становится видом деятельности, который под прекрытием понятия науки преследует какие-то свои корыстные цели.
        До рождения субстанциализма все дисциплины науки не имели единого научного основания и были разобщены. Они были подобны алхимии, главным методом которой был метод проб и ошибок да некоторый учет опыта прошлого. Теперь ситуация качественно изменилась. В лице субстанциализма они получили единое научное основание, которое действует в каждой из них и диктует кратчайший и самый эффективный путь решения их специальных задач.
        Субстанциализм есть синоним не только науки в целом, но и синоним каждой дисциплины науки, когда он конкретизируется до предмета этой дисциплины. То есть специальный субстанциализм является синонимом специальной дисциплины науки, с которой у него общий предмет исследования. Он является математикой, физикой, химией, биологией, экономикой и т. д.
        Существенный характер синонима субстанциализм к науке и ее дисциплинам не означает, однако, что они должны поменять свое название, отразив как-то, что они стали соответствующим конкретным видом субстанциализма. Изменение названия не является существенным условием. Существенным и главным является только то, чтобы все дисциплины науки и наука в целом перешли от подсознательного применения субстанциализма к сознательному, что резко повысит их плодотворность и эффективность, исключит многие научные ошибки. Об этом свидетельствует имеющийся уже опыт такого перехода в ряде дисциплин науки.
        Единственное исключение все же предстоит сделать. Оно касается весьма серьезного вопроса об отношении субстанциализма и философии.
        Как известно, философия является дисциплиной науки, которая претендует на место первой науки, обеспечивающей всю науку всеобщими научными основаниями исследования любых явлений. Этот статус дал ей впервые Аристотель. А если говорить точнее, то Гераклит, если иметь в виду не понятие первой науки, а понятие власти природы, ибо она является единственным основанием и предметом науки. Философия этот статус признала, но, к сожалению, только на словах. Мысль Аристотеля, как и мысль Гераклита, о первой науке после него осталась беспризорной и в философии и во всей науке. Хуже того, эта мысль была блокирована философией с помощью множества ухищрений. Только этим можно объяснить то, что объективный субстанциализм, претендующий на место первой науки, к которому вплотную подошел сам Аристотель, родился только в конце ХХ века, спустя 2,5 тысячи лет после постановки задачи.
        В связи с этим в истории философии должны произойти серьезные изменеия.
Субстанциализм, решивший задачи, которые поставили Гераклит и Аристотель, а точнее вся античная наука, не может раствориться ни в философии, ни в науке, путем корректировки их исходных принципов. Он должен приобрести в науке статус первой науки, как и подобает власти природы, первую научную картину которой он представляет.
        Что касается философии, то она либо должна поставить точку в истории своего существования, представляющей интерес как этап истории возникновения науки, либо найти себе другой предмет исследования, необходимый обществу, в изучении которого она не будет безответственно отрицать власть природы, а будет ею руководствоваться и добудет, наконец, хоть что-то полезное, оправдывающее ее столь долгое и бесплодное после античной науки существование.
        Думаю, второй вариант будет ошибкой, вносящей путаницу в применении понятий, поскольку в научном сознании философия всегда претендовала на место основания науки, хотя в действительности она им никогда не была. Путанница не может быть устранена, пока не будет упразднена претензия философии на место основания науки.
        Ошибкой будет даже тот случай, если философия захочет писать историю философии или науки. 2,5 тысячи лет беспризорного существования предмета первой науки, которым является власть природы, не дают ей права заниматься историей этого предмета.
        Не дает ей такого права и сама история возникновения науки и в частности философии. Самой первой формой человеческого знания и науки был субстанциализм, а не философия и ничто другое. Подробнее об этом сказано ниже. Философия всего лишь одна из форм человеческого мышления, которая пыталась вначале своего возникновения решить проблему первой науки.
        Как известно, первое значение философии было – любовь к мудрости. Это значение сыграло с ней злую шутку. Она так и не избавилась от него. Наоборот, она довела это значение до высшего уровня развития, при котором она претендует на роль науки наук, готова философствовать по проблемам любых наук, навязывать им свои решения, не имея на то ни малейших объективных оснований, поскольку она по ее собственному признанию их просто не имеет, а затем не нести никакой ответственности за причиненный вред. Она стала мудростью ради мудрости, которая хочет повелевать миром, не отвечая ни за что. Такая мудрость ни науке, ни человечеству не нужна. Миром управляет власть природы и ничто больше. Поэтому мудрость претендующая быть наукой наук, должна открыть власть природы. Только в этом случае она может быть первой наукой, первой мудростью, да и то лишь в той мере, в какой ей удается раскрыть власть природы. Такой мудростью и наукой является субстанциализм и ничто больше. Сколько бы философия не мудрствовала, она не могла родить власть природы, пока ее предметом не стала бы власть природы, а не мурость. Власть природы и ее познание не нуждаются в посредниках, как мистика, религия, философия, диалектика, материализм, идеализм и прочие изобретения человечества. Они оказались неудачными этапами познания власти природы, возникшими только из-за того, что после Гераклита наука проигнорировала понятие власть природы и необходимость ее разработки. Именно власть природы должна была стать главным предметом внимания всей науки как основание мира и его научного познания, и ничто больше. Всякие другие цели, как мудрость, первая мудрость, материя, идея и др., взятые как основание мира и его познания, могли стать и стали практически только основаниями бесконечных научных спекуляций. Если эти спекуляции представляют для человечества практическую ценность, то предмет философии в условиях открытия власти природы становится известным. Его даже не нужно искать и определять, а достаточно оставить тем, каким он был всю историю науки.
        Философия сама решила свою судьбу. Из нее вышли сначала все специальные области знания, а теперь и предмет первой науки или власти природы, который мог быть ее собственным предметом. Она сама поставила мощную точку в своей истории, которая подобна точкам в истории таких форм человеческого мышления и сознания, как мистика и религия, которые тоже возникли с претензией на место научного основания всего мира, но не состоялись как таковые. Убирать поставленную точку будет преступлением против науки и благополучия человечества. Вводить в состав философии предмет субстанциализм так же неправильно, как вводить философию в состав религии или мистики.
        Здесь нужно отметить также, что принятая в науке мысль о том, что все дисциплины науки вышли из философии является неверной. Все дисциплины науки, включая и философию, вышли из субстанциализма, поскольку субстанциализм является всеобщим способом устройства и существования всех явлений. От того, что термин субстанциализм появился позже термина философия, суть не меняется. Люди пользовались прозой задолго до того, как был введен термин проза. Термин мудрость для обозначения того, что является субстанциализмом, оказался неудачным. Мудрость не является существенным признаком ни одной дисциплины науки. Поэтому все дисциплины науки стали вводить для себя названия, которые отражают в какой-то мере существенный признак явления, которое они изучают. Если философия последует этому примеру, ей нужно будет назвать предмет своего исследования, исключив из его содержания с самого начала предмет власти природы.
        Итак, если философия попрежнему будет считать себя основанием науки, то в качестве ее предмета может быть только профессиональное мошенничество высшего уровня, который невозможно превзойти, ибо считать себя основанием науки, объявив власть природы вне закона, могут только мошенники. Такая претензия более цинична, чем, если бы какая-то религия считала себя религией, объявив вне закона существование бога. Если философия изберет своим предметом какой-нибудь специальный предмет науки или человеческой деятельности, тогда все должны помнить, во избежание недоразумения, что она не является основанием науки и человеческой деятельности, а представляет лишь специальный вид человеческой деятельности, который может быть полезным человечеству лишь в той мере, в какой ему удастся в исследовании своего предмета соблюсти требования власти природы. Другой альтернативы в дальнейшей судьбе философии не существует, если не считать вариант полного прекращения ее существования.

        Несколько слов нужно сказать еще об одном синониме субстанциализма, которым является мировоззрение. Мировоззрение в широком значении является знанием о природе и ее явлениях, которое служит каждому человеку непосредственным теоретическим руководством для совершения им целесообразной деятельности. Если мировоззрение претендует на объективное содержание, оно становится научным мировоззрением и синонимом науки. Поэтому отношение между субстанциализмом и наукой является одновременно и отношением между субстанциализмом и научным мировоззрением.
        Власть природы является единственно объективным мировоззрением.
        Мировоззрение, которое не претендует на роль объективной науки, становится субъективным мировоззрением и синонимом субъективной науки или субъективного знания, а также синонимом субъективного субстанциализма, о котором будет сказано ниже.
        Термин мировоззрение имеет существенный недостаток. В отличие от остальных синонимов субстанциализма, он не содержит никаких акцентов в части своей объективности, что позволяет каждому человеку свое мировоззрение выдвигать в качестве фундаментального основания деятельности всех людей и получать признание и поддержку других людей. В жизни общества это проявляется в виде возникновения различных общественных объединений, которые могут оказывать на жизнь всего общества значительное воздействие, проявляющееся нередко в виде терроризма и других опасных для общества явлений.

        Термины власть природы, теория существующего, наука и мировоззрение являются синонимами субстанциализма, причем такими синонимами, объективное содержание которых тождественно субстанциализму и не может быть разработано иначе, чем сам субстанциализм. В развитом виде содержание всех пяти, включая термин субстанциализм, синонимов одинаково, однако их исходное понимание имеет различие. Субстанциализм акцентирует внимание на обязательном первоначале. Власть природы акцентирует внимание на ее обязательности для всех явлений природы. Теория существующего акцентирует внимание на том, что она является учением о существующем. Наука акцентирует внимание на том, что она является объективным учением, не указывая условий объективности. Мировоззрение акцентирует внимание на том, что оно является теоретическим руководством для действий людей. Поэтому в практическом применении эти синонимы могут выбираться в зависимости от необходимости подчеркнуть главное в конкретном случае их применения. Синоним субстанциализм желательно применять в том случае, когда необходимо подчеркнуть все главные условия.

         Субстанциализм – это всеобщий, универсальный и не имеющий аналогов способ устройства и существования природы и ее явлений. То есть устройство и существование любого явления определено теоретическими средствами всеобщего субстанциализма и больше ничем, поскольку любое явление состоит из субстанции, частной субстанции, всеобщей субстанции и их отношений, которые имеют содержание, составляющее обязательные условия их существования. Не являются исключением и явления человеческого сознания, какое бы из них мы не взяли: научное, общественное, государственное, политическое, национальное, индивидуальное и т.д. Это определение субстанциализма можно рассматривать как еще один синоним субстанциализма.
        Любое из явлений человеческого сознания является субстанциализмом. От этого никуда не уйти. Так уж устроена природа. Но это, конечно, не означает, что субстанциализм человеческого сознания автоматически равен объективному субстанциализму. Он является всего лишь субъективным субстанциализмом, в котором вообще отсутствуют сознательные критерии существования явления, принятые в основу объективного субстанциализма. В связи с этим, при исследовании явлений и решении любых других задач, все вопросы, связанные с выбором субстанции явления, частных субстанций, всеобщей субстанции, их субординации и т. д., решаются произвольно, а объективные решения принимаются лишь тогда, когда власть природы ценой угрозы благополучию и жизни человека навязывает ему свои объективные решения, независимо от того, начинает человек сознательно воспринимать власть природы и необходимость ее освоения или его действия остаются на уровне подсознательных восприятий, или его действия сознательно ее игнорируют.
         Субъективный субстанциализм человеческого сознания можно представить как субстанциализм, в котором соблюдаются не все обязательные условия существования явления или теоретические средства объективного субстанциализма. Иначе говоря, его можно представить как смесь дикости, суеверия, мошенничества, цивилизованности. Цивилизованность в данном случае отражает уровень соблюдения власти природы.
        Не желающие или не способные учиться на уроках природы исчезают, в выигрыше остаются лишь те, кто из подсознательного освоения власти природы переходит к сознательному ее освоению, кто отказывается от мошенничества в ее признании в пользу безусловного ее признания.
        Процесс обучения и освоения власти природы насчитывает уже многие миллионы лет. Каждый успех в этом процессе позволяет человеку совершить прорыв в решении своих жизненно важных задач. Процесс этот постепенно сокращается по мере открытия наукой каких-либо важных тайн природы в области ее отдельных явлений. Но радикальное сокращение и дерзкий прорыв в этом процессе становятся возможны только теперь, после открытия главных тайн бытия природы, открытых в субстанциализме. Теоретические средства субстанциализма является главной основой такого прорыва.
        Для субстанциализма или власти природы не существует проблемы источников прорыва. Здесь имеется четкое решение этой проблемы. Источников прорыва столько, сколько,
        во-первых, выявлено, устранено и предотвращено ошибок в понимании и применении власти природы;
        во-вторых, создано с помощью сознательного освоения и применения власти природы новых открытий, изобретений, ноу-хау для развития производительных сил общества.
         Это решение проблемы источников прорыва вытекает из роли власти природы в существовании всех явлений природы. Если в качестве явления взять человека или человеческое общество, то для них любое нарушение власти природы, в познании явлений природы или в решении задач практической жизни, ведет к нарушению их благополучия и даже возможности существования. Поэтому для устранения этих отрицательных последствий остается только одна возможность, которая названа выше. Конкретные источники прорыва в решении научных задач и задач общественного строительства представлены в работах (6, 9-11).
        Общество, которое сознательно признает власть природы основой своего устройства и развития может называть себя цивилизацией. Это общество является теоретическим идеалом общественного устройства и развития, который в принципе невозможно превзойти. В этом обществе прорыв в решении всех жизненно важных задач будет максимальным. Иначе говоря, можно сказать, что у субстанциализма есть еще два синонима, в которых акцент делается на его отношении к обществу и совершении обществом дерзкого прорыва к процветанию и благополучию:
        Cубстанциализм – научное основание цивилизации;
        Субстанциализм – идеология дерзкого прорыва.
Поскольку в этих синонимах предусмотрена конкретизация субстанциализма, их нужно считать не синонимами всеобщего субстанциализма, а синонимами специального субстанциализма, о котором говорилось выше. Если расширить эту конкретизацию, то можно ввести и другие синонимы специального субстанциализма, относящиеся к общественному устройству и развитию. Например,
        Субстанциализм – идеология права;
        Субстанциализм – идеология суверенитета и независимости;
        Субстанциализм – идеология интеграции стран мира;
        Субстанциализм – идеология социальной защиты;
        Субстанциализм – идеология антикриминала и антитерроризма;
        Субстанциализм – идеология экологии и т.д.

        Теоретические средства субстанициализма отражают власть природы, которая действует во всем мире. Для отражения этого различия необходимо ввести еще одно деление субстанциализма.
         Первичный объективный субстанциализм. Это субстанциализм, который царит во всей природе.
         Вторичный объективный субстанциализм. Это субстанциализм, который является объективным отображением первичного субстанциализма.
        Из этого деления видно, что теоретические средства субстанциализма не являются закрытой системой знаний. Если обнаружится ошибочность этих знаний или недостаточность, то эти пороки должны быть устранены. В этой открытости субстанциализма к развитию, однако, не может быть места для упразднения его главной мысли, главного основания:
        властью природы являются обязательные условия существования явлений; первым исходным условием является субстанция – то, без чего явление не существует; методом построения власти природы является отыскание обязательных условий реализации субстанции явления; все теоретические средства власти природы должны удовлетворять понятию субстанции явления, понятию власти природы и методу ее построения; все результаты применения власти природы в решении конкретных проблем науки и общества должны соответствовать требованиям власти природы.
        В принципе можно подвергать сомнению и это основание, но отвергать его можно только в том случае, если найдутся объективные аргументы, в которых будет доказана, необъективность данного основания: необъективность нового понятия субстанции или возможность существования явлений без субстанции, отсутствие существования власти природы или наличие ее другого определения, необъективность метода построения власти природы или наличие другого метода, необъективность теоретических средств власти природы, недопустимость соответствия требованиям власти природы всех принимаемых человеком решений, необъективность всех полученных с помощью власти природы решений проблем науки и общества и т.д. Все остальные варианты отрицания данного основания, например голое отрицание, фабрикация лжесвидетельств, должны решительно отвергаться, как самое опасное научное мошенничество и терроризм, как главная угроза благополучию и существованию всего человечества. Всякое нарушение требований власти природы является криминалом, независимо от того, совершено оно из-за недостатка знаний или сознательно. Сознательное нарушение власти природы является мошенничеством. Научный терроризм – это научное мошенничество, которое, будучи уличенным в мошенничестве, вместо устранения мошенничества прибегает к его дальнейшему углублению, не считаясь с выбором применяемых средств.
        Нарушение власти природы из-за незнания опасно для общества. Такие же нарушения с помощью научного мошенничества становятся еще более опасными, а нарушения с помощью научного терроризма становятся самыми опасными. Среди последних предельно опасными являются те, в которых нарушения направлены вообще против признания существования власти природы, необходимости ее познания, освоения и соблюдения. При отрицании власти природы открывается простор для любых человеческих преступлений, для их существования, воспроизводства и развития, а человечество лишается всякого основания для борьбы с ними. Поэтому все противники признания власти природы и все человечество должны ясно понимать, что все потрясения человечества, которые оно пережило, были вызваны игнорированием власти природы. И если игнорирование власти природы не будет устранено в кратчайшие сроки, то человечество ждут новые потрясения, которые, в условиях наличия оружия массового уничтожения, оно вряд ли переживет. Всю свою историю человечество главное внимание уделяло созданию средств собственного уничтожения, оставляя практически без внимания вопрос о превращении дикого человека в цивилизованного человека, признающего власть природы основой всей своей деятельности. Поэтому, если внимание и энергия человечества не будут переключены на построение цивилизации, история человечества завершится навсегда его же собственными стараниями.

        В дополнение ко всему сказанному выше, несомненно, нужно добавить хотя бы краткое изложение истории возникновения и освоения субстанциализма, которую прошло человечество, и того состояния общественного сознания, в которое оно при этом переходило и, наконец, оказалось на данный момент истории.

ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ СУБСТАНЦИАЛИЗМА

         Из приведенных выше теоретических средств субстанциализма видно, что первый субстанциализм появился задолго до появления и термина субстанциализм и положенного в его основу термина субстанция, введенного Аристотелем в качестве обозначения первоначала, и самого вида человеческой деятельности, который можно назвать наукой и даже человеческим мышлением. Он появился много миллионов лет назад вместе с первыми понятиями и названиями явлений.
         Существование многообразия явлений природы говорит о том, что невозможно создать учение о них, не выделив в каждом явлении его субстанцию, отличающую его от других явлений, и не дав каждой субстанции свое конкретное понятие со своим названием или термином, позволяющее на его основе, в конечном счете, создавать учение о каждом явлении и самой природе, их отношениях и связях, как учение о субстанциях и условиях их существования как учение об обязательных условиях существования природы и ее явлений, как учение о власти природы.
         Первые понятия явлений природы – это первые стихийные элементы субстанциализма и науки, которые были конкретными субстанциями конкретных явлений.
         Из-за потребностей практической жизни люди не могли остановиться на достигнутом, на простом создании понятий явлений и их применении. Ведь всякое человеческое решение и действие от самого гениального, до самого бездарного и даже безумного, было субстанциализмом и могло привести как к успеху, так и к опасному для благополучия и даже для жизни результату. Нужны были надежные средства для создания и применения объективного субстанциализма, на который можно было бы опереться как на основание надежного успеха.
         Пока не было объективного определения субстанции, то есть того, без чего явление не существует, определения понятий явлений делались стихийно и могли выполнять свою роль в познании явлений и решении практических задач человека только в том случае, если людям удавалось соблюсти требование понятия субстанции каким-либо другим доступным им способом: методом проб и ошибок, интуицией, представляющей способность человеческого сознания после некоторого процесса обучения в практической деятельности подсознательно выделять существенные признаки явления, составляющие основу субстанции.
         По мере накопления практическкого опыта создания понятий явлений, умения пользоваться понятиями для решения практических задач жизни, совершения и устранения ошибок в создании и применении понятий должны были возникнуть и возникли попытки и интерес к объяснению отношения жизни человека и окружающих его явлений, многообразия и индивидуальности явлений, их всеобщей связи, их возникновения и исчезновения, устройства и сохранения и т.д., на основе каких-то первоначал. Это было естественным продолжением процесса создания понятий под воздействием явлений, с которыми человеку приходится постоянно сталкиваться в практической деятельности в условиях жесткой необходимости сохранения своей жизни.
         В поисках первоначал и других всеобщих оснований природы субстанциализм прошел ряд этапов. По-моему, их можно разделить на шесть важных этапов или видов, взятых с точки зрения возникновения в них существенных изменений представлений о субстанции и основанных на них версий всеобщего субстанциализма.
         1. Первобытный субстанциализм (многие миллионы лет назад), в котором субстанциями явлений бессознательно принимаются понятия явлений. В нем в качестве версиии субстанциализма принималось бессознательно то, что складывалось в сознании людей в результате применения созданных ими понятий явлений. Создание понятий явлений и применение их в практической жизни, в соответствии с их содержанием, стало первым стихийным признанием существования власти природы, проведенное без осознания ее существования и проведения ее определения.
         2. Субстанциализм выживания (многие миллионы лет назад), в котором главной субстанцией всех людей принимается жизнь. В нем в качестве версии субстанциализма принимается все то, что позволяет сохранить жизнь человека. В этом субстанциализме человек впервые поставил над всеми явлениями природы общую субстанцию, которой была его жизнь и которая должна была поддерживаться всеми остальными явлениями природы. Этот субстанциализм дал начало всем остальным видам субстанциализма, призванным удовлетворить теоретические потребности человека в различных областях его практической деятельности. Этот же субстанциализм дал первое общее начало для всех явлений по сравнению с началами, которые принимались при создании понятий отдельных явлений. Он же дал и первое сознательное понимание власти природы. Власть природы – это власть человека.
         3.Мифо-религиозный субстанциализм (несколько миллионов лет назад), в котором субстанциями явлений принимаются те или иные мифы, несколько или один бог. В качестве версий субстанциализма здесь принимаются мифология и религия, построенные каким-либо способом в зависимости от принятых в них субстанций. В этом субстанциализме человек впервые вводит более общую субстанцию, чем его жизнь, подчиняя ей и свою жизнь, и существование всех явлений природы, включая саму природу. Здесь же он приходит и к пониманию, что власть природы стоит над его властью и всеми другими явлениями природы, что она порождается персонажами мифов, богами или единым богом.
         4. Античный субстанциализм (6 – 2 век до н.э.), в котором отвергается идея мифов и богов (Гераклит) и совершается вплотную подход к объективному субстанциализму в виде выработки ряда близких к истине или даже истинных его положений. Например, идея Логоса, единое первоначало (Гераклит), субстанция – первая сущность явления, понятие множества субстанций, законы логики (Аристотель), понятие существенного признака и др. В качестве версий субстанциализма здесь принимаются различные теоретические построения в зависимости от принятых в них субстанций. Названия этих построений принимаются независимо от названия субстанций. Например, космос и логос (Гераклит) при субстанции - огонь, философия и первая философия (Аристотель) при субстнции - первая сущность.
         Зарождение объективного субстанциализма можно рассматривать как рождение науки, если последнюю рассматривать как учение о природе и ее явлениях, сознательно акцентирующее внимание на необходимости объективности этого учения и отказывающееся от произвольного выбора первоначал для объяснения природы и ее явлений. Поэтому зарождение объективного субстанциализма можно рассматривать также как зарождение научного субстанциализма. Иначе говоря, науку можно рассматривать как стадию субстанциализма, на которой впервые сознательно обращается внимание на необходимости объективности знания. Объективным или научным субстанциализм становится, когда он вырабатывает всеобщие теоретические критерии объективности, составляющие теоретические средства власти природы. В этом случае сама наука также претерпевает качественные изменения. Она из этапа субстанциализма становится объективным субстанциализмом. То есть она в полном смысле слова становится наукой, которая уже не только акцентирует внимание на необходимости объективности знания, но и обладает теоретическими всеобщими критериями объективности.
         5. Мошеннический субстанциализм (2 век до н.э. – 20 век), в котором отвергаются главные объективные достижения античного субстанциализма и в качестве субстанции принимаются те или иные сущности, как ранее созданные, так и новые: природа, материя, идея, монады, трансцендентное, позитивное, рациональное, энергия, отношение мышления к бытию, система, функция и др. В качестве субстанциализма здесь принимаются различные теоретические построения в зависимости от принятых в них субстанций и, как правило, с введением в их название названия субстанции. Например, материализм (Фейрбах), идеализм (Гегель), монадология (Лейбниц), диалектический материализм (Маркс), теория систем (Берталанфи) и др.
         6. Объективный субстанциализм (конецХХ века – начало ХХI века), в которм отвергается мошеннический субстанциализм, впервые вводится объективное понятие субстанции – то, без чего явление не существует, - и на его основе создается объективный субстанциализм как учение об обязательных условиях существования явлений.
         Приведенное в нем определение субстанциализма является не только его первым объективным определением, но, видимо, и первым определением субстанциализма воообще, поскольку в литературе на эту тему его не оказалось. Видимо, по этой же причине является первым и приведенное выше отношение субстанциализма с его синонимами: власть природы, наука, мировоззрение, теория существующего, всеобщий способ устройства и существования природы и ее явлений.

         Представленные выше этапы возникновения объективного субстанциализма не означают, что они возникали, а затем исчезали по мере возникновения последующих этапов. Ничего подобного. Сегодня в науке существуют практически все этапы субстанциализма и у каждого из них, за исключением объективного субстанциализма, имеется немалое количество сторонников и в науке и в обществе.

         Первобытный субстанциализм является основным субстанциализмом, которым пользуются вся наука и все общество, хотя ни один из их представителей не имеет ни малейшего представления ни о том, что без субстанции никакое знание и целесообразное действие человека невозможно, ни о том, как понятие субстанции применять для создания определений понятий и построения соответствующего ему учения о явлении. Не составляют исключения и “мудрейшие из мудрейших”, которые называют себя философами и придумали целый ряд первоначал для объяснения природы. Спросите их, например, по такому важному вопросу, что является субстанцией стоимости с точки зрения понимания субстанции, которую они принимают в основу своей версии субстанциализма, и они ничего вразумительного не ответят. Более того, некоторые из них сами скажут, что они не могут этого сделать. А в качестве ответа они сегодня приведут ответ по этому вопросу из марксистской или антимарксистской теории стоимости. Выбирай, какой хочешь. Все они сильно удивятся, подобно мольеровскому Журдену, узнавшему, что он говорит прозой, когда также узнают и поймут, что все свои решения – и гениальные, и ошибочные – они принимают всегда с помощью субстанциализма, только с помощью подсознательного его восприятия.

         Cубстанциализм выживания является самым массовым по числу сторонников. Подавляющее большинство людей воспользуются в первую очередь именно этим субстанциализмом, если возникнет необходимость выбора субстанциализма с высшим уровнем субординации, даже если этот выбор не будет связан с угрозой их жизни и благополучию, а они будут знать, что такой выбор нарушает субординацию, установленную властью природы, и это нарушение может привести к тяжелым последствия в жизни других людей, а, в конечном счете, и в их собственной жизни. В последнем случае субстанциализм выживания автоматически становится мошенническим субстанциализмом.
         Власть природы, однако, не дает человеку удовлетвориться таким решением проблемы своего выживания. С трудом, но человек приходит к пониманию, что не его жизнь управляет отношениями явлений и самих людей, а независящие от людей и явлений силы и правила, которые нужно познать и использовать себе во благо. В конечном счете, люди открывают эти силы и правила в виде власти природы и должны перейти к их безусловному соблюдению, используя как средства сознательного их соблюдения, так и средства принуждения к их соблюдению к людям, которые не желают их соблюдать, находя в их нарушении источник своего благополучия за счет нарушения благополучия других людей.

         Не менее широкое количество сторонников и в науке, и в обществе имеет и мифо-религиозный субстанциализм. Одни придерживаются его в силу веры, которая передается из поколений в поколения, другие на всякий случай, чтобы не прогневать великого творца природы. Вдруг он все-таки существует, вопреки мнению науки. Другие придерживаются его в силу своей профессиональной деятельности. И в этой версии субстанциализма, опираясь на нее, никто не может сказать, как решить тот же вопрос о стоимости или какой-либо другой не менее важный вопрос.

         Менее всего, а возможно вообще не было, не считая самих авторов, сознательных сторонников объективной составляющей античного субстанциализма, особенно связанной с понятием субстанции как первой сущности явления, предложенной Аристотелем. Поэтому объективный субстанциализм появился после Аристотеля спустя более 2 тысяч лет, а после Гераклита, спустя 2,5 тысячи лет, хотя он мог появиться вскоре, если бы понятие субстанции как первой сущности явления было соединено с известным уже Аристотелю понятием существенного признака явления, без которого явление не существует. В принципе это мог сделать и сам Аристотель, опираясь на свой глубокий анализ первоначал, предложенных до него, но научная удача не была на его стороне.
         Обязательно это должны были сделать первые же поколения ученых после Аристотеля, ибо недоработки и противоречия Аристотеля были столь явны, что пройти мимо них без их разрешения было сопоставимо только с мошенничеством, а не с великими принципиальными трудностями познания. Поэтому весь период субстанциализма после Аристотеля назван мошенническим субстанциализмом. В нем все ошибки, вскрытые Аристотелем в понимании субстанции, все то главное, что интересовало его как основание науки, было оставлено беспризорным. А наука занялась вопросами либо далекими от общих оснований явлений, природы и науки, либо относящимися лишь к специальным областям знания, либо откровенно встала на путь саботажа разработки главных задач, интересовавших Аристотеля. Она стала выдвигать либо всевозможные концепции, отвлекающие познание от главных задач, либо новые концепции субстанции и субстанциализма, подобные античному и доантичному субстанциализму, отвергнутых Аристотелем за их ошибочность.
         Самое лучшее, что было сделано в этот период относительно власти природы, стало периодическое возвращение из забытия мысли о существовании власти природы и ее решающей роли для всего существующего. Причем эта мысль удостоилась внимания весьма малого количества исследователей и касалась не понимания власти природы в целом, а лишь мысли о существовании неких всеобщих законов природы. В число этих исследователей могут быть отнесены без колебаний: Лейбниц, Кант, Гегель, Маркс, Энгельс, Ленин. Из них лишь Гегель предпринял попытку разработки всеобщих законов природы, которая оказалась неудачной.
         Сторонников мошеннического субстанциализма внешне значительно меньше, чем в первых двух версиях субстанциализма. Они в основном представлены в научных кругах, сосредоточенных в учебных заведениях, академиях, научных обществах, организация которых никак не обязывает к безусловному соблюдению объективных достижений предшествующей науки, предоставляя им возможность свободного полета мысли, лишь бы этот полет завершился наукообразным изложением, порождающим чувство глубокомыслия и философского мышления. Можно сказать, что сторонники этого субстанциализма дошли до такого состояния своего мышления, что когда о них или о ком-то говорят, что у них философское мышление, это будет означать, что это мышление вызывает чувство глубокомыслия, но за ним не скрываются никакие средства решения никаких задач.
         Научное мошенничество не осталось незамеченным в науке. У В.Ленина в Философских тетрадях можно найти ряд высказываний на эту тему, сделанных различными учеными.
         И.Дицген – по поводу поисков трансцендентного – “Это - или обманщики или глупцы”(14, c.452). “Мысль о чистом объекте, или “вещи в себе” (или о трансцендентном – АГ), - несуразная мысль, которая, так сказать, скосила глаза в другой мир” (14, c. 451). Весьма важным положительным моментом в позиции И.Дицгена является также его мнение, что “Природа истины не идеальна, а субстанциальна; она материалистична” (14, c. 441). Но он не смог увидеть, что природа истины не только не идеальна, но она и не материалистична. Она субстанциальна, и этим сказано все. Он, как и все, кто занимался этой проблемой, не смог преодолеть противоположность материи и идеи, хотя был близок к разрешению этой проблемы, о чем можно судить по следующему его высказыванию: “все вещи в мире должны быть рассматриваемы … с точки зрения универсума” ( в этом и состоит субстанциальный способ мышления – АГ). “дух есть собирательное название духовных явлений, точно так же как материя – собирательное название материальных явлений, а оба вместе образуют одно понятие и называются одним именем – явления природы” (универсум, субстанция явления – АГ). Причина его неудачи состояла в том, что он универсум понимал не как субстанцию явления, а так же, как Спиноза, считая универсумом или субстанцией природу: “… все принадлежит к единому, вечному и бесконечному целому, которое мы называем космосом, природой или универсумом…” (14, c.421). Это понимание грубо нарушало понятие субстанции как первоначала явления, данного Аристотелем. Нужно было открыть содержание универсума или субстанции, как это пытались сделать Гераклит, Аристотель и другие, и на его основе объяснить картину единства природы, а не брать ее единство за исходный пункт познания, который в действительности является конечным результатом познания. Анализируя данное И.Дицгеном отношение материи и идеи, В.Ленин, видимо, заметил этот порок и пришел к выводу, что “надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений” (14, с.142). Решить эту задачу удалось только в субстанциализме. Природа едина не потому, что она едина, и не потому, что она является основанием единства. Природа едина потому, что у нее есть единая, всеобщая и неизменная власть природы и всех ее явлений, а исходным пунктом этой власти является субстанция явления и наличие всеобщей субстанции, по отношению к которой все явления природы и сама природа являются частными субстанциями. Благодаря этому всеобщему основанию, вся природа и все ее явления имеют единый способ устройства и существования и находятся во всеобщей связи.
         А.Рей. Современная философия. “Скоро уже три тысячи лет, как эти ценностные системы (материализм и идеализм – АГ) подхватываются в каждом поколении, развиваются, иногда уточняются, очень часто затемняются ухищрениями мысли, которая никак не хочет признать себя побежденной. А мы почти так же мало подвинулись вперед, как в самом начале.
         В сущности, эти системы ставятся и противопоставляются одна другой в целях, весьма отличных от объективного познания, и забота о них не имеет ничего общего с беспристрастным исканием истины”(14, c.520).
         В.Ленин называет Гегеля сволочью идеалистической в связи с тем, что он заявил: “У Эпикура нет … конечной цели мира, мудрости творца. Нет ничего, кроме происшествий, которые определяются случайным внешним столкновением сочетаний атомов”(14, c.267).
         Фактически в число сторонников мошеннического субстанциализма можно отнести все население земли, которое знает о том, что существовал античный период науки, давший человечеству ряд ценнейших достижений в объективном понимании природы и ее явлений, но которое не признает этих достижений полностью или частично. Например, отвергают несотворимость природы, существование власти природы, понятие субстанции явления как его первой сущности, определяющей его индивидуальность. Отвергают субординацию знаний, примат общего знания над частным, необходимость постоянного внимания всей науки к разработке оснований науки, понятия субстанции, выявлению и устранению научных ошибок, их предупреждению и т.д. Основой их деятельности является не соблюдение власти природы во всех своих решениях, а их сознательное нарушение везде, где оно позволяет добиться им личного благополучия без угрозы немедленного и неотвратимого наказания. Они знают “правильные” ответы на все вопросы. Например, в советское время они в качестве субстанции стоимости уверенно называли марксистское ее понимание, сегодня они также уверенно в качестве нее называют антимарксистское ее понимание.

         Менее всего сегодня имеется сторонников у объективного субстанциализма. Его единственным сторонником является автор субстанциализма. Однако это состояние не является вечным. Власть природы вынуждает человечество осваивать объективный субстанциализм. Только на этом пути люди могут добиться сохранения своей жизни и высшего благополучия. Не желающие подчиниться власти природы, упраздняются ею навсегда.

         Каждый этап субстанциализма представляет существенные характеристики теоретических средств, которыми могли воспользоваться люди для организации своего взаимодействия с природой, друг с другом и для своего выживания в этом взаимодействии. Поэтому общественные формации можно рассматривать не только с точки зрения господствующих в них экономических отношений, - то есть можно говорить с точки зрения специального экономического субстанциализма, - как это сделал К.Маркс, но и с точки зрения господствующих в них этапов всеобщего субстанциализма, представленных выше. Каждый этап всеобщего субстанциализма и период его господствующего существования оказывается и существенной характеристикой общественного устройства и соответствующим названием периода его существования.
         Как с точки зрения экономического субстанциализма, так и с точки зрения всеобщего субстанциализма человечество прошло ряд этапов своего развития. В рамках экономического субстанциализма оно находится сегодня на этапе капитализма и социализма. В рамках всеобщего субстанциализма оно находится сегодня на этапе мошеннического субстанциализма.
         Поскольку движущей силой развития общества является освоение объективного всеобщего субстанциализма, позволяющего человечеству достичь максимальной продолжительности жизни и высшего уровня процветания, с переходом к нему произойдет переход и к новому этапу общества в рамках экономического, политического, государственного и всех других видов субстанциализма, составляющих субстанциализм выживания человечества.

         В рамках объективного субстанциализма все предшествующие этапы развития субстанциализма и все теоретические средства этих этапов являются попытками человеческого мышления найти первоначало и на его основе дать теоретические средства, позволяющие построить картину любого явления и воспользоваться этим знанием себе во благо.
         Из рассмотрения этапов возникновения объективного субстанциализма видно, что ни один из них не может составлять ему альтернативы или хотя бы претендовать на то, чтобы субстанциализм был включен в состав их предмета или какого-то отдельного направления разработки этого предмета, ибо все они, хотя и выполняли на определенных этапах развития мышления роль всеобщего субстанциализма, фактически всегда оставались всего лишь видами субьективного субстанциализма. Не составляет исключение и философия, и любое направление ее развития: диалектика, материализм, идеализм, онтология, теория познания, логика, теория систем и т.д.
         Субстанциализм вообще не должен включаться ни в какую специальную науку. Он является предметом знания, всеобщим для всех наук. Однако обратное решение допустимо. В состав субстанциализма могут включаться специальные дисциплины науки в случае чрезвычайной важности ускоренной их разработки с помощью субстанциалимза. Например, такими дисциплинами могут быть методология и теория познания, идеология цивилизации, теория стоимости. По существу они уже находятся в составе субстанциализма, если иметь в виду их новое содержание, разработанное на его основе. Но это включение не означает, что субстанциализм стал общественной или гуманитарной наукой. Его нельзя отнести ни к одной специальной дисциплине науки.
         Субстанциализм является всеобщим способом устройства и существования природы и всех ее явлений, поэтому все человеческие знания, а затем и практические действия должны быть приведены в соответствие с этим способом существования, называемым властью природы. Это необходимо сделать, чтобы ошибочные теоретические средства, добытые людьми за долгую историю своего существования, перестали применяться и приносить вред человеку и обществу и угрожать их существованию. В первую очередь это должно быть сделано относительно теоретических средств субъективного субстанциализма, а затем относительно массовых представлений людей о природе, ее явлениях и отношениях людей друг к другу. Причем на этом пути в первую очередь должны устраняться ошибки, которые были сделаны не из-за недостатка знаний, а сознательно, на основе научного мошенничества и терроризма, с целью достижения каких-то корыстных целей.
         Все теоретические знания людей, удовлетворяющие критериям власти природы, должны быть включены в состав теоретических средств объективного субстанциализма, появившихся в процессе разработки его оснований, соответственно либо во всеобщий субстанциализм, либо в специальный субстанциализм.
         Все, что останется после этого процесса неиспользованным, становится ненужным для научного и практического применения или пригодным, в какой-либо мере, лишь для истории науки. Этот процесс может привести к тому, что могут исчезнуть целые направления и даже дисциплины науки. Уже сейчас можно сказать, что этот процесс приведет к радикальному изменению судьбы ряда дисциплин науки, которые сегодня представляются вечными для нее. Такими дисциплинами являются: в области всеобщего субстанциализма – религия, философия, диалектика, онтология, материализм, идеализм, диалектический материализм и др. В области специального субстанциализма – капитализм, социализм, исторический материализм и др. Удивляться этому не следует. Все, что не справилось с решением поставленных жизнью задач должно уйти и уступить место новым дисциплинам, которые успешно решили эти задачи. Если в отношении религии уже давно высказывалась мысль, что она должна уйти из общественного сознания как мировоззрение, управляющее жизнью людей, то в отношении таких дисциплин как философия, диалектика, материализм и т.д., такая же мысль может показаться дерзкой. Какой бы ни показалась эта мысль, она должна быть реализована практически, если необходимость такого шага вызывается требованиями власти природы.
         В первую очередь это касается философии. Она пропустила все мыслимые сроки решения проблемы разработки картины власти природы. С рождением субстанциализма научным мировоззрением и идеологией может быть только субстанциализм и ничто больше. Даже термин субстанциализм должен навсегда стать единственным для обозначения главного содержания власти природы, научного мировоззрения и научной идеологии общества. А термину философия остается либо роль термина, который выполнил свою роль и ушел в историю, либо роль термина для обозначения лжемировоззрения. Или, в лучшем случае, роль термина для обозначения какого-нибудь специального гуманитарного знания, не имеющего права претендовать на роль всеобщего мировоззрения и, безусловно, признающего субстанциализм основой своего познания.
         Фактически это уже произошло, только в головах философов этот факт не нашел еще должного отражения, и они продолжают заниматься разработкой мудрости ради мудрости, убеждая науку и общество в своей необходимости, хотя эта мудрость давно утратила всякую связь с властью природы и потому перестала быть хоть в чем-то полезной и для науки и для практической жизни. А ее продолжают терпеть не потому, что она кому-то полезна, а потому что она внушила всему обществу ложную мысль, что она начало всех наук, без которого они не смогут существовать. Терпят из-за традиции, боясь прослыть дикарями и варварами. Терпят, как религию, которая внушила, что без веры в бога человек - ничтожество.
         Другим примером может быть судьба диалектики. Все ценное, что она имела в своем содержании, уже выделилось в специальную дисциплину под названием теория систем, которая может рассматриваться как составная часть субстанциализма, занимающаяся связями явлений. Все остальное ее содержание, касающееся открытых Гегелем законов диалектики: закон единства и борьбы противоположности, закон отрицания отрицания и закон перехода количества в качество, войдут в историю науки, как примеры научного мошенничества, первыми жертвами которых стали сам Гегель, а затем Маркс. Эти законы не являются ни всеобщими законами, ни специальными законами природы, поскольку они не являются обязательными условиями существования явлений. Они являются названиями явлений, которые ничем не управляют, а сами нуждаются в объяснении их сути: почему противоположности едины и различны, в каком отношении они находятся, как происходит развитие и может ли оно не происходить, почему количество переходит в качество и обратно и может ли оно не происходить? Ответы на все эти вопросы может найти каждый человек, кто внимательно ознакомился с теоретическими средствами субстанциализма и понял их.
         Такой же будет судьба материализма, идеализма, онтологии. Понятия материя и идея войдут в субстанциализм, но не на правах первоначала, с помощью которого можно построить картину власти природы, а на правах категорий методологии и теории познания. Онтология, как теория бытия, заменяется субстанциализмом или теорией существующего.
         Если вернуться к Гегелю и Марксу, то можно кратко сказать следующее.
Гегель стал жертвой собственного изобретения, поскольку, имея прекрасный научный потенциал исследователя, он применил его не во благо науки и общества, а во вред им.
         Маркс излишне доверился Гегелю, его диалектики всеобщей связи и изменчивости явлений, и не сумел разобраться в теоретических средствах власти природы. Опираясь на Гегеля, предварительно поставив его с головы на ноги, Маркс и Энгельс считали:
         “Так называемая объективная диалектика царит во всей природе, а так называемая субъективная диалектика, диалектическое мышление, есть только отражение господствующего во всей природе движения путем противоположностей, которые обусловливают жизнь природы своей постоянной борьбой и своим конечным переходом друг в друга, соответственно в более высокие формы” (15).
         С помощью субстанциализма теперь видно, что в природе царит не диалектика, а субстанциализм или власть природы, которую нельзя заменять ни диалектикой, ни философией и ничем другим и которая не сводится ни к одному из приведенных утверждений, ни к их совокупности. Диалектика, занимаясь разработкой идеи всеобщей связи и изменчивости явлений, должна была раскрыть природу этой идеи, причины всеобщей связи и изменчивости явлений, управляющие ими понятия и законы. Ничего этого не было сделано. Введение понятий: противоположность, борьба, переход противоположностей друг в друга, ничего не решило. Понятия, заимствованные из области социальных явлений, не в состоянии раскрыть природу более общих понятий, как связь и изменчивость явлений. Наоборот, связь и изменчивость явлений должны служить для объяснения частных понятий, как противоположность, борьба, превращение одних явлений в другие, единство явлений, развитие и отсутствие развития явлений. Хуже того были утрачены объективные достижения Гераклита (понятие власти природы, ее всеобщий характер и неизменность) и Аристотеля (первая сущность явления, законы логики). Недопустимым было навязывание развития всему. Власть природы не развивается, она неизменна и вечна. Недопустимо было навязывание развития и всем преходящим явлениям. Развитие определяется законом сохранения, а по нему явление не обязательно должно перейти с низшей фазы развития в более высокую. Человечество не обязательно будет переходить из фазы дикости на более высокие ступени цивилизованности. Если оно не справится с соблюдением закона сохранения, оно исчезнет, так и не достигнув высшей ступени развития - цивилизации. Неудачным оказалось и деление диалектики на объективную и субъективную. Как показано выше, деление должно происходить не по признаку отображения, а по признаку соблюдения обязательных условий существования явления, иначе никакое знание не может считаться объективным.
         “Поставив Гегеля на ноги”, Маркс не решил ни одного вопроса, которые должны возникнуть в этом процессе:
         Что является субстанцией явления?
         Что является всеобщей субстанцией явления и каково ее конкретное содержание, отличающее ее от других явлений?
         Являются ли законы диалектики, открытые Гегелем, законами природы и как они управляют судьбой явлений?
         Означает ли постановка Гегеля на ноги, что вместо абсолютной идеи должна приниматься материя?
         Является ли материя всеобщей субстанцией?
Проявляется всеобщая субстанция как саморазвитие и самопознание или она выполняет другую роль?
         Каково отношение законов диалектики Гегеля и законов логики Аристотеля?
         Как законы логики Аристотеля определяют судьбу явления?
Если законы диалектики Гегеля не осталяют места для существования неизменных явлений, то почему они сами остаются неизменными, почему остаются неизменными законы Аристотеля?
         Если законы диалектики Гегеля определяют судьбу любого явления, то каковы остальные законы, управляюшие судьбой явлений?
         Что является властью природы вообще?
         Ни этих вопросов, ни ответов на них Маркс в своих работах не приводит. Он не ставит этих задач и не имеет теоретических средств их решения. Наоборот, у него можно найти недопустимые факты пренебрежения к ним, говорящие о том, что он не смог выйти за пределы главного понимания всеобщей связи и изменчивости явлений, предложенного Гегелем, чтобы попытаться найти все обязательные условия существования явлений и на их основе дать новую оценку предложениям Гегеля и своего материалистического понимания истории. Например, он утверждал: “Освобождение” есть историческое дело, а не дело мысли, и к нему приведут исторические отношения, состояние промышленности, торговли, земледелия, общения…” (16, c.32). “если эта теория, теология, философия, мораль и т.д. вступают в противоречие с существующими отношениями, это может происходить лишь благодаря тому, что существующие общественные отношения вступили в противоречие с существующей производительной силой” (16, c.41). То есть Маркс не допускает мысли, что противоречие может порождаться нарушением власти природы, а не развитием производительных сил, и состоит оно не в противоречии с развитием производительных сил, а в противоречии полезности труда с существующим в обществе правом использования каждым человеком всей полезности своего труда, от владения которой зависят его благополучие, жизнь и его целесообразная трудовая деятельность. Что как только это нарушение удается обнаружить, что может быть сделано только с помощью мысли, оно должно быть устранено, независимо от того, на каком уровне развития находятся производительные силы. Что обнаружение этих нарушений с помощью мысли может быть осуществлено только при постоянном внимании к существованию власти природы, необходимости ее познания, открытия составляющих ее теоретических средств и в первую очередь к ее фундаментальным понятиям: субстанция, всеобщая субстанция, составляющих основание единства природы и построения картины власти природы.

         Cоздавая теорию стоимости, Маркс скрупулезно пытался соблюсти, правда на интуитивной основе, обязательные условия существования явлений, относящиеся к понятиям: субстанция, частная субстанция, субординация субстанций. Он много внимания уделил определению субстанции стоимости, совершенно правильно понимая, что решение этой задачи является ключевым для построения теории стоимости. Однако, из-за отсутствия теоретических средств объективного субстанциализма он не сумел справиться с этой задачей. Его теория стоимости оказалась ошибочной. Но не в этом была главная ошибка. Какой бы ни была теория стоимости, правильной или ошибочной, он не имел права отвергать ее с помощью своего материалистического понимания истории, связанного с понятием развития производительных сил, согласно которому уровень развития производительных сил определяет производственные отношения, а затем и экономические отношения в обществе. Согласно такому пониманию истории вообще не требовалось разрабатывать теорию стоимости, а нужно было найти решение вопроса о том, как производительные силы определяют экономические отношения в обществе. Маркс такое решение находит. Экономические отношения в обществе определяются господствующим классом и в его интересах, классом эксплуататоров или классом эксплуатируемых, если они придут к власти. Места для теории стоимости здесь нет, если смена господствующих классов определяется только развитием производительных сил. К этому решению Маркса вынудило желание реализовать гегелевскую диалектику в области общественного устройства, найдя в самом обществе конкретные условия, которые вынуждают общество развиваться и менять свое устройство и, в частности, свои экономические отношения. Маркс решил, что развитие производительных сил и есть та конкретная сила, которая все меняет в обществе. Развитие производительных сил действительно меняет общество, но это не значит, что оно являются единственной силой, которая участвует в изменении общества. В судьбе общества определяющую роль имеют не только силы, которые изменяют общество, но и силы, которые навязывают ему условия его сохранения. Эти силы, как теперь известно из субстанциализма, представлены законом сохранения. Ни Маркс, ни кто другой не знали об этом. C точки зрения субстанциализма Маркс противопоставил одну часть обязательных условий существования явлений другой части. Всеобщую связь и изменчивость явлений, которая в субстанциализме представлена всеобщим законом всеобщей связи и изменчивости явлений, он поставил над всеобщим законом сохранения явлений вопреки действительному их отношению, в котором они действуют одновременно, выполняя каждый свою роль. С помощью закона сохранения явление может себя сохранить в условиях постоянно действующего закона всеобщей связи и изменчивости явлений, который все время ведет к изменению явления, и даже к его упразднению. Каким окажется конечный результат действия этих законов в каждый момент времени, определяется с помощью закона равновесия. Обнаруживая неудовлетворительное решение своих жизненно важных задач, люди пытаются найти новое их решение, которое приблизило бы их к заветной цели или даже позволило бы ее достигнуть. Этот процесс будет продолжаться, пока люди не выйдут на теоретический идеал его, заключенный в субстанциализме как в части самой цели, к которой должны стремиться люди, так и в части самого лучшего способа ее достижения.
         Разрабатывая теорию стоимости, Маркс руководствовался подсознательно требованиями закона сохранения. Без опоры на закон сохранения теория стоимости становится ненужной, а ее объективная разработка становится невозможной. Теория стоимости, созданная на этой основе, никак не связана ни с развитием производительных сил, ни с законом всеобщей связи и изменчивости явлений. Если она разработана правильно, то она остается навечно единственной силой, которая определяет экономические отношения в обществе. Она становится теоретическим идеалом экономических отношений в обществе, к которому оно должно стремиться и который оно не может превзойти в изменении своих экономических отношений, как бы развитие производительных сил общества не стремилось его изменить.
         Объективная теория стоимости позволяет объективно решать все вопросы экономических отношений в обществе, причем независимо и от уровня развития производительных сил, и от желания людей, господствующих в обществе или стремящихся к этому господству.
         Как показано в новом законе стоимости (9), теория стоимости является вечной и неизменной. Она не зависит ни от производительных сил общества, ни даже от наличия товарных отношений в обществе. Она в своей сути неизменна и для хозяйства Робинзона, и для любого бывшего в прошлом, любого современного или любого будущего товарного производства.
         Без наличия таких качеств теория стоимости была бы просто ненужной. Ее незачем было бы разрабатывать, если бы ее содержание в своей сущности зависело не от понятия субстанции стоимости, а от всеобщей связи и изменчивости явлений или от уровня развития производительных сил, которыми Маркс заменил произвольно всеобщую связь и изменчивость явлений, или, в конечном счете, от людей господствующих или добивающихся господства в обществе. Поэтому, когда Маркс заявил, что экономические отношения в обществе определяются не объективной теорией стоимости, а господствующими в нем людьми, он по существу отверг необходимость разработки теории стоимости, включая и своей собственной, а также необходимость ее соблюдения в общественном строительстве, кто бы не стоял во главе этого строительства.
         Вместе с тем он отверг и власть природы как основание решения всех проблем человечества, хотя она была исходным основанием всех его поисков и даже в выборе производительных сил, как источника изменения общества. Он предоставил людям возможность решать вопросы экономических отношений не на основе власти природы и построенной с ее помощью теории стоимости, а на основе решений господствующих в обществе людей, находящихся либо под контролем класса эксплуататоров, либо под контролем класса эксплуатируемых, где и состав господствующих людей и способ контроля определяются развитием производительных сил общества. Практически это означает, что господствующие в обществе люди будут решать проблему экономических отношений в обществе в своих интересах и интересах общественных сил, которые привели их к власти, а роль науки будет сводиться при этом только к наукообразному обоснованию этих решений, а не к разработке и утверждению в обществе объективных решений. Что и происходит в действительности во всех странах мира.
         В разработке теории стоимости он упорно опирался на понятие субстанции явления. В разработке общества и его формаций он ни разу не вспомнил о понятии субстанции и необходимости сознательного его применения к пониманию истории общества, хотя сам же считал, что без опоры на субстанцию наука невозможна. Из субстанциализма теперь ясно, что это вытекает из того, что субстанциализм или власть природы царствует во всей природе. В результате этого невнимания, он подменил субстанцию общества – жизнь на частную субстанцию – производительные силы. То есть частную субстанцию общества он поставили над высшей субстанцией общества.
         Он так и не понял, что устройство и развитие общества, смену одной общественной формации другой определяют не производительные силы общества и не господствующие в обществе люди, а власть природы и уровень ее освоения людьми и больше ничто. Что власть природы вынуждает общество развиваться: развивать производительные силы, совершенствовать общественное устройство и действующие в нем экономические отношения, познавать, осваивать и соблюдать власть природы. Превращать власть природы в инструмент, делающий все решения господствующих в обществе людей прозрачными и понятными для всех людей и позволяющий им защитить свои интересы в цивилизованном, законном порядке, а не посредством стихийных бунтов и революций, ведущих к разрушению достигнутого уровня процветания и трагедиям миллионов людей. Что способ ее принуждения прост: все, что не способно соблюсти власть природы, она упраздняет из числа существующих явлений. Все, что соблюдает власть природы, она награждает, предоставляя этому явлению возможность существовать. Для человечества эта награда заключается в получении возможности продолжительной, счастливой и процветающей жизни. Что из этих условий не вытекает, однако, что власть природы навязывает человечеству его счастливое будущее и обязательно приведет его к нему. Человечество, если оно хочет добиться такой цели, должно весьма серьезно позаботиться о ее достижении и только с помощью власти природы, но никак иначе.
         То есть вместо того, чтобы изменчивость явлений, развитие общества и смену одной общественной формации другой объяснить с помощью обязательных условий существования явлений, которые всеобщи, вечны, неизменны, обязательны для всех людей и состоят из обязательных условий сохранения явлений и обязательных условий изменчивости явлений, он действует наоборот. С помощью изменчивости явлений он навязывает изменчивость обязательным условиям сохранения явлений, лишая тем самым их статуса власти природы, а общество и самого себя возможности понять, почему оно изменяется и как оно должно изменяться, чтобы его изменения были во благо человеку. В итоге его рекомендации по научному переустройству общества, с целью устранения пороков общества и совершения прорыва, привели не к достижению поставленной цели, а к рождению новых пороков общества, которые оказались еще более опасными, чем те, которые он стремился устранить.

         Субстанциализм делится на всеобщий и специальный, поэтому любая теоретическая дисциплина должна выяснить, к какой области знания она относится и соблюдать правила субординации, существующие между этими областями знания. Необходимость соблюдения этих условий понимал уже Гераклит, а еще лучше Аристотель. Если она не выполняет эти условия, то мудрость этой науки сводится либо к научному мошенничеству или терроризму, либо к безумию.
         На долгом и трудном пути познания объективного субстанциализма успех сопутствовал людям только тогда, когда они не отвергали объективные достижения предшествующего опыта, а стремились их развить, пытались найти в них ошибки мышления и устранить их. Рождение объективного субстанциализма является прекрасным тому подтверждением. Отсутствие этого рождения в течение 2,5 тысячелетий после зарождения объективного субстанциализма является не менее прекрасным подтверждением того, что все это время наука занималась не сознательным поиском объективного решения этого вопроса, а сознательным мошенничеством в его решении.
         Вершиной мошенничества стало заявление экспертов РАН (приложения 1 и 2), назвавших субстанциализм безделицей и напыщенной риторикой. Это легко можно понять, даже не вдаваясь в рассмотрение сути вопроса сквозь призму власти природы, а только познакомившись еще с одним заключением, подготовленным в МГУ им. М.В.Ломоносова (приложение 3) по тем же работам.
         В рассмотренных ими работах были приведены теоретические средства власти природы и полученные с их помощью результаты решения актуальных проблем общества. Каковы же аргументы экспертов РАН, позволяющие сделать такое заключение. Таких аргументов нет и быть не может в принципе. Они это понимают. Но им так хотелось отвергнуть новоявленного Сократа и Смита, к которым они питают патологическую ненависть и с которыми они боролись на протяжении всей советской истории, а теперь и новой истории России, что они, не задумываясь о последствиях, взялись создавать свои фабрикаты и по отношению к ним вынесли свое знаменитое заключение о том, что субстанциализм – это сущая безделица и сочинение, лишенное научного аппарата. Нет необходимости рассматривать эти фабрикаты. Их авторы, институты, в которых они работают, и РАН не достойны чести того, чтобы их аргументы рассматривались серьезно. Любой ученый, любой научный институт, любая научная академия и вся мировая наука, если они заявляют, что власть природы – это сущая безделица и лишенное научного аппарата сочинение, автоматически становятся научными предателями, мошенниками и террористами. А с предателями, мошенниками и террористами не дискутируют. Тоннель, в конце которого еще не брезжит свет, с рассмотрения которого начинается приложение 1, является не тоннелем из кризиса общества или кризиса мировоззрения. Он является тоннелем в научное предательство, мошенничество и терроризм. Если из кризиса общества и мировоззрения выход можно найти, и он уже найден в субстанциализме, то из тоннеля предательства, мошенничества и терроризма выхода не бывает, кроме упразднения самого тоннеля, ибо его назначение продлить предательство, мошенничество и терроризм до бесконечности. Поэтому авторы этого тоннеля не видят свет в его конце. Они и не должны увидеть свет. В их задачу входит убедить в этом всех остальных, все общество. Если им не поверят, то их тоннель, который стал уже длиной в 2,5 тысячи лет, просто прекратит свое существование.
         Власть природы существует и управляет всем миром. У науки, как и у всех людей, нет права не только отрицать существование власти природы, но и сомневаться в ее существовании. Поэтому называть ее безделицей и напыщенной риторикой, лишенной научного аппарата, да еще делая это на основе гнусной, сознательной фабрикации лжесвидетельств, могут только профессиональные научные мошенники и террористы, утратившие всякую меру в своей безнаказанности. Они отличаются от научных мошенников и террористов прошлого лишь тем, что довели научное мошенничество и терроризм до предела, решив отвергнуть власть природы вообще, заменив ее своей властью: высокими научными званиями и должностным положением, громкими названиями научных организаций, которые они представляют. На этот шаг научные мошенники и террористы прошлого никогда не отваживались. Они оставляли для нее место либо в виде власти бога, либо в виде власти саморазвивающегося абсолютного духа, либо в виде власти трансцендентного. Но они никогда не отваживались на большее, отвергнуть власть природы совсем и делать все что захочешь, что позволяет тебе представление о правах высокого звания и должности. И умудрились это сделать не ортодоксальные антимарксисты, а марксисты, которые весь ХХ век проповедывали превосходство и истинность марксизма, потому что он опирался на власть природы и вытекал из нее. Стоит ли после этого удивляться, что марксизм потерпел крушение, а научная перестройка общества, проведенная на основе марксизма в России, c целью радикального улучшения жизни, привела к чудовищному саморазрушению России, из которого она уже более 10 лет беспомощно ищет выход. Можно удивляться лишь тому, что все преемники Маркса пошли по пути культивирования только его ошибок, возведя их в ранг религиозной догмы, и среди них не нашлось никого, за исключением Ленина, кто увидел бы в марксизме и объективные достижения, которые следовало поддерживать и развивать. Впрочем, и этому не следует удивляться. Ошибочные теоретические рекомендации Маркса оказались теоретическим идеалом тоталитарного общественного устройства, которые пришлись по душе новым господствующим силам общества, которым наука была нужна только для обоснования любых их решений, а не для определения объективного пути развития общества.
         Что касается проведенной экспертами РАН оценки субстанциализма, то она в полной мере отражает не субстанциализм, вместо которого они рассматривали свои собственные фабрикаты, а то, что сделала вся мировая наука за 2,5 тысячи лет в разработке власти природы и решении с ее помощью проблем устройства и развития науки и общества. И в частности, она в полной мере отражает то, что сделала в этой области вся советская наука, АН СССР и РАН. Вместо серьезного и конструктивного рассмотрения субстанциализма и всех его результатов, решивших труднейшую и самую главную задачу науки и общества, они продемонстрировали жалкое блеяние мошенников, возомнивших, что они могут отвергнуть власть природы. Это - вершина их мошенничества, которое они творили безнаказанно в ХХ веке по отношению ко всем великим открытиям в области физики, генетики, вычислительной техники, теории систем и т.д. На все эти открытия они напяливали, как говорил Н.П.Дубинин, “дурацкий колпак”. Теперь они решили добиться высшего достижения в своей “творческой” деятельности, напялив этот колпак на власть природы. Эту вершину позора превзойти никому не дано. Она навсегда останется вершиной позора в истории мировой и российской науки.

         Итак, объективный субстанциализм родился. Он открыл первую научную картину власти природы, позволяющую людям успешно и с высшей эффективностью решать все свои проблемы. Задача теперь в том, чтобы это высшее достижение стало достоянием всех людей на земле и было использовано ими себе во благо. Такая возможность открывается с помощью созданной на основе субстанциализма идеологии цивилизации (9, 10) и идеологии дерзкого прорыва (11).
         Чтобы это произошло в короткие сроки, каждый ученый должен сознательно признать власть природы основой своей научной деятельности, продолжить ее развитие и практическое применение в решении своих проблем и активно, решительно выступить против научного мошенничества и терроризма по отношению к власти природы, где бы и кем бы они ни проводились и кем бы они ни поддерживались, рассматривая их как самое опасное преступление против своей страны и всего человечества.
         Все должны ясно понять, что опасное действие этого преступления проявится не когда-то в отдаленной перспективе, а оно проявляется уже 2,5 тысячи лет, с момента объявления Гераклитом своей мысли о существовании власти природы, которую наука оставила беспризорной. Это действие проявилось во всех катастрофах, которые пережило человечество в отношениях между людьми и народами и в отношениях с природой. Сегодня это действие может отличаться от прошлого лишь тем, что масштабы катастроф станут предельными, ставкой станет жизнь всего человечества.
         Все должны совершенно ясно понять, что власть природы не нуждается в признании людей. В признании власти природы нуждаются только сами люди. Поскольку только с признанием и освоением власти природы они могут управлять себе во благо, а не во вред, своими отношениями друг с другом и с природой. Все должны также ясно понять, что никакая страна не может добиться благополучия и процветания, пока господствующая в ней наука, во главе с главной научной организацией, отвергает власть природы и вытекающие из нее теоретические средства выхода общества из кризиса, объявляет ей войну, считая ее безделицей и изобретением графоманов.

         “Свет познания делает человека господином природы. С его помощью человек может летом иметь лед, а зимой – плоды и цветы лета” (И.Дицген.14, c.449).
         Cвет познания субстанциализма позволяет человеку практически немедленно добиться высшего уровня процветания и благополучия, счастливой и продолжительной жизни, а, в конечном счете, из преходящего явления стать непреходящим, бессмертным.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Приложение 1.

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ И ПОЛИТИЧЕКСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

         В соответствии с Вашим поручением в Институте был подготовлен отзыв на работы Г.П.Афанасьева: Открытое письмо “Субстанциализм – научное основание России и цивилизации” и “Субстанциализм. Закон стоимости. Субстанциализм – научное основание цивилизации”.

Приложение: отзыв гл.н.с., д.ф.н., профессора А.Павлова, 2 стр.

Директор Института
Академик А.Д.Никепелов

Экспертная оценка
работы Г.П.Афанасьева “Субстанциализм”

        Когда общество переживает глубокий кризис, и свет еще не брезжит в конце тоннеля, как грибы после дождя множатся “теории” и “концепции”, которые, по мнению их авторов, подобно волшебной палочке способны, едва ли не в один день, совершить чудо – обеспечить достойный выход из казалось бы безвыходной ситуации. Такие авторы, иногда совершенно неграмотные и немного с “чудинкой”, а чаще всего почти здоровые, но одержимые вдруг пришедшей им в головы гениальной идеей (из области им хорошо не знакомой, что как раз позволяет им не считаться с общепринятыми в данной сфере знаниями, с ее принципами и правилами, пренебрегать ее азами) пишут с графоманской настойчивостью работу за работой, статьи и брошюры, письма и обращения в разные инстанции, удивляясь тому, почему осчастливливаемое ими человечество отвергает их литературные упражнения вместе с их гениальными идеями, вежливо или невежливо, но явно незаслуженно отвергнутыми.
        Каждый человек, тем более, если он обладает высоким положением и властью, бегло ознакомившись с подобными гениальными открытиями, испытывает определенную неловкость: вполне понимая, каких умственных усилий очередному Сократу или Смиту стоило создание его труда, считает для себя неинтеллигентным назвать вещи своими именами, сказать: “Все сделанное Вами – сущая безделица, облаченная в граматически правильную словесную форму. Займитесь делом вместо графоманства!”
        Если же говорить по существу, то изданные работы Г.П.Афанасьева: его Открытое письмо: Субстанциализм – научное основание России и цивилизации (18 стр.), а также брошюра-книга “Субстанциализм” (162 стр.) – представляет собой типичный образчик литературной продукции, о которой шла речь выше.
        Ознакомившись с потоком слов и фраз, каждая из которых грамматически построена правильно (имеет подлежащее, сказуемое и т.д.), я нашел смысл главной идеи автора – смысл предлагаемого им субстанциализма (субстанция была основой философии Спинозы) как научного обоснования (?) России и цивилизации.
        Как мне удалось понять, суть дела для автора сводится к следующему: субстанциализм – это новый, открытый автором подход, выношенная им гениальная идея, состоящая в том, чтобы обеспечить “продление права частной собственности труда на свой продукт на весь период его обращения и применения после первого акта продажи и определения величины (?) этого права только на его основе, а не на основе каких-то дополнительных рыночных соглашений или норм государства” (Г.П.Афанасьев. Открытое письмо…, с.6). По мнению автора, это позволяет определить “полную полезность труда”. Для чего? “В результате определения полной полезности труда появляется (откуда? – А.П.) доплата труда, которая может многократно превышать его первую оплату” (там же).
        Думаю, что мне удалось “выловить” центральную гениальную авторскую идею, свидетельствующую не только о ее познавательной ценности, но и о ее отношении к азам политической экономии.

Главный научный сотрудник
ИМЭПИ РАН, д.ф.н., профессор А.Павлов

Приложение 2.

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ОТДЕЛЕНИЕ ЭКОНОМИКИ 117418, Москва, Нахимовский пр-т, 47 16.02.99 № 14300-1851/53

Афанасьеву Г.П.

         Направляем Вам отзыв на вашу работу, подготовленную по поручению Отделения экономики Институтом экономики Российской академии наук.

Ученый секретарь
Отделения экономики РАН, д.э.н. Л.А.Аносова

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
на работу Г.П. Афанасьева “Открытое письмо.
Субстанциализм – научное основание России и цивилизации”

         Работа Г.П.Афанасьева “Открытое письмо. Субстанциализм – научное основание России и цивилизации” представляет собой сочинение, исполненное напыщенной риторики, но лишенное какого-либо научного аппарата. Ввиду этого оно не может быть предметом содержательного научного обсуждения.

Зав. Сектором ИЭ РАН 11.02.99 О.Ананьин

Приложение 3.

Отзыв МГУ им. М.В.Ломоносова,
подготовленный экономическим факультетом,
по поручению декана факультета В.П.Колесова.

Уважаемый Глеб Павлович!

        Профессор Колесов передал нам Вашу работу с просьбой дать ей оценку. Мы ознакомились с Вашей книгой и Открытым письмом. Нам представляется, что Вами была проделана большая работа по анализу экономических теорий прошлого, современных философских концепций и социально-политического положения в России. Ваша информированность в вопросах истории экономической мысли и философии заслуживает уважения. Нам также понятна Ваша обеспокоенность современным состоянием дел в стране и в мире в целом, а также желание использовать возможности науки для улучшения ситуации. Ваше стремление найти для России новую идеологию (в широком смысле слова), не сводимую ни к капитализму, ни к социализму, в настоящее время разделяют многие мыслители.
        Вместе с тем, как нам представляется, столь масштабная задача (предложение “научного основания России и цивилизации” как Вы пишите в Открытом письме) вряд ли может быть выполнена в рамках одной относительно небольшой монографии. Видимо, это и послужило причиной того, что содержание концепции субстанциализма осталось не совсем ясным после прочтения книги.
        Что касается предложения об использовании Вашей программы в Университете, то на нашем факультете оно вряд ли возможно. Ваше исследование носит ярко выраженный философский, мировоззренческий характер, что далеко выходит за рамки нашей специализации.

Проф., д.э.н. А.Г.Худокормов
Доц., к.э.н. Декабрь, 1998 г. П.А.Отмахов

ЛИТЕРАТУРА

СОДЕРЖАНИЕ

1. Введение
2. Субстанциализм
3. Введение в историю субстанциализма
4. Приложение: приложение 1, 2, 3
5. Литература